удовлетворение совершается лишь в единичном, а это последнее преходящее, то
в удовлетворении зарождается новое вожделение.
отношение себялюбивого разрушения, а не отношение создания. Поскольку
самосознание относится к предмету как созидательная деятельность, постольку
этот последний только в самосознании получает приобретающую в нем прочное
существование форму субъективности, сохраняясь, однако, по своему веществу.
Напротив, через удовлетворение охваченного вожделением самосознания -
поскольку оно еще не обладает силой переносить другое как независимое -
самосознательность объекта разрушается; так что форма субъективного не
достигает в нем никакой устойчивости.
необходимо есть нечто единичное, преходящее, уступающее место вожделению,
просыпающемуся все с новой силой. Это есть объективирование, постоянно
остающееся в противоречии со всеобщностью субъекта и тем не менее вследствие
чувствуемого недостатка непосредственной субъективности все снова
пробуждаемое, никогда не достигающее своей цели абсолютно, но приводящее
лишь к прогрессу в бесконечность.
В¬429
удовлетворения, с внутренней стороны или в себе не остается в абстрактном
для-себя-бытии, или в своей единичности результат этого отрицания содержит в
себе определение всеобщности и тождества самосознания со своим предметом.
Суждение, или разъятие этого самосознания, есть сознание свободного объекта,
в котором "я" имеет знание о себе самом как о "я", но так что и это знание
все еще остается вне его.
во власти продолжающейся в бесконечность скучной смены вожделения и его
удовлетворения, во власти субъективности, из своей объективности постоянно
снова впадающей в самое себя. Напротив, с внутренней стороны, или согласно
понятию, самосознание через снятие своей субъективности и внешнего предмета
подвергло отрицанию свою собственную непосредственность, точку зрения
вожделения, - посредством определения инобытия противопоставило себя самому
себе, другое наполнило своим "я", на чего-то бессамостного сделало его
свободным и самостным объектом, некоторым другим "я", - тем самым
противопоставило себя самому себе в качестве различенного от себя "я", но
именно этим и повысилось над себялюбием только разрушающего вожделения.
как другое для другого. Я созерцаю в нем самого себя как "я"; но и в самом
себе я опять-таки созерцаю непосредственно наличный, в качестве "я"
абсолютно по отношению ко мне самостоятельный, другой объект. Снятие
единичности самосознания было первым снятием; этим самосознание определено
только как особенное. Это противоречие порождает влечение показать себя в
качестве свободной самости и для другого быть на лицо как таковым, - процесс
признания.
самосознанием, образующим первую ступень его развития и его находящимся во
власти вожделения, прежде всего общее для них определение
непосредственности. В этом определении заключается огромное противоречие, а
именно: так как "я" есть совершенно всеобщая, абсолютно-непрерывная, никакой
границей не прерванная, для всех людей общая сущность, те обе связанные
здесь друг с другом самости образуют единое тождество, так сказать, один
свет и тем не менее в то же время представляют собой два "я", которые в
совершенной косности и недоступности друг для друга существуют каждое как
нечто в-самое-себя-рефлектированное, от другого абсолютно различенное и
непроницаемое для него.
В¬431
самого себя, поскольку другое есть для меня непосредственное другое наличное
бытие; я поэтому стремлюсь снять эту его непосредственность. Точно так же и
"я" не может быть признано как непосредственное, но признается лишь,
поскольку я сам снимаю в себе свою непосредственность и благодаря этому даю
моей свободе наличное бытие. Но эта непосредственность есть в то же время
телесность самосознания, в которой оно, как в своем внешнем знаке и орудии,
имеет чувство самого себя, равно как и свое бытие для других, и свое
опосредствующее с ними отношение.
