read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



Следом за первой двигалась вторая телега, побольше, и в неё была запряжена сильная невозмутимая лошадь. Каттай узнал сноповозку - на таких телегах с длинными бортиками, сделанными из жердей, у него дома возили с полей хлеб. Только на этой телеге были навалены снопы совсем другой жатвы. Между жердями в беспорядке торчали неподвижные, навсегда окоченевшие руки и ноги. Два десятка голых тел - сломанные темницы освободившихся душ - завершали своё последнее странствие. Мальчик отступил к скальной стене, пропуская повозку, и мимо него, совсем близко, проплыло обтянутое бесцветной кожей лицо с глазами, которых никто не потрудился закрыть. Ни в коем случае не встречайся взглядами с мёртвым!.. - но Каттай ничего с собой поделать не смог. "Всех нас уморят работой и сбросят в отвал, кого раньше, кого позже..." - зловеще отдалось в ушах сказанное когда-то Дистеном.
На родине Каттая телегу-сноповозку ещё называли "одриной"...
Если хорошенько подумать - рыба высоко в горах должна была быть дорогой и изысканной пищей. Откуда её бралось здесь столько, чтобы кормить самых распоследних рабов? Вшивых оборвышей-подростков, занятых на отвалах?.. Этого доподлинно не ведал никто. Одни утверждали, будто плоские, в две ладони размером, рыбёшки от века населяли подземные озёра и речки, которыми изобиловали Самоцветные горы. Другие клялись, что рыбу выращивали в особых прудах и первоначально она была туда выпущена для стола Хозяев, но вдали от родных вод то ли измельчала, то ли оказалась недостаточно вкусной. Тогда-то придумали вялить её и солить и отдавать в пищу невольникам. Тем, кто ломал в забоях неуступчивую породу, вероятно, давали достаточно, чтобы продолжали дышать и добывать самоцветы, с мальчишками же обходились проще: опрокидывали плетёный кузов тележки и вываливали всё наземь - по рыбке на каждого. Когда надсмотрщик-считала был из тех, что несправедливей, невольники подходили один за другим и получали свою пищу согласно отметкам на его доске. Когда считала был побессовестней - вокруг рыбной кучки начиналась давка и драка. И если положенное тебе успевал перехватить кто-то более сильный, наглый и ловкий - жаловаться было некому...
Когда у отвалов стоял Гвалиор, раздача еды обычно происходила спокойно. Молодой нардарец не издевался над каторжниками, нарочно или по равнодушию путая количество ездок, и при нём можно было не сомневаться: уж если ты что заслужил, это ты и получишь.
Старший назиратель Церагат, сопровождавший одрину с мертвецами, подошёл к нему Если на распорядителя Шаркута достаточно было посмотреть один раз, чтобы убедиться: вот человек, всю жизнь проведший среди грубых рабов и таких же грубых надсмотрщиков! - то Церагат внешне производил совсем иное впечатление. Он был высокого роста, с ухоженной шелковистой бородкой, тонкими чертами и высоким лбом мудреца. Тяжёлый кнут у него на поясе казался чужеродным предметом: вместо него бы чернильницу и футлярчик для перьев, на худой конец - небольшой изящный кинжал... Они с Гвалиором о чём-то беседовали, по очереди отхлёбывая из винной фляги, когда у повозки с едой очередь дошла до белоголового заморыша-подбиральщика.
- Находка!.. - сказал он рабу, раздававшему пищу. И ткнул грязным пальцем в сторону Гвалиора: - Находка!..
Схватил свои полторы рыбёшки и поспешил в сторонку, чтобы торопливо сжевать, заедая снегом пересоленную и костлявую плоть... Но не тут-то было. Крепкая пятерня сгребла мальчишку за шиворот.
- Отдавай живо!.. - прошипел Волчонок. - Не твоё!.. Не заслужил!.. Слышишь, мокрица?!
Малыш-подбиральщик что было силы вцепился в свой обед, прижимая его к тощей груди, и отчаянно завертел головой, ища глазами Гвалиора. Волчонок не дал ему окликнуть надсмотрщика - живо сшиб с ног и стал выдирать рыбёшку из судорожно стиснутых пальцев:
- Дай сюда, тварь...
Дохленький подбиральщик отбивался неожиданно упорно. Когда отбирают последнее, даже и заморыши, бывает, проявляют внезапную силу. Белобрысый как-то умудрился перевернуться к земле и сжаться в комок: хочешь - бей, хочешь - топчи, а своего не отдам!.. Вконец обозлённый Волчонок в самом деле стал было пинать мальчишку ногами, потом схватил с земли камень... Но тут ему самому досталось по скуле кулаком, и достаточно крепко.
- Не трогай!.. - сказал Щенок.
- Это должна была быть наша прибавка!.. - тоже по-веннски заорал на него Волчонок. - Это мы камень нашли!.. В нашей тележке лежал!.. Всякую падаль подкармливать?!..
В полусотне шагов от них, на повисших над ущельем мостках, надсмотрщик Гвалиор дёрнулся было вперёд, второй раз за полдня хватая из-за пояса кнут - причём ради тех же самых дерьмецов-веннов!.. Церагат удержал его за плечо.
- Погоди... Дай присмотрюсь.
