Чтение 6–й страницы книги ~Морской волчонок~

Я колебался, идти ли мне дальше в этом направлении: мой ялик остался на
другой стороне рифа. Но вдруг я увидел на конце узкого полуострова,
выдававшегося в море, множество редких раковин и решительно отправился за
ними.

Я уже раньше подобрал несколько раковин в расселинах скал; одни были
пустые, в других сидели моллюски. Но это были самые обыкновенные раковины:
трубянки, сердцевики, острячки, голубые двустворчатые. Я не раз находил их в
морской траве, которой удобряли огороды. Не было ни одной устрицы, о чем я
искренне пожалел, потому что проголодался и с удовольствием съел бы дюжины
две. Я находил только маленьких крабов и омаров, но их нельзя есть сырыми.

Продвигаясь к концу полуостровка, я искал морских ежей[11], но пока не
нашел ни одного. Мне давно хотелось найти хорошего ежа. Иногда они
попадались у нас на взморье, но редко, и очень ценились в качестве украшения
для каминной полки. Они могли быть на этом отдаленном рифе, редко посещаемом
лодочниками, и я медленно бродил, тщательно обыскивая каждый провал и
расселину между скал.

Я надеялся найти здесь что-нибудь редкое. Блестящие раковины, из-за
которых я отправился в поход, казались мне еще более яркими по мере
приближения. Но я не спешил. Я не боялся, что раковины удерут от меня в
воду: их обитатели давно покинули свои дома, и я знал, что они не вернутся.
Я продолжал неторопливо продвигаться вперед, когда вдруг, дойдя до конца
полуостровка, увидел чудесный предмет -- темно-красный, круглый, как
апельсин, но гораздо крупнее апельсина. Но, я думаю, нечего описывать вам,
как выглядит панцирь морского ежа.

Я взял его в руки и любовался закругленными формами и забавными
выступами на спинке панциря. Это был один из самых красивых морских ежей,
каких я когда-либо видел. Я поздравлял себя с удачей -- для этого стоило
съездить на риф.

Я вертел в руках свою находку, рассматривал чистенькую, белую комнатку,
в которой когда-то жил еж. Через несколько минут я оторвался от этого
зрелища, вспомнил о других раковинах и отправился на новые поиски.

Остальные раковины были мне незнакомы, но так же красивы. Здесь
оказались три или четыре разновидности. Я наполнил ими карманы, набрал
полные пригоршни и повернул обратно к лодке.

О ужас! Что я увидел! Раковины, морской еж -- все посыпалось у меня из
рук, словно было сделано из раскаленного железа. Они упали к моим ногам, и я
сам едва не свалился на них, потрясенный картиной, которая открылась моим
глазам. Что это? Лодка! Лодка? Где моя лодка?
-==Глава VIII. ЯЛИК УПЛЫЛ==-

Итак, именно лодка была причиной моего крайнего изумления. Вы спросите,
что же случилось с лодкой. Утонула? Нет, не утонула -- она уплыла.

Когда я взглянул на то место, где оставил лодку, ее там не было.
Бухточка среди скал была пуста!

Тут не было ничего таинственного. Я сразу все понял, потому что сейчас
же увидел свою лодку. Она медленно удалялась от рифа.

Я не привязал ее и даже не вытянул конец каната на берег, и бриз,
ставший теперь свежее, вывел ее из бухточки и погнал по воде.

Сначала я был просто поражен, но через секунду или две мое удивление
перешло в тревогу. Как мне достать лодку? Как вернуть ее к рифу? А если это
не удастся, как добраться до берега? До него было по меньшей мере три мили.

Я не мог бы проплыть такое расстояние даже ценой жизни, и у меня не
было никакой надежды, что кто-нибудь явится ко мне на помощь.

Вряд ли кто-либо на берегу видел меня и знал о моем положении. Вряд ли
кто заметил и лодку. Ведь на таком расстоянии, как я сам убедился, небольшие
предметы теряются вдали. Казалось, что скалы рифа выступают над водой не
больше чем на фут, а на самом деле больше чем на ярд. Таким образом, лодка
вряд ли будет замечена, и никто не обратит внимания на мое бедственное
положение -- разве что посмотрит в подзорную трубу. Но можно ли на это
рассчитывать?

Чем больше я думал, тем больше убеждался, что своим несчастьем обязан
собственному легкомыслию.

Несколько минут я был в полной растерянности и не мог принять никакого
решения. Я принужден был оставаться на рифе, потому что другого выхода не
было. Затем мне пришло в голову, что я могу броситься вплавь за лодкой и
вернуть ее обратно. Пока что она отошла от островка на какие-нибудь сто
ярдов, но с каждой минутой уходила все дальше.

Если догонять лодку, то это надо делать не теряя времени, ни одной
секунды!

Что мне еще оставалось делать? Если я не догоню лодку, я попаду в очень
тяжелое, даже опасное положение. И я решил попробовать.

Я мгновенно сорвал с себя одежду и запрятал ее между камней. Потом снял
башмаки и чулки; рубашка тоже последовала за ними, чтобы она не стесняла
движений. Я словно готовился выкупаться. В таком виде я бросился в воду --
без разбега, потому что глубина была достаточная у самых камней. Я
направился к лодке по прямой линии.

