величественных и прекрасных георгианских колоколен. Взглянув в сторону
противоположного берега реки, я увидел белую башню, венчавшую то, что, как
мне показалось, и было фабрикой Марша.
бакалейной лавки, владельцы которой, как мне показалось, не были коренными
жителями Иннсмаута. В ней я застал одного паренька лет семнадцати и с
удовлетворением обнаружил, что он отличается достаточной смекалкой и
приветливостью, что сулило мне получение самой необходимой информации, как
говорится, из первых рук. Как я вскоре обнаружил, он и сам был очень
расположен к тому, чтобы поговорить, и потому я достаточно быстро выяснил,
что ему осточертел и этот постоянный рыбный запах, и все эти замкнутые,
угрюмые жители города. Разговор с любым приезжим был для него сущим
удовольствием. Сам он был родом из Эркхама, а здесь жил с одной семьей,
прибывшей из Ипсвича, но при первой же возможности был готов уехать отсюда
куда глаза глядят. Его родным очень не нравилось то, что он работает в
Иннсмауте, однако руководство компании, которой принадлежит этот магазин,
решило направить его именно сюда, а ему никак не хотелось терять эту работу.
палаты, а мне он порекомендовал просто походить по городу и самому все
осмотреть. Улица, по которой я приехал на эту площадь, называлась
Федерал-стрит; к западу от нее располагались старинные обители первых
жителей города -- Брод-, Вашинггон-, Лафайет- и Адаме-стрит, -- тогда как к
востоку, в сторону побережья, начинались сплошные трущобы. Именно в этих
трущобах -- на Мэйн-стрит -- я наткнулся на старые георгианские церкви, но
все они были уже давно покинуты прихожанами. По его словам, находясь в этих
кварталах, лучше не привлекать к себе внимания, особенно к северу от реки,
поскольку люди там довольно угрюмые и даже злобные. Кстати, несколько
заезжих путешественников исчезли именно в том районе.
частности, не рекомендовалось подолгу прохаживаться поблизости от фабрики
Марша, возле действующих церквей или около того самого здания с колоннами на
Нью-Черч Грин, где расположен сам "Орден Дэгона". Церкви это довольно
необычные, поскольку не поддерживают абсолютно никаких контактов с другими
аналогичными религиозными учреждениями страны и в своей деятельности
используют самые что ни на есть причудливые и странные церемонии и одеяния.
Вера их определенно построена на ереси и таинственных обрядах, якобы
способных обеспечить чудодейственную трансформацию, ведущую к своего рода
телесному бессмертию на этой земле. Духовный наставник молодого бакалейщика
-- доктор Уоллес из методистской церкви в Эшбери -- настоятельно
рекомендовал ему не посещать ни одну из подобных церквей в. Иннсмауте.
Они очень скрытные и нелюдимые, вроде зверей, что живут в берлогах, и едва
ли кто-нибудь знает что-то конкретное о том, как они проводят время, когда
не заняты своей беспорядочно организованной рыбалкой. Если судить по тому,
какое количество спиртного они употребляют, то можно предположить, что они
чуть ли не день-деньской лежат вповалку, находясь в состоянии алкогольного
опьянения. Несмотря на это, они поддерживают между собой отношения
своеобразного темного братства и взаимопонимания, причем объединяет их
именно презрение и ненависть к окружающему миру, как если бы сами они
принадлежали к какой-то иной и явно более предпочтительной для них сфере
жизни, Внешность их, особенно эти выпученные глаза, которые еще никому не
доводилось видеть хотя бы единожды моргнувшими, сама по себе достаточно
отталкивающа, а голоса и тем более омерзительны. Страх забирает, когда
слышишь их пение в церквах по ночам, и особенно во время их сплавных
праздников или чего-то вроде торжественных сборищ, которые устраиваются
дважды в год -- 30 апреля и 31 октября.
гавани. Особой популярностью пользуется плавание наперегонки до рифа
Дьявола, причем, похоже, буквально каждый из них готов и способен принять
участие в таких весьма непростых состязаниях. Когда речь заходит об этих
людях, то имеются в виду относительно молодые их представители; что же до
стариков, то на тех якобы и вовсе страшно смотреть. Иногда, правда, бывают и
среди них исключения, и тогда в их внешности нет абсолютно никаких отличий
по сравнению с обычными людьми, как, например, у того портье в гостинице.
Многие задаются вопросом, что происходит с этими самыми стариками, и вообще
не является ли "иннсмаутская внешность" неким своеобразным признаком
какого-то заболевания, которое с возрастом захватывает человека все больше.
зрелости столь обширные и глубокие изменения в самой структуре человеческого
тела, включая деформацию костей черепа. Однако, даже видя столь необычные
последствия таинственного заболевания, совершенно невозможно судить о том,
какие последствия оно влечет для человеческого организма в целом. При этом
молодой продавец прямо заявил, что составить более или менее целостное
представление по этому поводу крайне сложно, поскольку никому еще не
удавалось -- вне зависимости от того, сколько времени он прожил в Иннсмауте
--. установить личные отношения с кем-либо из местных жителей.