Волчонок прокричал что-то ещё и ударил Щенка камнем, но тот довольно ловко заслонил рукой, и камень неожиданно рассыпался, оказавшись просто комьями рыхлой земли, прихваченными морозцем. Щенок сгрёб бывшего друга, так что у того лопнуло на спине тряпьё, кое-как скреплённое для тепла, и отшвырнул его прочь. Он был ненамного, но всё же сильней. Зато Волчонка жгла изнутри злоба, явно толкавшая не только бить, но и убивать. Он сразу вскочил и опять бросился на Щенка, как попало всаживая кулаки. Тот не остался в долгу - и оба, потеряв равновесие, завалились наземь. Покатились, молотя без разбору, вскрикивая и рыча... Это было не обычное мальчишеское "толковище", после которого, утерев носы, вместе отправляются удить рыбу. Это была взрослая и страшная драка, готовая закончиться смертью.
Маленький подбиральщик, скорчившись едва ли в двух шагах, торопливо грыз рыбу. Всю как есть, с головой, костями и чешуёй. Скорей, скорей, пока не отняли...
Надсмотрщики подоспели разнять веннов как раз вовремя, не позволив совершиться убийству и не дав позабывшим всё на свете парням вместе скатиться с дороги. Утихомирить и отодрать друг от друга двоих тощих юнцов даже здоровым крепким мужчинам оказалось не так-то легко. Но наконец это им удалось, и Щенка с Волчонком, разъярённых, брыкающихся, растащили в разные стороны, награждая полновесными тумаками.
- Оставить без еды. Обоих, - приказал Церагат.
- Ты дурак, - сказал Щенку Гвалиор. - Если бы ты убил его, тебя самого заковали бы и отправили вниз. В такие забои, где больше месяца не живут! Ты ещё глуп и не знаешь, какие страшные норы здесь есть!..
Щенок вдруг спросил:
- Вроде Бездонного Колодца, да? А правду говорят, будто там можно выйти на волю?..
- Ещё раз забудешь назвать меня "господином" - быстренько зубов поубавлю, - пообещал Гвалиор. - А ну, живо за работу, бездельники!
Разговоры о Колодце и свойствах, приписываемых ему рудничной легендой, среди надсмотрщиков не поощрялись. А среди рабов - и подавно.
В это время Волчонок, которого всё ещё держал за шкирку старший назиратель, дёрнулся из его рук и бешено заорал:
- Ты ещё МЕНЯ назовёшь господином, ты, дерьмо вшивое!..
За этот выкрик он получил немедленно по затылку В четверть силы: поменьше болтай! Гвалиор же мысленно позавидовал старшему. Его дело - разгрузить одрину в отвал, и можно идти. А ему, Гвалиору, до самого вечера торчать здесь. Присматривая за сумасшедшими подростками, готовыми, оказывается, чуть что, друг дружку сожрать!..
Для начала он решил развести Щенка и Волчонка, дав каждому по тачке - небольшой, чтобы не надорвали до времени животы. Потом вспомнил: надо было что-то делать ещё и с заморышем-подбиральщиком. Оставить на прежнем месте? Так Волчонок обязательно прибьёт его или, улучив время, вовсе спихнёт вниз... Гвалиор был опытным надсмотрщиком И быстро нашёл выход.
- Ты! - ткнул он пальцем в сторону Волчонка. - Бегом в штольню, скажи, чтобы тебе тачку дали! Трёхчетвертную...
- Погоди, - вмешался Церагат. - Я передумал. Этого я с собой заберу.
- Забирай, - передёрнул плечами Гвалиор. И соскоблил со своей дощечки одну черту. - А ты, - это уже относилось к Щенку, - возьмёшь вашу тележку. Будешь её таскать вместе с недомерком-сегваном...
Волчонок, уже трусивший к воротам вслед за Церагатом, при этих словах остановился и захохотал. Издевательски и громко - нарочно затем, чтобы услышал бывший напарник.
- С кем?.. - спросил Щенок, и голос его, наоборот, прозвучал совсем тихо. - С каким ещё сегваном?
- Вот с этим, - решительно кивнул Гвалиор, хотя нутром уже почувствовал: наскочила коса на камень. - Давай шевелись, если ещё и без ужина не хочешь остаться!
- Я буду возить тележку один, - проговорил Щенок по-прежнему негромко и ровно. - Считай, если хочешь, мои ездки ещё и на... этого. Но работать я с ним не буду.
Надсмотрщик мысленно проклял своё мягкосердечие. Рабы явно не понимали справедливого отношения, принимая его за слабость. Начни, их жалеть - и дождёшься, что они тебе совсем на голову сядут. Видно, правы были те, кто говорил ему: это полуживотные, признающие только силу кнута!..
Ещё не хватало отступить перед недоноском... который даже господином называть его не желал. Кнут Гвалиора уже в который раз за день возник из-за пояса и обвился вокруг ног венна:
- С кем ведено, с тем и будешь работать! Он, конечно, хлестнул далеко не так, как умел. Не подрубить ноги, даже не снять кожу - только обжечь. Всё равно удар был такой, что мальчишке полагалось бы упасть на колени, съёжиться от боли и заорать дурным голосом на весь отвал, вымаливая прощение... клянясь немедленно выполнить всё, что приказал господин... Молодой венн остался стоять как стоял - прямо. Только стиснул побелевшие губы, да в глазах разгорелся очень нехороший огонёк. Гвалиор был далеко не глупцом. Ему хватило одного мгновения, чтобы понять: парня можно запороть насмерть, но с места он не сойдёт. А чего доброго, ещё и кинется в драку. Ну и что тогда с ним делать? Убить?..