Я старался плыть изо всех сил, но все же приближался к ялику очень
медленно. Иногда мне казалось, что лодка удаляется от меня с такой же
скоростью, с какой я плыл, и эта мысль наполняла меня досадой и страхом.

Если я не догоню ялик, мне придется вернуться на риф или пойти ко дну,
потому что, гонясь за ним, я понял, что добраться вплавь до берега для меня
так же трудно, как переплыть Атлантический океан. Я был хорошим пловцом и
мог бы, если понадобится, проплыть целую милю, но одолеть три мили было уже
выше моих сил. Этого я не мог бы сделать даже для спасения своей жизни.
Кроме того, лодка удалялась не по направлению к берегу, а в противоположную
сторону, к выходу из бухты, а оттуда, в случае неудачи, мне пришлось бы
преодолеть десять миль.

Я начал сомневаться, стоит ли гнаться за яликом, и стал подумывать о
возвращении на риф, пока еще не выдохся окончательно, но тут увидел, что
ялик слегка изменил курс и повернул в сторону. Это произошло благодаря
неожиданному порыву ветра с другой стороны. Лодка приблизилась ко мне, и я
решил сделать еще одну попытку.

Попытка увенчалась успехом. Через несколько мгновений я радостно
ухватился руками за край борта. Это дало мне возможность передохнуть после
долгого заплыва.

Отдышавшись, я попытался влезть в лодку, но, к моему ужасу, маленькое
суденышко не выдержало моей тяжести и перевернулось вверх дном, как корыто,
а я оказался под водой.

Я вынырнул на поверхность и, снова ухватившись руками за лодку,
попробовал сесть верхом на киль. Однако из этого ничего не вышло, потому что
я потерял равновесие и так накренил лодку, что она перевернулась еще раз и
пришла в нормальное положение. В сущности, только это мне и было нужно, но,
заглянув в лодку, я убедился, что она зачерпнула много воды. Под весом воды
лодка настолько осела, что я перебрался через борт и влез в нее без особого
труда. Но через секунду я увидел, что положение ничем не улучшилось, потому
что она начала тонуть. Вес моего тела еще больше утяжелил ее, и я понял, что
если не прыгну опять в воду, то она быстро пойдет ко дну. Сохрани я
хладнокровие и выпрыгни вовремя, лодка осталась бы на поверхности. Но я был
сильно напуган и ошеломлен бесконечным нырянием, сообразительность меня
покинула, и я торчал в лодке, стоя по колена в воде. Я хотел было вычерпать
воду, но чем? Жестяная кастрюля исчезла вместе с веслами. Без всякого
сомнения, она потонула, пока лодка переворачивалась, а весла плавали
вдалеке.

В полном отчаянии я начал вычерпывать воду пригоршнями, но не успел
сделать и нескольких движений, как почувствовал, что ялик погружается. В
следующее мгновение он затонул прямо подо мной, а я принужден был поработать
руками и ногами, чтобы уйти от водоворота, который образовался на месте его
гибели.

Я посмотрел на то место, где он исчез. Я знал, что это уже навсегда.
Мне оставалось только одно -- плыть обратно к рифу.
-==Глава IX. СИГНАЛЬНЫЙ СТОЛБ==-

Я добрался до рифа не без труда. Рассекая грудью воду, я чувствовал,
что иду против течения,-- это начинался прилив. Именно прилив и ветер угнали
у меня лодку. Но я достиг рифа вовремя -- каждый лишний фут обошелся бы мне
дорого.

Усилие, которое я потратил, чтобы вылезть на берег, могло стать
последним, если бы оно не довело меня до скалы. Это было все, на что я был
способен,-- до такой степени я устал. К счастью, у меня хватило сил на это
последнее усилие, но я был совершенно измучен и несколько минут, стараясь
отдышаться, лежал на краю рифа, на том месте, где вылез из воды.

Однако я недолго находился в бездействии. Положение было не такое,
чтобы тратить время попусту. Зная это, я вскочил на ноги и огляделся.

Не знаю, почему я прежде всего посмотрел в сторону погибшей лодки. Быть
может, во мне шевелилась смутная надежда, что она всплывет. Но об этом и
думать было нелепо. На море не было ничего, и только бесполезные теперь
весла плыли вдали, по волнам, и как будто дразнили меня. С таким же успехом
они могли бы пойти ко дну вместе с лодкой.

Затем я обратил свой взгляд в сторону берега, но и там ничего не было
видно, кроме низкой и ровной полосы земли, на которой стоял поселок. Людей
на берегу я не заметил, даже с трудом различал дома, потому что, как бы в
добавление к моему унынию и окружавшим меня опасностям, и самое небо стало
заволакиваться, а вместе с облаками появился и свежий бриз.

Волны сделались так высоки, что закрывали от меня берег. Впрочем, даже
в хорошую погоду я не мог бы разобрать очертания людей на берегу, потому что
от рифа до ближайшей окраины поселка было больше трех миль.

Звать на помощь было бессмысленно. Даже в безветренный день меня бы не
услышали. И, прекрасно зная это, я и не пытался открыть рот.

Я ничего не мог заметить на поверхности моря: ни корабля, ни шлюпа, ни
шхуны, ни брига -- ни одного судна не виднелось в бухте. Было воскресенье, и
суда находились на стоянках. По той же причине и рыбачьи лодки не выходили в
море, а все шлюпки для катанья из нашего поселка отправились к знаменитому