Чтение 6–й страницы книги ~Грех бессмертия~

И именно тогда фигура, стоявшая за Мускатным Джоном, слегка нак- лонилась вперед и протянула руку, оставляя за собой яркий колючий синий след необузданной первозданной силы.

Джон ощутил горячий ожог боли, и дрожь заставила его тело покач- нуться. Он заскрипел зубами, слезы закапали из его глаз. Он услышал, как потекла вода. Обоссался, подумал он. Засранец, обоссался. Но нет. Это было не так. Это была кровь, стекающая из обрубка его правой руки. Боле- вой шок еще не успел дойти до его мозга.

Еще одна фигура подняла свой топор, лунный свет пылал на его смертоносном лезвии, которое обрушилось со свистящим металлическим зву- ком.

Рука Мускатного Джона отвалилась по локоть. Он уставился на во- локна мяса и призрачно-белый блеск кости. Его рука сжимала воздух в нес- кольких футах от него. И когда жар от боли поджег его вены и нервы вплоть до мозга костей, когда его рот раскрылся, а глаза выкатились из глазниц, его вопль раздался в ночи, как вой раненого и умирающего живот- ного.

Топор упал.

Из обрубка его правой руки хлынула шустрая тускло блестящая красная кровь. Красный дождь забрызгал деревья. Тело Мускатного Джона дергалось, словно под током. Увидев устремленные на него глаза, он по- нял, что должен встать на ноги и бежать, бежать, бежать по направлению к шоссе. Крича от ужаса и боли, он, шатаясь, поднялся на ноги и, качнув- шись вперед, потерял равновесие и упал сбоку от одной из лошадей на кучу шипов и колючек. Твари повернулись к нему, подняв топоры. Он побежал, спасая свою жизнь, спотыкаясь, крича, ковыляя от дерева к дереву; звуки их шагов замедлялись в густой листве, но недостаточно. Кровотечение. Слишком сильное кровотечение. О, Господи! О, Господи Иисусе Всеблагий, слишком сильное кровотечение, засунь руку в эту впадину, придержи вену. О, Господи, слишком сильное кровотечение, ГОСПОДИ, ПОМОГИ МНЕ, СЛИШКОМ СИЛЬНОЕ КРОВОТЕЧЕНИЕ!..

Хорошо ориентируясь, они направляли своих лошадей мимо деревьев и зарослей кустарника; их лица были расщеплены между лунным светом и тенью, а пальцы, как тиски - вокруг рукояток своих блестящих топоров.

Он опять споткнулся, чуть не упал, но удержался на ногах. Его ноги подкашивались, в голове гудело, и с каждым шагом тело все больше немело. С одной стороны волочился рюкзак, потому что у него не было ру- ки, чтобы поддержать лямку. Горячий пот заливал его лицо. Он обернулся, чтобы разглядеть их.

И именно тогда тварь, как раз позади него, нагнулась и почти без усилия одним ударом отсекла голову от окровавленного тела спасавшегося бегством старика.

Она отлетела в ночь, переворачиваясь; серебряная борода свети- лась в лунном свете, глаза уставились на мир и не видели ничего. Тело зашаталось, безумно дернувшись, и в следующее мгновение рухнуло грудой тряпок, покрытую запекшейся кровью.

Со зловещими орлиными криками ненависти и мести твари пришпорили своих лошадей, понукая их вперед. Копыта истоптали тело вместе с костями в желе. Одно из них натолкнулось на голову, и она разлетелась вдребезги, словно фарфоровая ваза, в которой содержалась пропитанная вином губка. В течение почти десяти минут твари пронзительно кричали, их кони исполняли танец смерти, и когда они закончили, ничего нельзя было узнать, кроме потрепанного, разорванного во многих местах армейского рюкзака. С однов- ременным финальным леденящим криком они направили своих лошадей на север и скользнули в лес, словно призраки. Долгое время после этого ни одно животное в лесу не осмеливалось шевельнуться, и даже насекомые чувство- вали мимолетное всепожирающее присутствие размахивающего топором Зла.

Луна висела в небе словно немой свидетель. Очень медленно, по мере того как серый свет наползал на горизонт, она начала опускаться. По дороге проехало несколько грузовиков, направлявшихся в отдаленные города Севера, расстояние до которых от леса, окружавшего Вифаниин Грех, было равно вечности.