Мысленно Гвалиор пожелал торговцу Ксоо Таркиму свернуть шею на горной дороге или, того лучше, попасться жадным разбойникам. (Нет, конечно, не теперь, когда дядя Харгелл вёз домой его заработок: как-нибудь позже, потом!..) Чтобы неповадно было доставлять на рудник строптивых дикарей, не ценящих собственной жизни!.. Вслух же надсмотрщик рявкнул:
- Один так один! Пуп развяжется - туда и дорога!
И для острастки наподдал венну ещё. Тот по-прежнему молча повернулся и пошёл туда, где они с Волчонком оставили тележку. К вечеру его будет колотить жестокая лихорадка, но пока он держался так, словно кнут его вообще Не коснулся. Гвалиор смотрел ему в спину, раздражённо крутя и дёргая длинный плетёный ремень. Потом вытащил фляжку и сделал один за другим три длинных глотка. Такие, как этот парнишка, либо погибают сразу, либо, наоборот, живут в руднике долго, становясь сущим проклятием для надсмотрщиков. А что? Может, Щенку и суждено-таки стать Псом... К тому времени Гвалиора здесь уже несколько лет как не будет. Ну и слава Священному Огню...
Тут он услышал позади себя плач и оглянулся. Маленький подбиральщик, оказавшийся сегваном, сидел на мёрзлой земле и горько плакал, держа в руках недогрызенную рыбёшку.
Белые цветы "девичьего льда"<Девичий лёд - другое название гипса> всё так же неувядаемо цвели во тьме подземного зала... В рудничном фонарике Каттая застрял фитилёк, маленькое пламя светило неверно и тускло. Каттай не стал затевать починку фонарика в двух шагах от могилы Белого Каменотёса, оставил его у входа как есть. Погаснет - значит, погаснет... Каттай больше не боялся Каменотёса и поступил так не из страха, а просто из уважения. Он опустился на колени и тихо проговорил:
- Здравствуй, отец.
Своего собственного отца он помнил плоховато и не мог бы с уверенностью сказать, что в этих воспоминаниях было истинно, а что - досоздано воображением по материным рас - сказам. Что же касается Каменотёса, предания о его внешности были столь же разноречивы, как и о происхождении. Однако, думая о ком-то, обязательно начинаешь видеть перед собой облик, пусть сколь угодно расплывчатый. Вот и Каттай, мысленно беседуя с Ушедшим-во-Тьму, помимо воли старался представить его. Для него Белый Каменотёс был рослым бородатым мужчиной в широком кожаном фартуке, закрывающем ноги и грудь. Он весело смеялся чему-то, и за спиной у него была зелень ветвей, а над головой - яркое солнце.
- Пожалуйста, помоги мне в добром деле, отец...
Где колыхались на тёплом ветру те зелёные ветки? В усадьбе прежнего господина? Или в Саду Лан, куда принесли тело погибшего раба и где оно несколько времени соседствовало с изваянными из камня Посмертными Телами великих вельмож?.. Или, может, то были дивные сады Праведных Небес, куда когда-нибудь возьмут и Каттая?..
"Я выкуплю на свободу маму и отца и обязательно заплачу за их свадьбу. Чтобы они стали супругами по закону, а не просто "суложью" - рабом и рабыней, повадившимися вместе спать..."
Каменная могила молча высилась перед ним в темноте. По бокам и за нею с невидимого потолка тянулись известковые сосульки сталактитов. Местами вросшие в пол, они окружали могилу, словно колоннада, слабенький свет фонарика их едва достигал. Когда там, среди каменных столбов, возникло некое движение, Каттая всё-таки окатило ледяным страхом, он дёрнул головой, оглядываясь на свой фонарик...
Оказывается, движение не померещилось ему, но это было всего лишь бесплотное движение тени. Вокруг оставленного фонарика затеяли игру летучие мыши. Три или четыре зверька (Каттай видел только мельтешение крыльев) гонялись друг за дружкой, чертя в воздухе вокруг стеклянного колпачка немыслимо ловкие круги и фигуры. Каттай забыл про молитву и испугался, как бы мыши не опрокинули светильник, и тотчас же именно это и произошло.
Любопытный маленький летун ухватил зубами колечко наверху фонаря и попытался его поднять, но не сумел. Светильник с налобным кожаным обручем оказался для него слишком тяжёл. Он лишь заколебался, толком не оторвавшись от щербатого пола, и всё. Мышь досадливо взвизгнула, разжала челюсти и вспорхнула, а фонарик перевернулся.
Безвестные мастера, придумавшие его для рудокопов, предусмотрели многое. Но не всё. Рудничный люд всё же редко повисает вниз головой, или, того хуже, даёт свои фонари таскать летучим мышам. Масло, налитое в "непроливающийся" медный сосудик, всё-таки пролилось. И вспыхнуло от, казалось бы, едва тлевшего фитилька.
