рыбачьей деревушке проводника, они давно бы уже заблудились.
встречные были очень редки. Когда наступил вечер, из-за поворота впервые
появилась повозка, в которой сидели люди, чья одежда намекала на некоторый
достаток. Заметив большой вооруженный отряд, возница повернул мулов и
погнал их прямо в горы. Дотим с трудом удержал наемников, готовых, подобно
охотничьим собакам, припустить за всем, что убегает от них.
Мулов да мешок ячменя?
ноги под конец дня казались каменными глыбами, а каждый шаг давался с
мукой. Поэтому, когда Дотим остановил отряд и приказал располагаться на
ночь, большинство наемников повалились на землю, забыв о пище.
утомительный переход. Дотим обещал скорый отдых в большом городе, но при
взгляде на эту местность казалось, что городов здесь просто не может быть.
открывался вид на гигантскую, теряющуюся за горизонтом равнину. Желтую и
серую краски разом сменили зеленая и голубая. Никогда аркадяне не видели
такого обилия деревьев, возделанных полей, ручьев и рек. Дотим довольно
посмеивался.
Отпустив проводника, они начали спускаться в долину по дороге, бесконечно
долго вившейся вдоль края обрыва. Зато внизу их встретил влажный мягкий
ветер, переполненный запахами трав и пьянящим жаром разопревшей земли. От
этого жара по телу кралась сладкая истома, а скулы сводило зевотой. Даже
сам Дотим поддался общей слабости и разрешил провести остаток жаркого
времени дня в тени первой же попавшейся рощи.
сторону на полном скаку мчалось не менее полусотни всадников. Они были
вооружены, и потому Дотим приказал наемникам тоже взять в руки оружие.
Заметив это, большинство всадников остановилось на почтительном
расстоянии. Лишь двое стали осторожно приближаться к аркадянам. Оказавшись
совсем рядом, один из них спросил:
дротик.
разрубленное ухо.
спешиваться.
принялся объяснять первый всадник. - Ты шел как раз по дороге, которая
ведет к нему. Эвмен ждет тебя, но, сам понимаешь... - всадник улыбнулся и
спрыгнул с коня. - Я тебя не видел никогда, но мне рассказывали о твоем
ухе...
то, как мы вырвались из Норы, а про мое ухо! Здесь собрались одни глупцы и
пустобрехи!
Эвмена. Ветераны стояли в других областях, сюда же собирались войска
недавно перешедшие на сторону стратега. После того, как регент назначил
Эвмена стратегом-автократором, таких оказалось немало. И, прежде всего,
гвардия Македонца - "среброщитые": несколько тысяч жилистых, иссушенных
походами воинов, которые взяли в руки оружие еще при Филиппе, отце
Александра. Здесь редко кому было меньше пятидесяти; они возмужали и
состарились среди постоянных битв, походов, осад. Это наложило на
аргираспидов одинаковую печать надменности и молчаливой хмурости. Шрамы,
седина, увядшая кожа, тусклый, усталый взгляд, почерневшее от времени
серебро на щитах: все это производило странное впечатление.
теперь?
Александр приказал всем им жениться на персиянках. Теперь за ветеранами
тащился смеющийся, плачущий, ругающийся, сварливый обоз. Может быть
поэтому среброщитые не вмешивались в распри между македонскими сатрапами и
понемногу кочевали из Вавилонии на Запад, в сторону своей полузабытой
родины. Возглавляли их два престарелых военачальника - Тевтам и Антиген,
причем последний, вдобавок, считался сатрапом далекой провинции Сузианы,
откуда вез часть Царской казны по приказу, отданному еще покойным
Антипатром. Только когда Полисперхонт направил им личный приказ, и его
поддержала Олимпиада, мать Македонца, аргираспиды присоединились к Эвмену.
Они очень хорошо помнили старую ведьму Олимпиаду, уважали ее и
побаивались. Антиген даже передал стратегу казну.
время, как в лагере Дотима шли постоянные учения, среброщитые флегматично
сидели в тени своих палаток, а их жены ругались с торговцами на Тарском
рынке. Дети аргираспидов нахлобучивали на головы шлемы, волочили за собой,
поднимая тучи душной пыли, гигантские копья, но ветераны не обращали на
это внимания. Все фруктовые сады вокруг Тарса оказались обобраны
прожорливыми персо-македонскими отпрысками, но если ветеранский кулак и
поднимался, то лишь для того, чтобы подбить глаз владельцу ограбленного
сада, когда тот приходил в лагерь жаловаться.
отрядов, вроде той конницы, что встречала наемников Дотима. Они были
составлены и из варваров, и из греков. Их пестрые наряды превращали по
вечерам городские улицы в подобие каких-то диковинных торжищ. Аркадян
поражала суета и разноголосица Тарса. Они не верили Дотиму, когда тот
говорил, что в Азии есть города и многолюдней, и пестрее. Свои одежды
пастухам казались убогими, а потому новую порцию денег, выделенную
Эвменом, они потратили на закупку ярких тканей. После ужина Дотим отпускал
их в город и к ночи то один, то другой возвращался в лагерь, нагруженный
ярко-оранжевым, или темно-синим пуком.
самыми фантастическими, поэтому, не запрети им Дотим напяливать на себя
разноцветные тряпки, весь Тарс хохотал бы над новыми воинами Эвмена.
что хозяин сзывает военный совет. Дотим переоделся, позвал двух своих
помощников, а потом, подумав, добавил к ним Калхаса.
надувай щеки и верти головой.
стратег-автократор, стояла усиленная охрана: не менее двух десятков воинов
с мечами и маленькими армянскими щитами. Они задержали Дотима у порога и
не пускали внутрь, пока из дома не вышел круглолицый, гладко выбритый
мужчина, одетый в снежно-белый хитон.
отчего вы приводите сегодня с собой целые армии?
привели с собой телохранителей!
будто предстоит не совет, а кулачный бой.
Просто прошли времена, когда рядом с Эвменом были лишь те, кто его любил.
Теперь каждому хочется казаться больше, чем он есть на самом деле. Чтобы
сосед уважал, а стратег побаивался.
Оружие сложите здесь, - сказал он, когда они вошли в первую комнату.
широкие короткие мечи, скифские акинаки. Еще двое охранников Эвмена
внимательно наблюдали за тем, как аркадяне складывают оружие. Только
Дотиму было позволено оставить у пояса кинжал. После этого Иероним провел
их в другую комнату, большую и светлую. Посреди ее стоял высокий овальный
стол, вокруг которого на обитых мягкой тканью табуретах расположились
командиры отрядов, стоявших около Тарса.
Это Антиген и Тевтам, командиры аргираспидов. Остальные - мелкие сошки.
просто молчаливым тупицей, а Антигена - тупицей, обремененным жаждой
власти. Поскольку глава наемников ругал вообще всех, кроме Эвмена, Калхас
рассматривал вождей среброщитых, не принимая его слова во внимание.
обветренные лица казались созданными из какого-то неживого материала -
камня или обожженной глины. Они сидели, надменно задрав головы и выпятив
губы. Когда вошел Дотим, они слегка повернулись в его сторону, но сделали