В лесу мухи собрались на пир. 11. Посторонний, сующий нос не в свои дела

Из-за того, что в окрестностях утром было так тихо, как в моги- ле, Эван явственно расслышал звук косилки. Он работал над коротким расс- казом в своем полуподвальном кабинете, сейчас полностью оборудованном. Подвешенные на стене книжные полки были заполнены старыми изданиями в мягких обложках, несколькими ценными экземплярами первых изданий Хэмин- гуэя и Фолкнера и всякой рассортированной всячиной; окна он оставил отк- рытыми, чтобы уловить дыхание утреннего ветра.

Высокий звук косилки, как он понял через секунду, внимательно прислушавшись, доносился к нему через улицу.

Из дома Китинга.

Сегодняшний день, последний день июня, завершал две недели, ко- торые они прожили в доме на Мак-Клейн-террас. Работая по регулярному расписанию, он закончил один короткий рассказ и накануне отправил его в "Харперз"; он уже получил два отказа от них и был готов к третьему. Не- важно; он был уверен, что его материал хорош, это было лишь делом време- ни. Теперь, когда семестр в колледже Джорджа Росса начался, Кэй казалась вполне счастливой. Когда она чувствовала неуверенность по поводу своих педагогических способностей, Эван разговорами помогал ей отвлечься от этих ощущений, и постепенно ее настроение улучшалось. Он был рад видеть, что Лори очень легко привыкла к их новому дому; она, казалось, с нетер- пением ждала каждый день недели, когда ей предстояло отправиться в "сол- нечную школу", и по вечерам без умолку болтала об играх с другими деть- ми. Ему было приятно видеть такими счастливыми свою жену и дочь, потому что им пришлось пройти длинный тяжелый путь и, слава Богу, эти тяжелые времена ушли в прошлое. Они купили кое-какую новую мебель на сбережения, которые Эван накопил за время работы в Ла-Грейндже, и Кэй строила планы перекрасить гостиную в мягкий персиковый цвет.

Только тогда, когда он оставался один и позволял своим мыслям уноситься прочь, Эван ощущал знакомые цепкие паучьи прикосновения старых сомнений. Они познакомились с немногими семьями в Вифаниином Грехе, и хотя уже три раза навещали Демарджонов, Эван начинал ощущать и опасаться недостатка доброжелательности. Он попытался высказать свои чувства Кэй, но она посмеялась и сказала, что на знакомство с новыми людьми в любом городе требуется время. Нет нужды торопить события или беспокоиться на этот счет, сказала она, все придет в свое время. Наконец он согласился, что, вероятно, она права.

Посторонний, думал Эван; всегда посторонний, сующий нос не в свои дела. Это все воображение, старался он внушить себе. Только вообра- жение, и ничего больше. Но, в отличие от других людей, иногда он видел те вещи, которые не дано было видеть им, и может быть, они это чувство- вали в нем. Поэтому ему было трудно найти друзей и доверять людям. Из-за чувств, которые он ощущал вокруг себя, Эван отложил свои исследования по истории Вифаниина Греха; миссис Демарджон была такой неискренней, когда подбадривала его, что Эван боялся натолкнуться на неодобрение других жи- телей деревни. Боялся: вот подходящее ключевое слово, главное чувство. Он боялся множества вещей, одни из которых сияли на свету, другие таи- лись в темноте. Боялся неудачи, ненависти, насилия иЄ да, даже боялся своего внутреннего зрения.

С той первой ночи в Вифаниином Грехе он больше не видел снов, но могучий заряд того сна все еще изводил его. Мысленным взором он видел буквы на дорожном указателе: ВИФАНИИН ГРЕХ. И что-то, приближающееся в водовороте удушливой пыли. Он не имел представления, что это было, но свежее воспоминание об этом болезненно отдавалось в его нервах. Он пы- тался забыться, объясняя свое состояние беспокойством, или утомлением, или чем угодно, но вместо того, чтобы забыть, он просто закопал этот кошмар в могилу - и часто возвращался к нему, принося с собой запах смерти и ослепительно темного страха.

Но были и другие вещи, которые тоже беспокоили его, и не все они были заключены в мире сновидений. Однажды он вышел из дома и пошел пеш- ком по улицам деревни, просто из любопытства, любуясь цветами на Круге, наблюдая за игроками в теннис на кортах недалеко от Диэр-Кросс-лэйн, вслушиваясь в мягкий голос ветерка в верхушках деревьев. Все больше уг- лубляясь в деревню, он обнаружил, что стоит на углу Каулингтон-стрит, замерев на месте. Прямо перед ним по земле протянулась тень, остроуголь- ная и густо-черная; за забором из кованного железа с заостренными нако- нечниками стоял тот дом из темного камня, крышу которого он видел с Мак-Клейн-террас. Окна пылали отраженным солнечным светом, словно добела раскаленные глаза с оранжевыми зрачками. От улицы к двери вела асфальти- рованная дорожка, обрамленная по обе стороны аккуратно постриженной жи- вой изгородью, но вдоль окон первого этажа рос густой дикий кустарник. Окрестности дома были зелеными и слегка холмистыми, равномерно посажен- ные дубы отбрасывали мозаичные тени. Ничто вокруг дома не двигалось, и Эван не смог ничего разглядеть за его окнами. Через несколько минут Эван ощутил, как неожиданно пробежал по позвоночнику холодок, хотя он стоял на полностью открытом солнечному свету месте. Его пульс участился, а когда он поднес руку ко лбу, то обнаружил легкую испарину. Он быстро по- вернулся и пошел обратно тем же путем, оставляя это место позади.