Жирно коптящее пламя взвилось на добрый локоть над полом. Мыши успели шарахнуться в стороны и пропали, скрывшись из глаз. Вспышка огня ненадолго рассеяла тьму, царившую в пещере десятками, если не сотнями лет. Она озарила уходящий в вышину потолок, и Каттай увидел страшные глыбы, безмолвно и грозно (а главное - ненадёжно: он это ощутил обострившимся чутьём лозоходца) нависшие над головой. Чихни погромче - и не избегнешь кары Каменотёса!.. Вобрали свет пламени и заискрились невозможными радугами щётки крохотных кристаллов, усеявших стены и пол... Каттай слышал про замечательные шкатулки, что выделывали в мастерской под Большим Зубом ученики великого мастера Армара. Обладали ли те шкатулки хоть долей великолепия, которым сверкнула на свету усыпальница Белого Каменотёса?.. Звёзды с тысячами лучей, прихотливо раскиданные по стенам, мерцали всеми цветами от золотистого до пурпурного и зелёного. Если бы некий живописец, взяв кисть, перенёс на картину даже бледное подобие увиденного Каттаем, - Другие художники, никогда не бывавшие в недрах, тотчас же заклевали бы беднягу, дружно приговорив: "Такого не бывает!" В сиянии каменной радуги дивные самородные колонны сталактитов, сами по себе достойные восхищения, уже казались грубоватыми и простыми - как обычный дроворубный топор, угодивший на один лоток с бусами и перстнями. Однако среди ноздреватых колонн вились и переплетались тонкие хрустальные нити, невесомо дрожавшие в воздухе, готовые рассыпаться не то что от громкого чиха - даже от простого дыхания. Подобные кристаллы не могли существовать по самой природе вещей. И тем не менее это были кристаллы...
Но Каттай не любовался дивом, столь внезапно явленным его взгляду. Он даже не думал о том, сочтёт или нет Белый Каменотёс святотатством эту вспышку пламени, залившую светом пещеру его упокоения. Мальчик смотрел, не отрывая глаз, на некий предмет, лежавший среди посмертных - от ушедших ушедшему, - приношений. Дар мёртвого раба Рыл сработан из перекрученного жиловатого дерева, покрытого наростами и узлами. Один конец был загнут и матово блестел, отполированный за долгие годы мозолистой ладонью его обладателя...
Это была клюка мастера Каломина, развенчанного рудознатца, принесённого - за бесполезностью - в жертву духу иссякшего изумрудного забоя...
Горбатый Рудокоп, в отличие от Белого Каменотёса, был свободным человеком, нанявшимся в рудники по своей собственной воле.
Горбуны часто немощны и болезненны, но этот, похожий на обезьяну, был, напротив, чудовищно силён. Хотя уже очень немолод. Откуда он вёл свой род и почему решил наняться в каменоломни, теперь не ведал никто. А очень может быть - не ведал и тогда. Потому что, даже согласно самым перевранным и путаным легендам, Горбатый не рассказывал о себе ничего. Просто приехал с караваном рабов - но не как раб, а как вольный попутчик, заплативший древнему предшественнику Таркима звонкой монетой. И пошёл к тогдашнему распорядителю Южного Зуба наниматься горщиком-проходчиком. В мешке у него звякали инструменты, и знающий человек даже по этому звяканью мог распознать превосходную сталь. Но распорядитель досмотрел на седую бороду Рудокопа, на его ковыляющую походку, на торчащий горб - и лишь отмахнулся: "Ступай себе, дед!"
Но избавиться от "деда" оказалось непросто. Он покачал головой и вызвал распорядителя на состязание. Ну конечно, не самого - хотя тот, как и нынешний Шаркут, в совершенстве владел всеми рудничными ремёслами, кроме, может, огранки. Горбатый просто предложил ему выбрать двоих самых выносливых рудокопов и пообещал посрамить их, сделав больше, чем они поспеют вдвоём. Распорядитель, забавляясь, на состязание согласился...
И был посрамлён - как ему Горбатый и обещал. Неистовый старик разбивал и выламывал камень так, что только брызги летели, а камень был не какой-нибудь крохлый песчаник - чёрный радужник< Радужник - лабрадорит, твёрдый камень от тёмно-серого до черного цвета, иногда с радужным блеском>. Правители, едва ступившие на трон, спешат заказать его себе для гробницы: доставленную глыбу обтёсывают и шлифуют по двадцать лет - как раз подоспеет ко времени, когда правитель состарится и умрёт!
Так вот, кайло Горбатого его рубило, может, и не совсем так, как колун - сосновые дрова, но похоже. Говорят, распорядитель забыл даже разгневаться на старика, выигравшего у него спор. Тотчас взял на службу, назначил щедрую плату, поставил над рабами-проходчиками...
И скоро о своём решении пожалел. Потому что с того самого дня повелись в руднике чудеса.
Шестеро невольников и седьмой Горбатый, ушедшие в забой добывать из слоистого сланца пополам с горным салом<Горное сало - минерал тальк> вишнёво-кровяные венисы<Вениса - старинное название граната>, не вернулись обратно. Надсмотрщик, нёсший стражу, забеспокоился с большим опозданием - только когда из забоя перестали выкатываться тачки с рудой, а звон и грохот ударов металла по камню сделался подозрительно глухим и далёким. Он схватил факел и пошёл смотреть, но сначала не увидел ничего, кроме тучи пыли - до того плотной, что трудно было понять, где же кончается клубящаяся пыль и начинается камень. Надсмотрщика взяла жуть, но он оказался не робкого десятка и пошёл вперёд ощупью, стараясь поскорей добраться туда, где всё ещё звенели кайла рабов и безошибочно угадывался голос дивной стали, привезённой Горбатым...