находящиеся в отношению друг к другу, самосознающие субъекта, - потому
именно, что они имеют непосредственное наличное бытие, - суть природные,
телесные субъекты, существуют, следовательно, в виде вещи, подчиненной
чуждой силе, и в качестве такой вещи вступают в соприкосновение друг с
другом, но в то же время являются, однако, безусловно свободными и не должно
обходиться друг с другом, как только с чем-то только данным в
непосредственном наличном бытии, как с чем-то только природным. Для
преодоления этого противоречия необходимо, чтобы обе противостоящие друг
другу самости в своем наличном бытии, в своем бытии-для-другого полагали бы
себя как то и взаимно признавали бы себя за то, что они есть в себе, или по
своему понятию, - именно не только за природные, но и за свободные существа.
Только так осуществляется истинная свобода, ибо ввиду того, что эта
последняя состоит в тождестве меня с другим, я только тогда истинно
свободен, если и другой также свободен и мной признается свободным. Эта
свобода одного в другом соединяет людей внутренним образом; тогда как,
наоборот, потребность и нужда сводит их вместе только внешне. Люди должны
поэтому стремиться к тому, чтобы найти себя друг в друге. Но это не может
произойти до тех пор, пока они остаются во власти своей непосредственности,
своей природности, ибо эта последняя есть как раз то, что разобщает их друг
с другом и препятствует им быть друг в отношении друга свободными. Свобода
требует поэтому того, чтобы самосознающий субъект в своей природности не
давал проявиться и природности других тоже не терпел бы, но чтобы, напротив,
относясь равнодушно к наличному бытию, в отдельных непосредственных
отношениях с людьми он и свою, и чужую жизнь ставил бы на карту для
достижения свободы. Только посредством борьбы, следовательно, может быть
завоевана свобода; одного заверения в том, что обладаешь свободой, для этого
недостаточно; только тем, что человек как себя самого, так и других
подвергает смертельной опасности, он доказывает на этой стадии свою
собственную способность к свободе.
В¬432
обоих самосознаний подвергает опасности жизнь другого и само подвергается
ей, но только как опасности; ибо в такой же мере каждое самосознание
направлено и на сохранение жизни, как наличного бытия своей свободы. Смерть
одного, разрешающая противоречие с одной стороны, абстрактным и потому
грубым отрицанием непосредственности, оказывается, таким образом, с
существенной стороны - со стороны имеющегося налицо признания, которое тоже
при этом снимается, - новым противоречием, и притом более глубоким, чем
первое.
есть смерть. Уже одним тем, что борющиеся идут на смертельную опасность, они
полагают как нечто отрицательное свое обоюдное природное бытие, доказывая,
что они рассматривают его как нечто ничтожное. Смертью же природность
фактически отрицается, и тем самым решается ее противоречие с духовным, с
"я". Это разрешение является тем не менее лишь совершенно абстрактным, -
имеет только отрицательный, а не положительный характер. Ибо, если из двух
людей, борющихся друг с другом за свое взаимное признание, хотя бы один
погибает, то никакого признания не осуществляется, тогда оставшийся в живых
столь же мало, как и мертвый, существует в качестве признанного. Вследствие
смерти возникает, следовательно, новое, еще больше противоречивое, состоящее
в том, что тот, кто доказал борьбой свою внутреннюю свободу, не достиг тем
не менее никакого признанного наличного бытия своей свободы.
изложенной ступени развития, мы еще должны здесь заметить, что борьба за
признание в только что приведенной, доведенной до крайности форме может
иметь место лишь в естественном состоянии, когда люди существуют только как
единичные существа, и, напротив, совершенно чужда гражданскому обществу и
государству, так как тут то, что является результатом упомянутой борьбы, -
именно факт признания - уже есть налицо. Ибо хотя государство также может
возникнуть вследствие насилия, но держится оно тем не менее не на нем; в
своем проявлении сила вызвала к существованию лишь нечто
в-себе-и-для-себя-правомерное - законы, конституцию. В государстве дух
народа - нравы, законы - является господствующим началом. Здесь человека
признают и с ним обращаются как с разумным существом, как со свободным, как
с личностью; и каждый отдельный человек со своей стороны делает себя
достойным этого признания тем, что преодолевая природность своего
Громыко Ольга
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Херберт Фрэнк
Афанасьев Роман