Но он не знал, почему почувствовал неожиданный приступ страха.

Были также и другие вещи: тень однорукой фигуры; очертания фигу- ры, быстро промелькнувшей мимо его спальни и дальше вниз по улице; лай собаки в тихие ночные часы. Преследующие его глаза Гарриса Демарджона.

Воображение?

Ничто не является реальным, кроме того, что ты ощущаешь, говорил себе Эван, прислушиваясь к гудению косилки. Но является ли то, что я ощущаю, реальным? Эти мучительные сомнения возникли из старых страхов и чувства неуверенности? Или из чего-то совсем другого? Кэй не будет его слушать; в любом случае, нет нужды отягощать ее вещами, кипящими внутри его сознания. Но независимо от того, были ли эти демоны воображаемыми или реальными, они начинали кричать в его душе.

А теперь они звучали голосом косилки для лужаек.

Эван встал, поднялся по лестнице из полуподвала и встал в двер- ном проеме, глядя через улицу на дом Китинга.

Китинг выглядел более молодым человеком, чем Эван представлял себе; он был одет в потертые джинсы и промокшую от пота футболку. Пока Эван смотрел, Китинг, стоя за своей красной косилкой, на мгновение сде- лал передышку, чтобы вытереть лицо белым носовым платком. На подъезде к дому стоял потрепанный на вид и запачканный краской грузовичок-пикап с опущенным задним бортом. Не совсем подходящее средство передвижения для этого человека. Эван закрыл дверь, перешел через улицу и остановился на тротуаре, глядя, как он работает. На Китинге были очки, заклеенные лип- кой лентой. Он посмотрел вверх, увидел Эвана и приветственно кивнул.

- Жаркий день, чтобы заниматься этим,- сквозь шум косилки обра- тился к нему Эван.

Человек взглянул на него, сощурившись, и покачал головой, давая понять что не слышит. Он нагнулся, выключил двигатель, и наступила тиши- на.

- Что вы сказали? - переспросил он.

- Я сказал, жаркий день сегодня, чтобы подрезать траву.

Китинг вытер лицо рукой.

- Жарче, чем в аду,- отозвался он.- Однако в тени не так уж пло- хо.

Эван шагнул вперед.

- Я Эван Рейд,- сказал он.- Я живу вон там, через улицу. А вы мистер Китинг?

- Китинг? - человек замолчал на несколько секунд и поглядел на почтовый ящик: КИТ, читалось на нем, остальные буквы исчезли.- О, нет, я не Китинг. Мое имя Нили Эймс.

- О, да, понимаю,- сказал Эван, но на самом деле он ничего не понимал. Он посмотрел на привлекательный домик с несколькими этажами, который был тих и, по-видимому, необитаем.- Думаю, что он еще не вернул- ся из своего отпуска.

- Думаю, нет,- ответил Нили. Он вытащил из заднего кармана пачку сигарет и зажег одну при помощи видавшей виды зажигалки "Зиппо".

- А вы родственник или кто-нибудь еще, раз ухаживаете за его до- мом, пока он в отъезде?

- Нет. Я работаю для деревни. Я делаю то, что мне говорят, и вот поэтому я здесь.

Эван улыбнулся.

- Я заметил, что трава здесь становится немного высоковатой, но я не думал, что деревня направит кого-нибудь подрезать ее.

- Вы будете удивлены,- сказал Нили, дымя своей сигаретой.- Пос- леднюю пару недель я делал самые разные дела. Они хотят, чтобы я надор- вал здесь свою задницу.

Эван направился к дому, подошел к входной двери и, пока Нили наблюдал за ним, заглянул в окно. Это была типично обставленная гости- ная, со стульями, коричневым диваном, настольными лампами, кофейным сто- ликом. На столе лежали журналы: "Спортс Эфилд", "Тайм", "Ньюсуик". Эван заметил двух мух, кружащихся под потолком, они сели на кофейный столик и поползли по обложке "Спортс Эфилд".