...А потом его рука ощутила сплошной сланец с торчащими в нём твёрдыми "ягодами" венисов. Забой кончился. Постепенно осела пыль, и стало видно, что он был пуст - ни души. Горбатый Рудокоп и шестеро невольников подевались неизвестно куда. Когда надсмотрщик прибежал с выпученными глазами к своему старшему и рассказал, что полдюжины горщиков ушли из забоя прямо сквозь твердь, чудесным образом сомкнувшуюся позади - ему не поверили. Решили - напился и с пьяных глаз понёс околесицу...
Но вскоре после того случая в одной пещере, где подневольные каменотёсы устраивали круглое помещение для водяного ворота, их снова собралось ровно шестеро, и через некоторое время к ним присоединился седьмой. Седобородый и с огромным горбом. Вышагнул то ли из тучи раздирающей лёгкие пыли, то ли прямо из толщи стены... "Я вас научу, - сказал он оторопевшим невольникам, - как надо правильно камень рубить!" И научил. Расчертил на неровной стене некое подобие двери - и быстро-быстро, так что глаз не поспевал уследить, заработал своим звонким кайлом...
Слухи на приисках распространяются быстро. Быстрее пожара, когда по чьей-то неосторожности загорается жирный камень-огневец. Люди рассказывали: был и ещё случай, когда полудюжину рудокопов дополнил седьмой. И всех увёл за собой. И ещё...
Наживший седые волосы распорядитель люто приказал ни в коем случае не ставить каторжников на одну работу по шестеро...
Это было давно. Последний раз Горбатого видели сто лет назад. Вот только хозяева до сих пор боялись его. И до сих пор, припав ухом к стене, иногда можно было расслышать вдали звон певучего кайла, без устали рубящего камень. И до сих пор невольники правдами-неправдами старались собраться шестеро вместе, а надсмотрщики бдительно следили, чтобы этого не произошло.
А новичкам, кто не сразу верил в Горбатого, показывали Бездонный Колодец. Тот самый, пробитый в чёрном мерцающем радужнике двадцать седьмого нижнего уровня. И кому какое дело, что ход был слишком узким и гладким и никаких глыб здесь явно не выламывали! Все знали - именно тут Рудокоп состязался с проходчиками распорядителя. И победил. И когда он последний раз ударил киркой, всё "чело" забоя рухнуло вперёд, открыв пустоту. Оттого Колодец и назвали Бездонным. Туда Горбатый не позвал с собой никого. Но за сто лет нашлось несколько смелых рабов: отчаявшись дождаться Горбатого, они сами отправлялись искать его в Бездонный Колодец. Обратно не пришёл ни один.
Что с ними сталось, не знали ни каторжники, ни надсмотрщики. Храбрецов, готовых сунуться в Колодец просто ради того, чтобы посмотреть, куда он ведёт, что-то не находилось. Но завет, передаваемый и хранимый поколениями рабов, гласил: Бездонным Колодцем можно выйти на волю. Откуда пошёл такой сказ, теперь никто не мог объяснить. Лишь поговаривали, что дыма без огня не бывает. Называли даже имена могучих людей, сумевших пройти путём Рудокопа.
Мономатанец Рамаура по кличке Шесть Пальцев.
Кракелей Безносый из Халисуна.
И Лигирий Умник, аррант.

"Ложная надежда - это плохо! -
Учит нас прославленный мудрец. -
Если сил осталось на два вздоха
И куда сильней чужой боец,

Если видишь сам, что дело худо
И уже удачу не догнать -
Надо ли надеяться на чудо?
Лучше поражение признать..."

Но тогда как быть, коль самый-самый
Врач, к кому явился ты на суд,
Разведёт беспомощно руками:
"Тут и Боги жизни не спасут!"

Это значит - воспринять как благо
Темноту - и ждать своей судьбы,
Позабыв про гордость и отвагу,
Не пытаясь взвиться на дыбы?..

Ну уж нет! По древнему закону,
Что ещё никем не отменён, -
Кто себя признает побеждённым,
Только тот и правда побеждён.

5. КРЕМНЁВЫЙ ДИКАРЬ

Прав был Дистен-Должник, причисливший Щенка к живучей породе. Во всяком случае, упрям парнишка был страшно. Спустя несколько дней, когда Гвалиору снова пришла очередь стоять на мостках у отвалов, он убедился: Щенок в самом деле таскал увесистую тележку один. И, что самое удивительное, пупок себе покамест не надорвал. Только щёки провалились уже окончательно, потому что ездки, которые он успевал совершить, записывались на двоих - ему и отвергнутому им напарнику. Гвалиор остановил его:
- Ты, венн, всё-таки дурень. Ты, наверное, хочешь поскорей сдохнуть? Щенок ответил:
- Нет. Не хочу. Обломки пустой породы с грохотом ссыпались вниз по деревянному жёлобу, обитому медным листом. Щенок тяжело переводил дух Сквозь драное тряпьё было видно, как ходят у него рёбра. По рёбрам тянулся вспухший красный рубец.
