сапфиром, украшавшим Алешин безымянный палец, стал клянчить у своей
сценической возлюбленной деньги. Из опасения скандала Алексей дал
незначительную сумму, не надеясь получить долг, но когда Полицион, криво
улыбаясь, решил испытать счастье во второй раз. Корсак решительно отказался.
Царевич Египетский сразу из просителя превратился в нахала, в бандита с
большой дороги и попробовал заломить казавшейся хрупкой ручку Береники.
ногой в живот. Полицион сложился пополам, ловя воздух ртом и закатывая
глаза.
Вместо поцелуев она получала укусы и щипки с вывертом. В финале, где
трепетная безвинно погибает от руки обманутого Полициона, Алексей увидел
приставленный к своему горлу отнюдь не бутафорский нож и, в нарушение всех
трагических канонов, так дико заорал, что сорвал сцену и был всеми обруган.
ранее "Гонимую невинность", перевод с французского. Замена была произведена
быстро и бестолково. Костюм Алексею принесли почему-то из "Приключения
Теострика и Лиеброзы". Он был поношенный, пыльный и к тому же велик. Как ни
стягивал Алексей тесемки лифа, груди все равно разъезжались и топорщили
платье не как изящнейшее украшение женского тела, а как надутые бычьи
пузыри, которые подвязывают под мышками для плавания.
него таращилась испуганная, хорошенькая, но несколько кривобокая субретка -
перепутал-таки шнурки, и толщинки легли неправильно. Перетягиваться было
некогда. Он показал субретке язык и, прикрыв изъяны фигуры длинным плащом,
поспешил на сцену.
воображение против воли нарисовало мрачную рожу Котова. Сегодня он
столкнулся с ним в коридоре школы. Алексей хотел независимо пройти мимо и не
смог, ноги сами приросли к полу. Котов обошел его кругом, осмотрел любовно,
словно Ивашечку, которого вот вот сунет в печь, и улыбнулся. И такая это
была улыбка, что Алеша забыл дышать.
ласки.
нервничали и разглядывали зал через глазок в занавеси. Алексей тоже
посмотрел в зал, ища глазами благодетельницу. Горели свечи, качались пышные
парики. Бестужевой не было. Кресло ее, поставлено как всегда чуть поодаль от
прочих, пустовало, и было в этом бархатном троне что-то необычное - стоял
криво, словно забытый, и привычная алая подушка не украшала его сиденья.
"Может, заболела", - с надеждой подумал Алексей.
после быстрого бега, Белов.
откуда... Точно. Взяли твою Анну час назад в крытую коляску и с ней дочь...
ли, - государыню хотели отравить.
словно прозрачной кожей. Он стоит истуканом, а руки хозяйски шарят по его
телу, выискивая, куда бы сунуть кошелек. Больно будет таким ручкам в
кандалах. Молил он судьбу, чтоб лишила его постылой ласки благодетельницы,
да разве так? Разве желал он такой жестокости, чтобы помчали ее на допрос.
Добра ведь она была, Анна Гавриловна...
зловещ...
меня в коридоре за пуговицу поймал и ласково так начал выспрашивать - бывал
ли ты в бестужевском дому, почему так обласкан, туда-сюда... А сам вроде бы
в ответах моих и не нуждается. Деловит и весел! Чуешь, куда гнет? А ну как
тоже в коляску да на допрос Алексей похолодел.
немедля, потому что Котов рыщет, а он времени зря терять не будет.
Деньги у тебя есть?
и еще... глобус.
меня внимательно. Школа мне давно опостылела, ты знаешь. Словом, я бегу
вместе с тобой.
наших имени в одно соединит. Решит, что и ты в это дело замешан.
Москве. Мне в Петербург надо. Понимаешь? Надо! А ты в Кронштадт к Чичигову
открывать новые земли.
Алексей.
Грузинской богоматери. Знаешь? На Старой площади. Я там буду.
что дух пьесы не улавливался играющими. "Трагедия о Полиционе" была написана
в стиле высокопарном, и актеры непроизвольно навязывали этот стиль
фривольной "Гонимой невинности".
ни увещевали его, сколько ни давал он клятв не брать перед спектаклем в рот
спиртного, из суфлерской раковины всегда тянуло алкогольным душком, а
подсказки перекрывали голоса самых громких актеров. Раньше суфлер был
трезвенник, отличный был суфлер, но "окал" по-вологодски и очень возгорался.
И половины действия не пройдет, а вся труппа окает и возгорается с
суфлерскими интонациями. Выгнали его, да, видно, и этот, теперешний, скоро
пойдет за своим предшественником.
и людей посмотреть, а то, что происходило на сцене, хоть и трогало зрителей,
было далеко не главным в развлечении светского общества.
угловатой мужской походкой, то застывал столбом, кусая губы и нетерпеливо
топая ногой.
лепетал он невпопад, а в голове вертелся один вопрос: "Что делать?"
не пойду".
закинув юбку на голову, подпоясался шпагой.
застегивая ремень.
Корсак? Странный ты нынче. Пошли...- И добавила озабоченно. - Что-то в зале
шумно стало.
зеркал, мундиры удваивались, утраивались, исчезали штатские платья и женские
робы, лишь драгуны стояли, сидели, искали глазами Алексея.
этаж. Выход один - через зал. Еще надо успеть снять с себя эти женские
тряпки". И Алексей начал пятиться в глубь сцены, машинально расстегивая
пуговицы.
на сцену. Публика успокоилась и перестала обращать на них внимание.
Невзрачного вида человек, сопровождающий драгун, и вовсе не был замечен.
Кому есть дело до штык-юнкера Котова, который поставил драгун у стенки,
пошептал что-то старшему и исчез за кулисами.
смятение, вызванное совершенно непонятными причинами.
поуспокоили, ловя взволнованные признания лицедеев, а старики заснули без
помех, когда раздался истошный крик и в зал со сцены выскочила девица в
сбитом набок чепце и неприлично поднятых юбках. И не успели зрители признать
в ней недавнюю горничную, как девица сбила ногой высокий канделябр, пулей
пролетела по зале и скрылась в боковой двери. За девицей, вопя и размахивая
руками, проскакал человек в черном камзоле.
сильной рукой вельможи в роскошном кафтане. И только одна свечка выскочила
из своего гнезда и упала прямо на золоченый подол сидящей дамы. Украшавшие
подол пышные рюши занялись сразу, и по парчовому подолу, который сам не
загорелся из-за обилия золотых нитей, игриво побежали два ручейка пламени.