- Никого нет дома,- сказал Нили.

- Да, вижу. Слишком плохо,- Эван обернулся к нему, затем застыл на месте. Далеко в небе, близко к горизонту, поднимался сероватый столб дыма.- Там что-то горит! - сказал Эван, показывая туда.

Нили посмотрел и через несколько секунд покачал головой.

- Это оползень, за пару миль отсюда, по другую сторону леса. Большинство деревень в округе используют его как свалку для мусора. Кто-то просто сжигает мусор.

- А огонь не распространится?

- Сомневаюсь. Оползень так же гол, как лунная поверхность. Но если бы он распространился, я могу сказать, кто стал бы с ним сражаться. Я, с садовым шлангом или голыми руками, потому что мне бы пришлось стать здесь чертовым пожарным отделением.

Эван посмотрел на него и улыбнулся.

- До того паршиво, да?

Собеседник энергично закивал головой.

- Я все ожидал встретить человека, который живет здесь,- сказал Эван.

- Я получил вроде бы представление о том, что тот, кто здесь жил, переехал отсюда. Почему? Я обошел дом сзади, чтобы попить воды из колонки, и увидел, что подвальная дверь распахнута. И широко распахнута. Словно, как я вам скажу, никого нет дома.

- Не следует ли сказать об этом шерифу?

- Я вошел внутрь,- продолжал Нили,- вверх по коридору. Там был телефон, и я позвонил шерифу, потому что подумал, что кто-то взломал дверь, и, возможно, что-нибудь украл. Но так или иначе, он сказал мне, чтобы я об этом не беспокоился, сказал, что он об этом позаботится. Но он жутко рассердился на меня за то, что я зашел внутрь.

Эван слегка прищурил глаза, глядя через плечо на дом Китинга.- Это странно,- тихо сказал он.

- Там, внутри, есть мебель,- сказал ему Нили,- но немного. Чула- ны все открыты и пусты. И еще одна вещь: в коробке для предохранителей нет предохранителей.

Эван посмотрел на него.

- Нет предохранителей,- сказал он, почти что сам для себя.

Нили пожал плечами.

- Я не знаю. Может бытьЄ как его имя? КитингЄ Может быть Китинг решил переехать и просто забрал их с собой. Знаете, многие люди так де- лают.

- Но зачем ему это? - спросил Эван, оборачиваясь и глядя на дру- гие дома улицы. Дым в небе, казалось, приблизился. Но не заданный вопрос жег его: почему кто-то захотел уехать из превосходной деревни Вифаниин Грех, самого совершенства?

- Не могу знать,- выдохнул Нили, наблюдая за ним. Он снова затя- нулся сигаретой и затем сказал: - Что ж, с вашего позволения, я лучше закончу с этой лужайкой.- Он два раза потянул за бечевку стартера, и ко- силка, дернувшись, ожила. Направляя косилку к нескошенной части на даль- нем конце лужайки, он сосредоточился на мысли о том, как приятно будет выпить пива после работы.

Эван постоял на месте еще несколько мгновений; краешком глаза он мельком увидел ту высокую крышу, а затем листва деревьев снова скрыла ее под порывом ветра. Музей.

Он отвернулся, снова пересек улицу и скрылся в своем доме.

После того как он ушел, Нили Эймс посмотрел в том направлении, в котором он скрылся. Как его имя? Рейд? С ним, казалось, все в порядке, во много раз лучше, чем с теми людьми, которых он встречал в последнее время. По крайней мере, в его взгляде не было чего-либо близкого к през- рению, как у других. Нили развернул косилку кругом, оставляя за собой гладкую полосу в высокой по колено траве. Он не рассказал Эвану Рейду обо всем, что нашел внутри, например, о том широком темном пятне на полу подвала прямо под пустой коробкой для предохранителей. Решил промолчать об этом. Вытерев пот вокруг глаз, он повернулся спиной к косилке.

День становился прохладнее, превращаясь в вечер. Шум косилки прекратился, мягкая синева наступающей ночи медленно затемнила дальний лес, наползая на Вифаниин Грех. Эван наблюдал за ее наступлением, стоя у окна в кабинете. В это время Кэй готовила обед на кухне, а Лори смея- лась, смотря по телевизору повторный показ "Супи Сэйлз". Ему казалось, что там, снаружи, собирается волна темноты, подобная приливу, сгущается, сгущается, принимает чудовищную форму и набирает страшную силу, прокаты- вается по лесу, поглощает в темноте землю, плывя все ближе, ближе и бли- же. Он оторвался от окна и помог Кэй приготовить на кухне чай со льдом.

