Чтение 6–й страницы книги ~Станет светлее~

времена, когда во всей вселенной не было ни одного позвоночного. Только
членистоногие.

-- Так, значит... они не были людьми?

-- Конечно. Просто разумные существа.

Бабич с сомнением глядел на животное, которое возилось в похожем на
ромашку цветке.

-- И... кто же они были? Муравьи, термиты? Или, быть может, пчелы?..

-- Нет, -- сказал Александр Синяев. -- Пауки. Очень большие разумные
пауки.

Некоторое время оба молчали. Так, молча, они вошли под тень гигантской
ромашки. Насекомое скрылось из их глаз, но метровый в диаметре стебель
дергался, выдавая движения того, кто пил нектар наверху.

-- Это была древняя культура, -- сказал Александр Синяев. -- Очень
Древняя. Потом настала эра пресмыкающихся -- змей и драконов...

-- Во всей вселенной?

-- Да. Но она быстро завершилась.

-- А как же... -- начал Бабич, но Александр Синяев прервал его:

-- Тихо!

Лес ожил.

Александр Синяев тихо потянул из кобуры пистолет. А сверху, грозно
гудя, на них уже пикировало что-то большое, тигровой окраски, наставив
челюсти и копьевидное жало.

Они выстрелили одновременно.

Два слепящих луча сошлись на полосатом теле, как прожекторы, отыскавшие
в полуночном небе неприятельский самолет, и он, дымя, тяжело врезался в
землю... Потом раздался другой, лязгнувший звук, и они одновременно
оглянулись и увидели чью-то треугольную голову с выпученными фасеточными
глазами и дергающимися жвалами, падающую на землю, и механизм, вновь
раскрывающий клешню манипулятора. Он стоял над поверженным чудовищем в позе
победителя.

-- Ладно, -- сказал Александр Синяев. -- Пошли, чего стоять.

И они двинулись через лес...

...А спустя два с половиной часа выходили на открытое место с другой
стороны, и стояли на новой границе леса, и удалялись от него, едва волоча
ноги: позади, прикрывая их тыл, гордо шагал механизм победитель. Бабич
поддерживал Александра Синяева, потому что нога у того была повреждена в
одной из многочисленных схваток, и они снова стояли у матовой стены, на этот
раз темной, и вновь она расступилась, и они уже снова восседали на спине у
своего механизма, и он плавно нес их по изогнутому тоннелю, и они уже не
обращали внимания на бросающиеся прочь жуткие тени, потому что бег поглощал
все. А еще через несколько минут перед ними возник тупик, но стена в его
глубине уже расступалась, давая дорогу, и они, не снижая скорости, влетели в
рубку.

Бабич первым спрыгнул со спины механизма и помог спуститься Александру
Синяеву. Лицо его, обращенное вверх, за стеклом скафандра откровенно
светилось радостью.

-- Это было великолепно, -- произнес он. -- Вам станет смешно, но я
кажусь себе ясновидцем. Ведь я все это предвидел!

Оказавшись внизу, Александр Синяев открыл багажник, достал оттуда
пушистую щетку и принялся за скафандр.

-- Что вы имеете ввиду?

-- Свою вахту, -- объяснил Бабич. -- Монин прав, выходить в
пространство было рискованно. Но я почувствовал; что-то произойдет. Даже не
так. Я понял, что если не выведу звездолет из подпространства, то не
случится событие, которое могло бы произойти.

-- Любопытно, -- сказал Александр Синяев. Он уже очистил скафандр и
передал щетку Бабичу. Тот продолжал:

-- Мы оказались недалеко от планеты, но я не смотрел на нее. Я все
время наблюдал. Что-то должно было произойти. Я совершенно не удивился,
когда увидел вашу капсулу. Я просто понял, что предчувствие не обмануло
меня, будни кончились и началось приключение.

-- Значит, вы все-таки любите приключения? -- рассеянно спросил
Александр Синяев, укладывая щетку на место. Невидимые лапы захватов
приподняли неподвижный уже механизм и спрятали в стену. Даже сейчас, в
сложенном состоянии, рубка корабля Маб была почти такой же просторной, как
тамбур. Александр Синяев скользнул взглядом по стене, скрывшей механизм от
их глаз, повернулся и зашагал к пульту управления. Бабич догнал его.

-- Кто же их не любит? -- сказал он. -- Поймите, я десять лет был
штурманом дальнего следования. В детстве такая работа казалась мне чуть ли
не верхом романтики. Я ошибался. Теперь я иногда завидую ученым из группы
Толейко. Они где-то высаживаются, что-то исследуют. Хотя и это рутина, все
планеты похожи. Но мы -- просто извозчики. Космос, как вы знаете, пуст. А
появление вашей капсулы приоткрывало дверь в новые, захватывающие миры.

