Чтение 6–й страницы книги ~Дурак умер, да здравствует дурак!~

-- Какой вы лапочка, -- сообщила она мне. -- Прямо прекрасный поганец
принц. Прочтите письмо, а я пока поищу свою скрипочку.

-- Я не намерен его читать, -- заявил я. -- А если даже и прочту, все
равно не поверю.

Блондинка смерила меня ледяным взглядом, но не шелохнулась и продолжала
преграждать мне доступ в собственный дом.

-- Это ваше последнее слово? -- спросила она.

-- Последнее, -- отрезал я, ожидая, что она вот-вот примет боксерскую
стойку и начнет доставать меня короткими прямыми левой. Но вместо этого
блондинка наставила на меня палец и повела такую речь:

-- Позволь кое-что тебе сказать, милок. Не такому хмырю шутить шутки с
малышкой Герти, так что наберись-ка ума.

-- Малышка Герти? Это вы, что ли?

-- Ну, ты и штучка! -- воскликнула она. -- Хватит валять дурака. Читай
письмо!

-- Вы и впрямь хотите дотянуть эту бодягу до конца?

-- Читай!

-- Ну, ладно. Прошу прощения, но я хочу открыть дверь. Посторонитесь,
пожалуйста.

Она посторонилась. Я повернул ключ и пропустил гостью в дом.

-- О, как мило, -- молвила она, обозревая гостиную. -- Конечно, тут не
помешала бы настоящая мужская рука...

-- Вот вы этим и займитесь, -- буркнул я и направился к телефону.

Секунд пять она изумленно смотрела на меня, потом вдруг издала похожий
на лай смешок и сказала:

-- Ага, оказывается, под его маленьким хвостиком прячется остренькое
жальце, -- блондинка швырнула свою суму из патентованной кожи на диван,
который скрипнул и попытался отпрянуть прочь, и спросила: -- Тут у тебя
выпить не найдется? Не персиковое бренди, а что-нибудь другое?

-- Едва ли вы засидитесь, -- ответил я и начал набирать служебный
телефон Райли.

-- Не выставлял бы ты себя безмозглым сивым мерином, дорогуша, --
посоветовала блондинка, бродя по гостиной, разглядывая живописные полотна на
стенах и морщась. -- Позвони сначала Добрьяку и спроси, знает ли он Герти
Божественную Душу и Мирские Телеса. -- Она подняла руки, потянулась,
повернулась ко мне и опустила пятки на пол, произведя тем самым довольно
громкий хлопок. Блондинка казалась совершенно уверенной в себе. Но разве не
таковы все мошенники на свете? Разве не были уверены в себе тот однорукий,
или Клиффорд, или самозванный легавый нынче утром?

Да, но ведь я уже дал маху, науськав Райли на Добрьяка. Может быть,
сейчас я совершу еще одну большую ошибку? Я бросил накручивать диск, положил
трубку, отыскал телефонный справочник, а в нем -- номер Добрьяка, и позвонил
ему.

-- Черт побери, да это мой любимый клиент, -- масляным голоском
проговорил он. -- Человек, на которого я намереваюсь подать в суд за
нанесение ущерба моему доброму имени. Ха-ха...

-- Вы когда-нибудь слышали о Герти Божест...

-- Что?! Герти Дивайн?! -- Он встрепенулся, словно я огрел его
пастушьим кнутом. -- Где вы слышали это имя?

-- Она сейчас здесь.

-- Гоните ее вон! Не слушайте ее речей, ни слова не слушайте! Как ваш
поверенный, Фред, я настоятельно... я страстно призываю вас немедленно
спровадить эту женщину восвояси!

-- Лучше бы вы, право слово, не называли меня Фредом, -- сказал я.

-- Выставьте ее вон, -- чуть успокоившись, проговорил Добрьяк. -- Вон
ее, и дело с концом.

-- Она говорит, что принесла письмо от дядюшки Мэтта, -- сообщил я и
снова вывел его из себя.

-- Не читайте! Не берите в руки! Зажмурьтесь! Заткните уши! Выпроводите
ее вон!

-- Может, позвонить Райли?

-- Боже мой, нет! Просто выставьте ее за дверь!

-- Можно вопрос? Кто она такая?

Последвало короткое молчание, во время которого Добрьяк успел взять
себя в руки. Он тихо сказал:

-- И далась вам эта женщина, Фред. Поверьте, в ней нет ничего хорошего.

-- Лучше не называйте меня Фредом, -- повторил я.

-- Дешевка, невежда из низших сословий. Она вам совсем не пара.

-- Что общего у нее с дядюшкой Мэттом?

-- Нууууууу... она там жила.

-- На Южной Сентрал-Парк?