- Єнекоторые действительно сообразительные ребята,- говорила Кэй.- Они задают вопросы, на которые иногда мне трудно ответить. Но, Господи, это же хорошо. Когда тебе бросают подобный вызов, этоЄ да, по- жалуй, это одна из наиболее многообещающих вещей в мире.

- Рад этому,- сказал он, вытряхивая лед из формочек.- Это звучит ужасно.

- Да. Знаешь, было бы великолепно, если бы ты как-нибудь смог подъехать и позавтракать там вместе со мной. Мне бы хотелось показать там тебе все и представить тебя кое-кому из преподавателей.

Он кивнул.

- Я был бы рад этому. Может быть, в какой-нибудь день на следую- щей неделе.

- В четверг будет в самый раз,- сказала Кэй. Она помешала рис, прислушиваясь к его молчанию. Он был очень тихим с тех пор, как они с Лори вернулись домой. Сначала Кэй подумала, что Эван получил по почте отказ из редакции, но все, что пришло, было только счетом из электричес- кой компании и каталогом почтовых заказов "Пенниз". Он часто бывал ти- хим, когда его работа шла туго, когда он был не в ладах с действующим лицом или ситуацией в своем рассказе. Но этот раз каким-то образом отли- чался от других. Это было похожеЄ да, похоже на утро после одного из тех снов, которые у него бывали. О, Господи, нет.

- Ты хорошо себя чувствуешь? - наконец спросила она, глядя ско- рее на рис, чем на него.

Он услышал дрожь в ее голосе. Страх перед тем, что могла услы- шать. Он сказал:

- Думаю, я немного устал.

- У тебя неприятности с твоим рассказом?

- Да.

- Могу я чем-нибудь помочь?

- Нет,- сказал он.- Думаю, что нет.

Но, конечно же, она знала, что не это было причиной.

- Я сегодня ходил через улицу,- сказал он.- К дому Китинга. Зна- ешь, того вдовца, о котором нам рассказывала миссис Демарджон. Там был парень, который подрезал траву. Он сказал, что задняя дверь в доме была распахнута, а замок взломан. Он предположил, что там больше никто не жи- вет.

- Кто он такой?

- Кто-то, нанятый деревенскими властями. Думаю, подсобный рабо- чий.- Он взглянул на окно кухни, увидел там черноту. Наползающую черно- ту, облака, похожие на пауков.- Я заглянул в окно сам иЄ

- Скажи, тебе нужно выплеснуть это наружу, Господи, или твоя ду- ша закричит?

- Мне не понравилось то, что я почувствовал.

- Что ты увидел?

Он пожал плечами.

- Мебель, журналы. Мух.

- Мух? - она вопросительно взглянула на него.

- Две мухи,- пояснил Эван,- кружащие по гостиной. Не знаю, поче- му, но это беспокоит меня.

- Но послушай,- сказала Кэй, стараясь сохранять легкий непринуж- денный тон.- Почему это должно тебя так расстраивать?

Эван знал, почему, но не хотел ей говорить. Потому что он видел много, много трупов во время войны. И большинство из них было усеяно жадно жрущими мухами. Вокруг губ мертвых масок, улыбающихся в смертном окоченении, вокруг отверстий от пуль и разорванных артерий. С тех пор он всегда связывал мух со смертью, так же, как пауков с отвратительным мед- ленно ползущим злом.

Они уселись обедать. Эвану казалось, что он слышит дыхание тем- ноты за оконными рамами.

- Мы смотрели сегодня мультики,- сказала Лори.- Мы прекрасно провели время. И миссис Омарсиан рассказывала нам кое-какие истории.

- Омариан,- поправила Кэй.

- Что за истории? - спросил Эван в перерыве между двумя кусками тушеного мяса.

Девочка пожала плечами.

- Забавные истории. О старых временах и делах.

- О старых делах, да? Каких?

Она на минуту замешкалась, собираясь с мыслями. Миссис Омариан была такая приятная леди, она никогда не повышала голос и никогда не сердилась, что бы они ни делали - раскачивались слишком сильно на каче- лях, или очень громко смеялись, или бросались камнями. Единственный раз она видела миссис Омариан расстроенной, когда Пэтти Фостер упала и серь- езно поранила колена.- О старом месте,- сказала Лори отцу.- Это даже за- бавнее, чем страна Оз.

- Мне надо будет как-нибудь поговорить с этой миссис Омариан,- сказал Эван, взглянув на Кэй.- Мне бы хотелось услышать эти истории.- Он улыбнулся Лори и продолжал есть.