- Тогда почему с Аргилой не работаешь?
- Он сегван.
- Тебе-то чем сегваны не угодили? Молчание.
"Во имя священного меча первого Лаура, и какого рожна я с ним цацкаюсь!"
- А кнутом за что получил?
Венн посмотрел нардарцу прямо в глаза:
- За то, что не сказал "господин".
- Хватит языком болтать! - рявкнул Гвалиор. - Работай иди!
Маленький подбиральщик Аргила поначалу всё ходил за Щенком, пытался помогать ему с тележкой, но угрюмый венн его прогонял. Отчаявшись, Аргила снова принялся перебирать и просеивать мусор, вывезенный из штольни. Он шмыгал носом и утирал сопли грязным оборванным рукавом. Сегодня ему не везло.
Вельможи халисунской столицы, где довелось вырасти Каттаю, гордились своими конями. Само слово "вельможа" по-халисунски звучало как "харрай" - "всадник". Знатные мужи страны были потомками доблестных воинов, тех, что годами не покидали седла, обороняя селения от врагов и завоёвывая новые земли. Конечно, те времена давно миновали. Видавшие виды кольчуги сменились золотыми нарядами, а в боевой плети стали ценить слоновую кость резной рукояти и ювелирную выделку шара, более не предназначенного сокрушать вражьи шлемы и черепа. Уже два века назад, во дни Последней войны, Гарната-кат был спасён яростью рабов, а вовсе не подвигами знатных воителей... Однако по сей день никто и слушать не стал бы военачальника, если он не принадлежал к роду харраев.
И вовсе разорившимся и потерявшим честь СЧИТАЛИ вельможу, если он не мог больше содержать боевых коней-харов для себя и для мужчин своего рода.
Считалось, что знатному человеку не по достоинству идти в гости или по делу пешком, - даже в пределах своей собственной Сотни. Славных коней покупали за огромные деньги, их получали в наследство и выменивали, отдавая десятки рабов. Особенно ценились горбоносые скакуны, доставляемые из-за моря, из страны Шо-Ситайн. Какой бы масти ни был такой конь, его шерсть обязательно отсвечивала золотом - ибо в начале времён шо-ситайнские Боги создали его из южного ветра, напоённого солнцем.
Родство с ветром всего лучше чувствовалось на праздничных ристалищах. На обширном загородном лугу, где могучие хары летели во весь опор под маленькими цепкими всадниками в ярких коротких плащах. И гулкая земля звенела под копытами, словно тугой барабан. Мохнатый буланый конёк, за чью пышную гриву крепко держался Каттай, ни за что не догнал бы, наверное, на скаковом кругу тех стремительных великолепных красавцев. Но и они, надо думать, сейчас же простудились и умерли бы в Самоцветных горах. Если ещё по дороге сюда не переломали бы тонких ног, сорвавшись с ненадёжной тропы...
Второй конёк, следовавший за верховым, вёз на своей спине тяжёлый, объёмистый вьюк. Буланую лошадку вёл под уздцы крепкий подросток в хороших сапожках и меховой курточке. Волчонок. Господин Церагат, забравший парня с общих работ возле отвалов, взял его в обучение. Ученик оказался способным. Кнута и серьги-"ходачихи" он пока ещё не получил, но старший назиратель хвалил его и даже иногда ставил присматривать за другими рабами. Теперь молодой венн был добротно одет и ел досыта, и горный мороз лишь разрумянивал его, а не пробирал мучительной дрожью, вытягивая последние силы. Каттай сидел на седле перед Шаркутом и жадно смотрел по сторонам.
Сколько хватал глаз, вблизи и вдали вырастали один из-за другого, вздымаясь, величественные хребты. Немыслимо далеко угадывались вершины, рядом с которыми сам Большой Зуб сошёл бы за невысокий холмик предгорий. Ни зверь, ни человек никогда не поднимались в это царство смерти и льда... А небо над сплетениями хребтов было не голубым, как дома, а густо-синим с отчётливой фиолетовой тенью. И невыносимо яркое солнце плыло в нём не в ореоле золотого сияния, а как бы само по себе - одиноким огненным шаром, чей пламень горел в синей черноте, не озаряя её...
- Войдёшь в Сокровищницу - поменьше глазей, - ворчливо наставлял распорядитель. - И руки ни к чему не тяни. Не то их тебе сперва отсекут, а потом уже разберутся, чего ради ты ими камни-то лапал!..
Когда под копытами буланого конька перестал хрустеть снег, Каттай оторвался от созерцания дальних кряжей и стал смотреть на дорогу.
Шаркут вёз его туда, куда не смела сунуться вечная зима окружающих гор, - в Долину. Ту самую, чьи зелёные сады Щенок показывал Каттаю, стараясь не лязгать зубами на холодном ветру. Почему-то Каттай ожидал, что им вот-вот встретится многочисленная и очень придирчивая стража, но увидел всего двух человек. Они играли в кости под навесом возле края дороги, прислонив копья к стене. Они поприветствовали Шаркута, как давнего знакомого, и вновь вернулись к игре. Только позже Каттай сообразил - а от кого было ставить стражу Хозяевам? Племена известных своей свирепостью горцев обитали очень далеко. И в эту сторону никогда не совались, считая три Зуба проклятым местом. Долину сплошным кольцом окружали высоченные стены скал, а единственную дорогу, по которой можно было проехать, надёжно перекрывал рудник...