даже самые страшные из тех, кто хотя бы изредка, но все же появляется на
людях -- их вообще держат взаперти в особых помещениях. Иногда до людей
доносятся поистине необычные, жуткие звуки. Поговаривают, что покосившиеся
портовые хибары к северу от реки соединены между собой подземными
коридорами, что позволило превратить их в самый настоящий муравейник" для
таких чудовищных уродов. Невозможно даже предположить, что за чужеродная
кровь -- если, конечно, дело именно в ней -- течет в их жилах и отчего они
делаются именно такими. Отмечались случаи, что они умышленно скрывали своих
стариков, когда к ним в дома наведывались разные правительственные чиновники
из внешнего мира.
самих аборигенов обо всем, что связано с этим местом. Единственный, кто
иногда пускался в подобные разговоры, был довольно дряхлый, хотя и
выглядевший вполне нормально старик, который жил в лачуге на северной
окраине города и проводил свое время, прогуливаясь поблизости от пожарной
станции. Этому седовласому старцу по имени Зэдок Аллен было девяносто шесть
лет, и помимо тою, что рассудок его, похоже, с годами заметно ослаб, он к
тому же слыл отчаянным забулдыгой. Это был довольно странный и весьма
настороженный тип, который к тому же постоянно оглядывался через плечо, как
будто чего-то или кою-то опасался, и в трезвом состоянии категорически
отказывался разговаривать с любым чужаком. Однако он был почти не в силах
устоять перед дармовой выпивкой, а напившись, бывало, пускался в
воспоминания и свистящим шепотом описывал некоторые фантастические истории
из своей, жизни. Впрочем, из подобных бесед с ним можно было вынести лишь
самый минимум заслуживающей внимания информации, поскольку все его истории
сильно смахивали на бред душевнобольного, изобилующий загадочными и
обрывочными намеками на невероятные чудеса и ужасы, которые могли быть
порождены лишь его собственной нездоровой фантазией. Ему никто не верил, и к
тому же местным жителям очень не нравилось то, что в сильном подпитии он
часто разговаривает с чужаками, а потому появляться с ним на людях и, тем
более, в присутствии посторонних пускаться в какие-то расспросы было
довольно небезопасно. Возможно, именно от него и пошли все эти дичайшие
слухи и кривотолки,. которые вот уже много лет смущали окружавший Иннсмаут
люд.
разрозненные, малопонятные и двусмысленные фразы аналогичного содержания,
словно намекая на то, что на самом деле знают куда больше, чем говорят, а
потому было вполне вероятно, что между рассказами старого Зэдока и
уродливыми аборигенами Иннсмаута существовала какая-то вполне реальная
связь. Остальные жители города никогда не выходили из дому с наступлением
темноты просто потому, что "так было принято", а кроме того, здешние улицы
были настолько грязными и запущенными, что едва ли какому-то нормальному
человеку пришла бы в голову мысль бродить по ним в ночное время.
то количество рыбы, с которой возвращались рыбаки, было просто
поразительным, хотя самим им это с каждым годом приносило все меньше и
меньше выгоды, поскольку цены продолжали падать и нарастала конкуренция. со
стороны крупных фирм-поставщиков. Главным же бизнесом города оставалась,
естественно, золотоочистная фабрика, коммерческий офис которой находился
всего в нескольких десятках метров от того места, где мы с молодым
бакалейщиком вели нашу беседу. Самою старика Марша нынешнее поколение
горожан никогда не видело, хотя он и выезжал изредка на производство, сидя в
закрытой и плотно зашторенной машине.
он слыл чуть ли не щеголем, и люди утверждали, что он и поныне носит
допотопный эдвардианский сюртук, довольно изящно пригнанный даже по его
теперешней, крайне уродливой фигуре. Многие годы в конторе всем заправляли
его сыновья, но в последнее время они также стали избегать появления на
людях, оставив ведение дел представителям более молодого поколения семьи.
Внешне сыновья и дочери Марша сильно изменились, особенно те, что были
постарше, и поговаривали, что здоровье их с каждым годом становится все
хуже.
рептилию женщину, которая в изобилии напяливала на себя всевозможные
причудливые драного- . ценности, изготовленные явно в тех же традициях, что
и загадочная тиара из музея в Ньюбэрипорте. Моему собеседнику также
неоднократно доводилось видеть на ней подобные украшения, которые, по мнению
окружающих, являлись частью какого-то старинного клада -- то ли пиратского,
то ли и вовсе дьявольского. Священники и остальные церковнослужители, или
как они там сами себя называли, по особым случаям напяливая себе на головы
аналогичные украшения, хотя редко кому удавалось встретить такие вещи в
повседневной действительности. Других образчиков подобных драгоценностей
молодому бакалейщику самому видеть не доводилось, хотя, по словам других