Покончив с обедом, Кэй и Эван вымыли посуду. После этого она устроилась в кабинетике с кипой математических текстов, которые захвати- ла домой из библиотеки колледжа Джорджа Росса. Эван поиграл с Лори за кухонным столом в "безумные восьмерки", но его мысли все время отвлека- лись от карт. Он продолжал думать о темноте за стенами и о том, как сей- час, должно быть, луна освещает окна в том странном доме на Каулинг- тон-стрит.

Когда Лори уснула, Кэй и Эван погасили огни и неспешно занялись любовью в своей спальне; их тела сплетались и расплетались и снова спле- тались вместе. Кэй мерно дышала рядом с ним, ухватившись за его упругую спину и плечи, но даже в момент спадающего любовного пыла, когда на гра- ни сна они теснее прижимались друг к другу, сознание Эвана отвлекалось и закружилось в коридорах прошлого.

Эрик. Звук ломающейся прогнившей ветки. Падающее тело, рухнувшее на землю на золотом поле. Вороны, взлетающие в небо, убегающие от смер- ти. И Эван, юный Эван, видевший во сне, как его брат хватается за воз- дух, но не понявший, что это предупреждение, стоял над ним и наблюдал, как кровь сочится из уголков его рта и как маленькая грудь жадно пытает- ся вздохнуть.

Эрик сделал движение, чтобы схватить его за руку, но Эван заго- ворил: "Я пойду и приведу папу, я поспешу и приведу его, я поспешу!" И он побежал, спотыкаясь всю дорогу, к маленькому домику на холме, крича, чтобы мать и отец помогли ему, потому что Эрик серьезно поранился суком, упал и сейчас лежит, весь покалеченный, на земле, словно некая карна- вальная кукла. Он показал им дорогу, боясь, боясь, боясь, что ведет их неправильной дорогой, боясь, что не сможет снова найти это место, боясьЄ

И когда они добрались туда, глаза Эрика остекленели и неподвижно уставились в жаркий солнечный диск, и мухи уже пробовали на вкус кровь вокруг рта мальчика, как воду из красных фонтанов.

Сознание Эвана пробиралось сквозь лабиринт воспоминаний.

Лица выглядывают из-за перекладин бамбуковых клеток. Эван, сла- бый и оглушенный, сражается с двумя охранниками в черных одеждах со всей силой, оставшейся еще в его теле. Он хватает нож и ударяет им, один из них замахивается над его головой ружейным прикладом, другой падает, из его яремной вены хлынула кровь. Шум криков и стонов, из закамуфлирован- ного под джунгли строения выбегают новые охранники, тени приближаются к бамбуковым клеткам. Эван хватается за ствол ружья, отталкивает его в сторону, глубоко погружает нож в грудную клетку до легких. Он отбрасыва- ет в стороны вьетконговца, разворачивается к клеткам, где бормочут и захлебываются слюной обезумевшие люди. Автоматный огонь, пули вспахивают землю между Эваном и клетками. Пламя обжигает левое плечо, когда пуля с завыванием проносится мимо. Тогда он отворачивается от клеток и бежит в джунгли, охранники преследуют по пятам, стреляя в его тень; он ныряет в густую листву и прячется там какое-то время, которое кажется ему часами. Когда крики замирают вдали, он пробирается туда, где, по его сведениям, располагается его лагерь, на несколько миль к югу.

Он доложил о захвате своего разведывательного отряда, и была ор- ганизована спасательная миссия. Он провел людей обратно через джунгли, положившись на свою память и интуицию, и на следующий день они обнаружи- ли лагерь вьетконговцев.

Но там остались только мертвецы. Все были казнены в своих клет- ках, и над телами, изрешеченными пулями, витал запах смерти, подобно темному туману. И уже собирались мухи, огромными стаями - древняя, всег- да побеждающая армия.

И именно тогда Эван понял это.

Да, было что-то подобное Руке Зла, наползающей на землю, пауко- образной, источающей яд. Выискивающей тела и души. Дважды Эван ощущал ее присутствие, и ему удавалось спастись, и дважды эта ужасная тварь заби- рала жизни других вместо его собственной. Но это, чем бы оно ни явля- лось, ждало, наблюдало и дышало дыханием ночи.

Потому что однажды оно снова придет за ним.

Он открыл глаза, притянул к себе Кэй, поцеловал ее в лоб. Она сонно заулыбалась, и тогда он позволил своему сознанию перевалиться че- рез край.

В страшное, хорошо знакомое место, где представление должно было вот-вот начаться, и он не мог опоздать.