-- Почему же пуст? -- начал Александр Синяев, но Бабич прервал его.

-- Подождите. Ведь вы... Сначала я вам не поверил -- ни единому слову.
Версия об аварии -- это для Толейко. Плюс ваша капсула -- люди таких не
делают. Потом, я просматривал справочник, -- он говорил торопливо, будто
боялся, что не успеет. -- Я отыскал вашу фамилию. Двое, муж и жена, пропали
без вести очень много лет назад. При невыясненных обстоятельствах. Это
случилось слишком давно. Следовательно...

Их взгляды встретились через двойное стекло шлемов. Бабич запнулся но
продолжал:

-- Потом я забыл это чувство. Мне стало обидно, что вы не захотели меня
взять. Но теперь оно вернулось. Я не знаю, кто вы такой. Я не знаю, откуда
вы появились. Из будущего, из параллельного мира, откуда-нибудь еще. В любом
случае я счастлив, что дверь приоткрылась. И ели бы я мог хоть раз взглянуть
туда, где я вас подобрал...

-- Бросьте, Николай, -- сказал Александр Синяев. -- Вы сами знаете, там
никого не было. Главное -- ваше предчувствие. Из будущего поступает
непрерывный поток информации, но немногие, и очень редко, могут его
принимать...

-- Родина творчества -- будущее, -- процитировал Бабич. -- Оттуда
доносится ветер богов слова... Это Велимир Хлебников, русский поэт
двадцатого века...

Некоторое время они шагали молча, пока не остановились около пульта
управления. Бабич рассматривал его с восхищением. В нем проснулся
профессионал.

-- Как все сложно! -- воскликнул он наконец.

-- Наоборот. Их космонавты предпочитали максимально простые решения.

-- И вы знаете, как им пользоваться?

-- Мне известны далеко не все функции этого многоцелевого устройства,
-- признался Александр Синяев. -- Но кое-что я умею. Что вас конкретно
интересует?

Угадать ответ не представляло труда.

-- Ну, видимо, навигационные задачи. Я же все-таки штурман...

-- Нет ничего проще, -- сказал Александр Синяев.

Он коснулся крохотной сферы, приклееной к лицевой стене над сиреневой
полосой привода экстренной связи. Стена вместе с пультом немедленно
отодвинулась от людей, пол ушел из-под ног, и помещение рубки приняло форму
громадного шара. Они находились на равном удалении от всех стен, висели в
воздухе, хотя у Александра Синяева оставалось четкое ощущение, что они стоят
на полу, привязанные к нему магнитными подошвами. Стены рубки окутал мрак.
Предмет, к которому прикоснулся Александр Синяев, раздулся, став глобусом
метрового диаметра. Он лежал в воздухе перед ними, в геометрическом центре
помещения. От него отделилась короткая сверкающая игла.

-- Вы рисуете здесь какой-нибудь звездный пейзаж...

Александр Синяев прошелся иглой по поверхности глобуса. На стенах
рубки, против точек, к которым он прикасался, загорались звезды. Он
ограничился сотней покрупнее и кое-где пририсовал пятнышки туманностей.
Бабич молча следил за этими манипуляциями.

-- Я набрал небо района, куда мы собираемся переместиться, -- объяснил
Александр Синяев. -- Теперь следует сделать так.

Он ударил по глобусу ребром ладони, активируя двигательную систему.
Рука отскочила, как от мяча, а глобус уже слабо пульсировал, и светлые точки
на его поверхности медленно гасли. И так же медленно тускнел рисунок
созвездий на черных стенах рубки.

-- Вот и все, -- сказал Александр Синяев. -- Как видите, очень просто.

-- Где мы теперь находимся?

-- На прежнем месте. В двух мегаметрах от "Земляники".

Бабич выглядел разочарованным.

-- Почему?

-- Такого неба нет, -- объяснил Александр Синяев. -- По крайней мере,
на Млечном Пути.

Бабич молчал. В его глазах была просьба. Отказать было невозможно.
Александр Синяев передал ему иглу.

-- Тренируйтесь. Может быть, пригодится.

Раза четыре Бабич ткнул глобус, регулируя силу нажима. После удара шар
каждый раз начинал пульсировать, и небо над ними гасло -- жуткое, дикое небо
с одной заблудшей звездой.

Потом Бабич начал очень старательно выкалывать звездный небосвод.
Александр Синяев сразу его узнал. Это было то самое небо -- разумеется,
слегка искаженное.

Бабич ударил по шару, тот запульсировал, и звезды на стенах рубки снова
медленно потускнели.

-- Что я сделал неправильно?

-- Небо, -- объяснил Александр Синяев. Все было естественно.

Бабич был там всего один раз, очень недолго, и неправильно передал
рисунок созвездия Четырех Воинов. Кроме того, у него дрожала рука, и
некоторые звезды получились переменными.