- Господин Шаркут, - подал голос Волчонок, - а мне можно будет Сокровищницу посмотреть?
Распорядитель строго покосился через плечо:
- А ты за лошадьми будешь присматривать, чтобы они по куче перед дверью не наложили!
- Да будет по твоему слову, господин мой, - отозвался Волчонок. Ему, сыну свободного племени, слово "господин" когда-то жгло язык так же, как и Щенку. Но того никакие побои до сих пор не вынудили поставить словесную печать на своём рабстве. А Волчонок - ничего, свыкся. Вряд ли невольничья доля станет для него чем-то самим собой разумеющимся, как для Каттая. Однако выгоды из неё извлекать он обучился вполне. Вот и теперь он выговорил формулу покорности настолько смиренно, что Шаркут немного смягчился:
- Ну... может, позволю камень до порога нести. Там посмотрим.
- Спасибо, господин мой!
Долина открылась внезапно. Из-за скалы потянуло навстречу тёплым ветром, и у Каттая слегка закружилась голова: он только тут понял, как давно не дышал ароматами живой земли и влажных, роскошно зеленеющих листьев. Он и вонь-то рудничную почти перестал замечать, чувствовал её, только возвращаясь снаружи... Он даже испугался, как бы не показаться могущественным Хозяевам пропитанным этой самой вонью, но тут они обогнули скалу, и он увидел Долину.
Почему-то после памятного созерцания сквозь расщелину он представлял её себе ровным травяным полем, на котором там и сям стоят окружённые садами дворцы. Ничего подобного! Долина была почти круглой, поперечником в несколько поприщ, и все эти поприща состояли из довольно крутых холмов, выглядевших, точно пузыри на чём-то густом и кипящем. Пузыри давным-давно застыли и обросли пышным лесом. Здешний лес имел весьма мало общего и с лиственными рощами западного Халисуна, где вырос Каттай, и с хвойными дебрями родины Волчонка, и с древним Лесом, окраину которого им довелось повидать. Здесь всё было невероятно, просто вызывающе роскошным. Уж если папоротник - так в два человеческих роста, если цветок - так с суповую миску величиной!.. Вот что делают влага и тепло, идущее прямо из-под земли... По мнению Каттая, примерно так должны были выглядеть Праведные Небеса. Волчонок сразу расстегнул меховую куртку, потом снял её совсем и бросил на спину лошади поверх кожаного вьюка. Кровли жилищ, крытые красным и розовым сланцем, выделялись небольшими яркими островками. Каттай начал гадать, который же из этих домов окажется Сокровищницей. Однако Шаркут сразу направился к холму посередине Долины. Этот холм стоял несколько особняком от других и отличался ещё и тем, что был совсем голым. Когда подъехали ближе, в склоне холма обнаружилась дверь и возле двери - привратник. "Значит, Хозяева судили драгоценным самоцветам храниться там, где им, волею Лунного Неба, от века положено!" - догадался Каттай.
Шаркут спустил его наземь с седла, и распорядитель с привратником прошли внутрь, а они с Волчонком остались снаружи. За конями, кстати, в самом деле оказалось необходимо присматривать. По обе стороны двери в стенах были устроены ниши. Оттуда тянулись цепи с приделанными к ним прочными ошейниками. Цепи удерживали на привязи двух великолепных зверей - громадных, белых, словно иней под солнцем, снежных котов. Один из них, ко всему уже безразличный, лежал отвернувшись, и даже роскошная шуба не могла скрыть выпирающих рёбер. Возле самого носа зверя стояла миска еды. Нетронутое мясо сплошь облепили мухи. Другого кота, видимо, поймали недавно. Он беззвучно скалился на людей, выпуская и втягивая длинные когти.. Но бросаться не пробовал, видно, цепь успела кое-чему научить. Его миска тоже стояла нетронутая. Каттаю доводилось слышать кое-что о снежных котах. Пленённые, они либо отказывались от воды и пищи и умирали, либо срывались-таки с цепи - и уж тут пощады не приходилось ждать никому. "Я выпустил бы вас, если бы мог... - отдалось в ушах мальчика сказанное некогда одним пожилым гончаром. - Я выпустил бы вас, если бы мог..."
Лошадям не нравилось соседство с грозными хищниками, они беспокойно косились, переступали и рады были бы немедленно убежать.
- Как думаешь, мы увидим кого-нибудь из Хозяев?.. - шёпотом спросил Волчонок. И, пока юный халисунец обдумывал, привлечёт ли найденный им камень внимание столь важных господ, - ещё раз огляделся кругом и сказал: - Доброе место, эта Долина! Я бы всё отдал, чтобы здесь жить...
"А немногого оно нынче стоит, твоё "всё", - невольно подумал Каттай. - У тебя же ничего нет. Даже сапоги на ногах - и те не твои. Ты и сам себе не принадлежишь! Если бы некий Бог вот сейчас предложил тебе заплатить, что бы ты ему отдал?.. - И ответил сам себе: - Разве только нечто отобранное у других..."
