о судьбе литературного отдела "Лога-на". Я беспокоился о рассказе Рэга
Торпа. Я сказал, что мы могли бы напечатать его под занавес в декабрьском
номере.
отказа. Ты прекрасно об этом знаешь. А ведь мы говорим о десяти тысячах
слов". "Девяти тысячах восьмистах", - уточнил я. "Забудь об этом, Хенри",
- сказал он. "Но мы можем выкинуть искусство", - сказал я. "Послушай,
Джимми. Это великий рассказ. Возможно лучший из наших рассказов за
последние пять лет".
рассказ. Но мы просто не можем себе это позволить. Ни в декабре. Ни на
Рождество. Ради Бога, мы ведь не можем положить читателям под
рождественскую елку рассказ о том, как герой убивает свою жену и ребенка.
Ты, по-моему, просто..." Он запнулся. Но я заметил, как он посмотрел на
плитку. С таким же успехом он мог произнести это и вслух, верно?"
превратилось лицо редактора.
трудно собраться с мыслями. Я вспомнил, что у Джейни Моррисон на столе
была электрическая точилка для карандашей. И все эти лампы дневного света
в кабинете Джима. Электрообогреватели. Торговые автоматы внизу в холле.
Все это чертово здание было пропитано электричеством. Удивительно, как
кто-то вообще мог в нем работать. Именно в тот момент, мне кажется, мной
начала овладевать навязчивая идея. Мысль о том, что "Логан" потерпит крах,
потому что никто не способен трезво мыслить. А никто не мог трезво
мыслить, потому что все мы набились битком в высотное здание, которое
функционирует с помощью электричества. Наши биотоки пребывают в полном
беспорядке. Я помню, как я подумал о том, что если бы доктора сняли с
кого-нибудь электроэнцефалограмму, график получился бы очень странным. С
высокими, острыми альфа-пиками, которые свидетельствуют о злокачественной
опухоли в мозгу".
одну попытку. Я спросил его, не попросит ли он Сэма Вадара, главного
редактора, позволить напечатать рассказ в январском номере. Быть может, в
качестве прощального материала литературного отдела. Как последний рассказ
на страницах "Логана".
ты ведь знаешь, что из этого ничего не выйдет. У нас есть рассказ писателя
- автора одного романа и рассказ Джона Апдайка, который не хуже... а,
может, и лучше... и кроме того..." "Рассказ Апдайка не лучше!" - сказал я.
"Господи, Хенри, ну зачем же так кричать..." "Я не кричу!" - закричал я.
раскалывалась. Я слышал, как зудят лампы дневного света. Словно стая мух,
попавших в бутылку. Это был абсолютно омерзительный звук. И мне
показалось, что я слышу, как заработала электрическая точилка Джейни. "Это
они нарочно", - решил я. "Они хотят запутать меня. Они знают, что я не
могу сосредоточиться, когда вся эта дрянь работает, и поэтому... и
поэтому..."
редакции и предложит, чтобы мне разрешили опубликовать все рассказы, с
авторами которых я уже имел устную договоренность... хотя, конечно..." Я
встал, пересек комнату и выключил свет. "Для чего ты это сделал?" -
спросил Джимми. "Ты знаешь, для чего", - ответил я. "Так что убирайся
отсюда, Джимми, а то от тебя ничего не останется".
стоит отдохнуть, Хенри", - сказал он. "Иди домой. Отдохни. Я понимаю: ты
перенапрягся в последнее время. Я хочу, чтобы ты знал, что я изо всех сил
постараюсь все это уладить. Я так же сильно желаю этого, как и ты... по
крайней мере, почти так же. А сейчас тебе надо пойти домой, расслабиться и
посмотреть телевизор".
всего, что я когда-либо слышал. "Джимми", - сказал я. "Я хочу, чтобы ты
еще кое-что передал от меня Сэму Вадару". "О чем ты, Хенри?"
нет, тут, пожалуй, одним не обойдешься. Тут нужна целая дюжина форнитов".
об этом".
вокруг меня. Где-то в дальнем уголке сознания, я уже думал о том, как я
скажу Рэгу и как Рэг примет это".
отослать его", - сказал я. "Может быть, Рэг что-нибудь придумает. Дюжина
форнитов. Чтобы они засыпали форнусом все вокруг. Надо вырубить всю эту
гадость, говорю тебе". Я расхаживал по его кабинету, и Джимми уставился на
меня с открытым ртом. "Отключить всю электроэнергию, Джимми, скажи им это.
Скажи это Сэму. Ни одна живая душа не сможет думать, когда биотоки ее
мозга нарушает электричество, разве я не прав?"