-- Швейцары терпеть ее не могли.

-- Погодите-ка, она что, сожительствовала с дядюшкой Мэттом?

-- Ваш дядька был совсем не такой, как вы. Суровый, легкий на подъем,
как первый поселенец. Ничего общего с вами. Разумеется, и вкус у него был
другой, поэтому женщины, с которыми он якшался...

-- Спасибо, -- сказал я и положил трубку.

Блондинка сидела на диване, закинув ногу на ногу и положив длинную руку
на спинку. На женщине были черные туфли на шпильках и с тесемками на голени,
капроновые чулки, черная юбка и белая блузка со сборками вокруг шеи. Сбоку
блузка вылезла из-за пояса юбки, явив свету белую кожу. Прежде на блондинке
был еще и черный пиджак, но теперь он висел на дверной ручке.

-- Итак, он тебя просветил, верно? -- спросила она.

-- Посоветовал выгнать вас. Не велел ничего слушать. Вы из низших
сословий.

-- И это все? -- Она чуть задрала нос. -- Это его не надо слушать.
Жуликоватый стряпчий по темным делишкам -- вот кто он. Такой продаст родную
сестру за шоколадку да еще откусит добрую половину.

Эта оценка более-менее совпадала с моим собственным мнением о стряпчем
Добрьяке, но то обстоятельство, что у нас с блондинкой (интересно,
действительно ли ее зовут Герти Дивайн?) есть общий недруг, еще не давало
мне бесспорных оснований доверять ей.

-- Пожалуй, взгляну на это письмо, -- решил я.

-- Да уж, пожалуй, взгляни, -- ответила она, взяв конверт с колен и
вручая его мне. -- Но не увлекайся чтением настолько, чтобы забыть о
гостеприимстве.

Я не хотел угощать ее выпивкой, поскольку это дало бы блондинке предлог
задержаться здесь дольше, чем нужно. Посему я притворился тугим на ухо,
повернулся к женщине спиной и вскрыл конверт.

Письмо было кратким, едким и неудобочитаемым из-за все того же
нетвердого почерка. Оно гласило: "Пляменник Фред, сим придстовляю табе Герти
Дивайн, каторая блестала в "Канонирском клубе" Сан-Антонио. Она была моим
верным таварищем и сиделкою, и она -- лучшая вещь, каторую я могу табе
перидать. Радуй ее, и я ручяюся, что она табе будет радовать взад. Твой
долго пропащий дядя Мэтт".

Я поднял глаза и обнаружил, что остался в гостиной один, но потом
услышал звяканье льда в стакане и отправился на кухню, где Герти Дивайн
сооружала коктейль, употребив для этой цели припасенный мною на утро
апельсиновый сок.

-- Если любезному хозяину угодно отведать чего-нибудь, пусть
позаботится о себе сам, -- заявила она.

Я поднял листок повыше и спросил:

-- Что означает эта писанина?

-- Что теперь я твоя, милый, -- был ответ. Герти взяла свой стакан и
направилась ко второму выходу из кухни. -- Там у тебя спальня, да?

¶6§

Герти Дивайн отправилась в магазин, и спустя несколько минут послышался
робкий стук в дверь. Я открыл. За порогом стоял Уилкинс, жилец со второго
этажа, с древним потертым черным чемоданом, перехваченным вдоль и поперек
широкими кожаными ремнями. Он поставил свой баул на пол, перевел дух,
покачал головой и сказал:

-- Старость -- не радость.

Похоже, ответа не требовалось, да и не существовало. Кроме того, в
голове у меня до сих пор царила Герти Дивайн, и я раздумывал, что мне
делать, когда она вернется. Если вернется. В общем, я просто стоял,
таращился на Уилкинса с его чемоданом и размышлял о мисс Дивайн.

Уилкинс, по обыкновению, был весь в синем: старая синяя рубаха от
интенданта ВВС, застарелые синие чернильные пятна на правой руке.
Поотдувавшись еще немного и еще малость покачав головой, сосед мой, наконец,
проговорил:

-- Приятно снова видеть вас, мой мальчик. Уделите мне минутку?

-- Разумеется, сэр, -- ответил я, хотя это вовсе не разумелось. --
Входите же. Позвольте-ка мне взять ваш...

Но я не сумел добраться до чемодана: Уилкинс сам вцепился в старинную
ручку и подхватил его, чтобы уберечь от моих поползновений.

-- Ничего, ничего, -- поспешно сказал он, будто герой фильма об
интенданте-расхитителе, которому полицейский предлагает помощь в переноске
чемодана с награбленным добром. -- Я сам справлюсь.

Чтобы справиться, ему пришлось отклониться в противоположную от