- А ты бы хотел жить здесь? - блестя глазами, спросил Волчонок. Каттай мотнул головой:
- Нет!
И лишь мгновение спустя осознал, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не хотел бы, получив свободу, выстроить здесь себе дом. Хуже того: он дал бы голову на отсечение, споря с Волчонком, назвавшим Долину ДОБРЫМ местом. "Как же так, почему?" Вечное тепло, дивный цветущий лес, по которому так славно было бы ездить верхом на маленькой послушной лошадке?.. Ой, нет! Не гулять по песчаным тропинкам - во весь опор мчаться прочь, как можно дальше отсюда... Он поймал себя на том, что сжимается и втягивает голову в плечи, словно в присутствии неясной, но огромной опасности. "Да почему же?!" Каттай был уверен, что святотатствует, но всё-таки напряг своё особое чувство, непрошеный дар Лунного Неба...
...И то, что он ощутил в недрах здешней земли, его ужаснуло.
Он вспомнил сказанное Щенком: Если Боги моего народа не совсем ещё забыли о справедливости, пусть эта Долина однажды провалится в самую утробу земли... О нет! Каковы бы ни были Боги, снискавшие поклонение веннского племени, - ни о чём Они не забыли... И поистине страшной грозила оказаться Их справедливость...
Когда тяжёлая дверь Сокровищницы раскрылась у него за спиной, Каттай даже вздрогнул.
- Пошли! - сказал Шаркут. Волчонок шагнул было, но распорядитель лишь дёрнул бородой: - Останешься здесь!
- Да сбудется по желанию и слову моего господина...
Внутри, как и следовало ожидать, Сокровищница оказалась величественна и громадна.
Каттай, правда, так и не понял, была ли то природная пещера внутри холма-"пузыря" или же каменотёсы древности, вырубившие её, так искусно придали ей естественный вид. Подземная полость состояла из множества объёмов, разграниченных глыбами и колоннами; неровные, невыглаженные, но очень удобные тропки вились вдоль стен, сходясь, расходясь и опоясывая неправильные очертания залов. Никаких факелов или фонариков Каттай не заметил. Свет проникал сверху - дневной свет, собранный в тонкие яркие лучики. Отражённый, преломлённый умело поставленными и спрятанными зеркалами, он веерами расходился из-под потолка и медленно двигался по стенам, переползая с самоцвета на самоцвет.
Ах, что за камни были здесь собраны!.. Казалось, все недра Самоцветных гор вывернулись наизнанку лишь затем, чтобы украсить Сокровищницу. Внутренность каждого закоулка напоминала богатейший, немыслимо щедрый забой. Только не было здесь вонючих каторжников, низведённых судьбой до полуживотного состояния. Не орали, не матерились надсмотрщики, не свистели кнуты... Не чадило в спёртом воздухе коптящее масляное пламя. Камни представали в сиянии и тишине.
...Чистейший рубин не меньше мужского кулака величиной. Тщательно огранённый, он сиял тревожно-алым огнём в зелёном, как бархатный лесной мох, скальном гнезде. Вглядись в его глубину - и отступит тоска, вернутся утраченные силы, по-новому застучит сердце, наполняясь безудержной беспощадностью...
...Топаз, золотой, словно осенний лес под спокойным безоблачным небом... словно выдержанное халисунское вино, которое пьют не спеша, ибо оно настраивает на размышление О вечном... Камень громаден, силуэт его чем-то напоминает человека, сидящего на земле в позе мудрого созерцания. Пусть Боги, Которым мы поклоняемся, позволят нам когда-нибудь стать подобными этому каменному мудрецу. Так же, как он, усмирить в себе опасные страсти, неверность и гнев и принимать любое мгновение жизни с безмятежностью и блаженством...
Некоторые самоцветы Каттай узнавал, о других ему вполголоса рассказывал Шаркут. Каттай старался запомнить каждое слово, понимая, что другой поездки в Сокровищницу может и не случиться...
Потом мальчик заметил, что в подземелье шла своя особая жизнь. Где-то слышались приглушённые голоса, то тут, то там на дорожке попадались слуги в опрятных белых передниках. У них были в руках ведёрки и тряпки - для того, чтобы дивные камни радовали глаз своей вечной игрой, Сокровищнице требовался уход. Чистка от пыли была необходима неприступным алмазам, чьи россыпи Каттай успел заметить вдали, там, где из-под высоко вознесённого потолка падал целый сноп ярких лучей...
Каттай и Шаркут перешли по деревянному мостику глубокий, дышащий холодными брызгами поток, без которого Сокровищница была бы поистине не совершенна. Тут Каттай неожиданно увидел, как двое рабов, засучив повыше портки, извлекали из бегущей воды широкое деревянное решето. Выглядело оно так, словно часто и подолгу находилось в воде. За рабами пристально наблюдал седобородый старик с посохом, чем-то напомнивший Каттаю мастера Каломина. Когда же солнечный свет коснулся того, что покоилось в решете, мальчику показалось, будто у ручья вспыхнуло пламя,
- Господин Шаркут!.. - испугался он. - Что это?..



Страницы: 1 2 3 4 5 [ 6 ] 7 8 9 10 11 12 13 14 15
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.