отдохнешь, хорошо? Вздремни немного".
нарушает биотоки мозга. Радий, электричество и тому подобное. Кормите их
болонской копченой колбасой. Пирожными. Арахисовым маслом. У нас найдутся
на это средства?" Перед глазами у меня повисло темное облако боли. В
глазах у меня двоилось. Внезапно мне понадобилось выпить. Раз не было
форнуса, а рациональная часть моего "я" утверждала, что его не существует
вообще, то оставалась только одна вещь на свете, которая помогла бы мне
прийти в себя - алкоголь". "Ну разумеется, мы изыщем средства", - сказал
он. "Ты ведь не веришь во все это, Джимми?" - спросил я.
немного отдохнуть".
поверишь в это, когда эта штука обанкротится. Скажи мне ради Бога, как ты
можешь принимать правильные решения, если ты находишься меньше, чем в
пятнадцати ярдах от автоматов с кока-колой, автоматов с конфетами,
автоматов с сэндвичами?" И тогда мне пришла в голову действительно ужасная
мысль. "А микроволновая печь?" - закричал я ему в лицо. "У них же должна
быть микроволновая печь, в которой они готовят сэндвичи!"
кабинета. Все дело было в этой микроволновой печи. Надо было убраться
подальше от нее как можно скорее. От нее-то у меня и болела голова. Я
помню, в приемной я увидел Джейни, Кейт Янгер из рекламного отдела и Мерт
Стронг. Все они уставились на меня. Должно быть, они слышали, как я
кричал".
побежал по лестнице. Как только я вошел в кабинет, я немедленно выключил
свет и схватил портфель. На лифте я спустился в вестибюль, но пока я
спускался, я поставил портфель между ног и заткнул уши пальцами. Я также
помню, как три или четыре моих попутчика посмотрели на меня довольно
странно". Редактор холодно усмехнулся. "Они испугались. Если бы вы
оказались в маленькой движущейся коробочке с очевидным сумасшедшим, вы бы
тоже испугались". "Да уж, это немного слишком", - сказала жена агента.
"Пока еще нет. Безумие должно с чего-то начинаться. Если эта история и
рассказывает о чем-то, если вообще события чьей-нибудь жизни могут о
чем-нибудь рассказать, то этим что-то является зарождение безумия. Безумие
должно с чего-то начинаться и куда-то приводить. Совсем как дорога. Или
пуля, вылетающая из ствола Я находился еще очень далеко от Рэга Торпа, но
я приближался к нему стремительно. Это факт".
сорок девятой авеню. Я помню, что выбрал именно этот бар, потому что там
не было автоматического проигрывателя и цветного телевизора и горело не
так много ламп. Помню, как я заказал себе первый бокал. Потом я уже ничего
не помню до того момента, как я проснулся на следующее утро у себя дома.
На полу была засохшая рвота, а в простыне сигаретой была прожжена большая
дыра. В ступоре я чуть было не умер одним из двух довольно омерзительных
способов: я чуть не захлебнулся в собственной блевотине и чуть не сгорел.
Впрочем, едва ли я что-нибудь почувствовал бы". "Бог мой", - сказал агент
почти уважительно. "Я вырубился", - сказал редактор. "Впервые в своей
жизни я по-настоящему вырубился. Такие состояния - всегда признак конца, и
они обычно не повторяются много раз. Так или иначе, но никогда они не
бывают очень часто. Но любой алкоголик скажет вам, что вырубиться и
потерять сознание - это абсолютно разные вещи. Было бы куда спокойнее,
если бы это было не так. Но нет, когда алкоголик вырубается, он продолжает
действовать. Вырубившийся алкоголик похож на энергичного маленького
дьяволенка. Нечто вроде злого форнита. Он начинает звонить своей бывшей
жене и оскорблять ее по телефону или выезжает на тротуар, по которому идет
стайка детей. Он уходит с работы, грабит магазин, дарит свое обручальное
кольцо. Энергичный маленький дьяволенок".
написал письмо. Письмо не было адресовано Рэгу. Оно было адресовано мне. И
писал его не я-по крайней мере, судя по самому письму". "Так кто же
написал?" - спросила жена писателя. "Беллис". "Кто такой Беллис?"
устремлены куда-то очень далеко.
снова воспроизвел для них письмо в мягком вечернем воздухе, отмечая
жестами наиболее важные места.
тебе с самого начала сказать, что трудности есть не у тебя одного. Так что
мне приходится нелегко. Я могу доверху засыпать форнусом твою колымагу, но
Суворов Виктор
Сертаков Виталий
Лондон Джек
Шилова Юлия
Мороз Александра
Шилова Юлия