Потому что у них было что ему показать.

Дорожный указатель, освещаемый сзади ярким светом: ВИФАНИИН ГРЕХ. Образы деревни: ряды аккуратных домиков, раскинувшиеся вязы, Круг. И тот самый дом: музей на Каулингтон-стрит. Открывающаяся дверь; страх, громом отдающийся в душе. Неожиданный водоворот пыли, помутивший свет; холод, болью отдающийся в костях.

И это движение в пыли, фигура, задрапированная в тень, медленно подходящая все ближе и ближе, беззвучно шагающая с ужасной, словно свер- нутой в пружину силой. Он хотел закричать, но не смог. Он хотел побе- жать, но не смог сделать и этого. И опять фигура, разводя в стороны пы- левую завесу, пытается сквозь нее дотянуться своей рукой, подходит все ближе и ближе, ее пальцы тянутся к его горлу.

Сейчас Эван мог видеть только глаза на мрачном нависающем лице.

Глаза цвета электрической синевы, мощной, искрящейся, угрожающей разорвать его в клочья. Немигающие. Ниже глаз, губы разошлись в оскале ненависти, обнажая блестящие зубы.

Эван стонал, почувствовал, что крик разрывает его горло, словно коготь. Он пытался вырваться оттуда, Кэй рядом с ним теперь повторяла: "Боже, Боже милостивый, пожалуйста, не надо опятьЄ нет, нет, не надо опять, нет, ЭванннннннЄ"

- Спокойно,- наконец выдохнул он, пытаясь обуздать свои нервы. Он почувствовал на своем теле влажный холодный пот. Он ощущал себя за- мершим и беззащитным.- Не волнуйся. Все в порядке. Правда. В порядке.

- Господи милостивый на небесах,- сказала Кэй, и именно тогда он осознал, что она отодвинулась от него.

Он заглянул в ее глаза, увидел, что они расширились от испуга, провел рукой по своему лицу и покачал головой. "Возвращайся ко сну".

Она молча смотрела на него, как на смертельно больного, с пе- чалью и страхом.

- Я же сказал, спи,- повторил Эван, и его взгляд словно пронзил ее череп вплоть до мозга.

Она внутренне содрогнулась от этого выражения в его глазах. Она видела что-то похожее раньше, когда он проснулся и сказал, что будет несчастный случай и они могут покалечиться. У красного грузовика трейле- ра с надписью "АЛЛЕН ЛАЙНЗ" откажут тормоза, и его вынесет на середину дороги по направлению к ним. Но нет, этот взгляд был еще хуже, и поэтому напугал ее до самой глубины души. Он казался пустым и затравленным, ос- вещенным внутренним огнем, казалось, он пытается заглушить тот ужасный озноб, который пронизывал его кости.

- Спи,- шепнул Эван.

Она начала говорить, но передумала и положила голову на подушку. В окно светила луна, и ей показалось в это мгновение, что лунаЄ ухмыля- ется.

- Боже мой,- тихо сказал Эван.- Ох, Боже мой.- Он снова улегся, его сердце колотилось в груди, как кувалда. Нечего было ждать сна; в эту ночь он прошел мимо него, отбросив, как треснувший бесполезный контей- нер. Он откинул в сторону простыни, пытаясь охладить пот, выступивший на лбу; Кэй рядом с ним пошевельнулась, но не дотронулась до него и не ос- мелилась заговорить.

Эти глаза жгли его мозг; прикрыв веки, он снова увидел их огнен- ные сферы где-то в районе лба.

Теперь, после своего второго сна, он все понял. И устрашился ужасного знания.

Что-то в мирной деревеньке Вифаниин Грех подкрадывалось к нему.

Поступало все ближе.

И пока они лежали, как незнакомцы, полные страха, июнь превра- тился в июль. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИЮЛЬ 12. Ночь на улице Кингз-Бридж-роуд

- Мы закрываемся, уважаемый,- сказала женщина с пучком волос, крашенных в белый цвет.

Нили Эймс уставился на нее из-за своих стаканов и кивнул, и она отвернулась, возвращаясь назад от его столика к бару. Свет отражался на янтарном стекле четырех пустых пивных бутылок, беспорядочно нагроможден- ных перед ним, еще одна, наполовину осушенная, стояла на полу, рядом с его стулом. Он смотрел, как женщина - как она сказала, ее зовут? Джинд- жер? - возвращается за стойку и начинает считать деньги в кассовом аппа- рате. Он пробренчал несколько аккордов на лежащей у него на коленях об- ветшавшей двенадцатиструнной гиббсоновской гитаре. Джинджер, подняв гла- за, одарила его мимолетным подобием улыбки и затем продолжила прерванные подсчеты. Вик, буфетчик, здоровенный детина с рыжеватой бородой, держа на фут перед собой шланг, мыл пивные кружки и подносы и слушал игру мо- лодого человека.

Это были старые песни, но ни Джинджер, ни Вик, конечно, никогда их раньше не слыхали, потому что их написал сам Нили. Некоторые из них были лирическими, одни были завершенными, другие только отрывками, но каждая из них имела свои особенности, тесно связанные с определенным со- бытием или чувством в его жизни. Они зарождались внутри него, в печен- ках, и наконец вырвались наружу с большой болью и даже смущением через кончики пальцев, голос и эту гитару. Он хорошо играл; несколько лет на- зад он оставил дом в Небраске, присоединившись к группе музыкантов под именем "Миднайт Рэмблерс", "Полночные гуляки", но вместе у них ничего толкового не получилось и, в конце концов, их пути разошлись. Какое-то время он зарабатывал неплохие деньги, играя в клубах и придорожных заве- дениях вроде этого, но он плохо знал новые популярные песни, и люди явно предпочитали пить, а не слушать. В основном он наигрывал пару своих ме- лодий для владельцев клубов, а они пожимали плечами и смущенно говорили, что такая музыка не пользуется особым спросом. Это, конечно, так и было, но он давно решил, что будет играть либо свое, либо ничего, и за этот несколько рискованный обет расплачивался случайными заработками, подоб- ными тому, чем он занимался в Вифаниином Грехе. Однако они приносили ему деньги, так что жаловаться не было причин.

Время от времени, сидя в темном баре и глядя перед собой на пе- пельницу, заполненную окурками, и пустые бутылки, выстроившиеся перед ним, как друзья, которые приходят и уходят,- Нили мысленно возвращался в прошлое. Голоса, образы, вкусы и запахи заставляли его сознание сколь- зить назад. Назад, через годы, через прожитые дни. Он вспоминал своего отца, рослого компанейского мужчину, который предпочитал носить красные ковбойские рубашки, игравшего на гитаре в джазовом оркестре под названи- ем "Тритоны" на деревенских карнавалах. От него Нили и узнал о музыке и страданиях. Отец был алкоголиком, он пил по ночам и выл на луну, как ра- неный пес; его мать, изящная и интеллигентная женщина, дочь священника, стала почти что пьяницей и, одновременно, бродячей религиозной фанатич- кой, распространяющей брошюры о спасительной милости Христа. Нили помнил ее молящейся рядом с мужем, свесившим голову в лужу рвоты, вонявшей в лунном сиянии. Но и мать тоже отступалась, отказываясь от почти невоз- можной задачи подсадить его в машину, ползущую наудачу через борозды в его сторону. Они по-настоящему любили друг друга.

И теперь Нили иногда казалось, что пьянство помогало пробудить к жизни его творческие соки. Он не был алкоголиком, он не был привязан к этому, но, Боже правый, пьянство облегчало ему некоторые скверные воспо- минания, помогало коротать одинокие ночи и, главное, позволяло забыть тот день, когда его тетя и дядя приехали за ним и забрали мать с отцом в один из этих госпиталей с белыми стенами, где глаза у всех выглядят как дырки, просверленные в черепе прямо до мозга. Он рано повзрослел; подтя- нутый и сообразительный, он выучил уроки, которые ни одна школа не смог- ла бы ему преподать. Иногда, когда он пил неразбавленный виски, что слу- чалось не часто, ему казалось, что он видит то же, что, должно быть, ви- дел его отец: настоящая жизнь начнется завтра, дальше по дороге, за сле- дующим поворотом. Настоящая жизнь ждет впереди.

Еще через несколько минут Нили взял свою гитару за деку и встал. Пивные бутылки дрожали, и отблеск света от них вытанцовывал джигу. Джинджер опять улыбнулась ему, и Нили попытался представить, что бы слу- чилось, если бы он попросил ее пойти домой вместе с ним. Она была, веро- ятно, лет на десять постарше его, но какого черта? Нет, нет. Не стоит делать этого. Может быть, она жена буфетчика; он видел пару раз за этот вечер, как Вик обнимал ее за талию. Он еще примерно мгновение смотрел на нее, затем двинулся к двери.

- Эй,- позвал Вик,- с тобой все в порядке?

Он кивнул.

- Да.

- Тебе далеко ехать?

- Вифаниин Грех,- сказал Нили.- Я там работаю.- Его язык казался чуть распухшим, но за исключением этого он чувствовал себя прекрасно.