Чтение 6–й страницы книги ~Солнышкин плывет а Антарктиду~

Едва открыв глаза, Солнышкин улыбнулся. Ему захотелось чихнуть. Луч
солнца бегал по кончику носа. Солнышкин спрыгнул с койки, высунул голову в
иллюминатор и отскочил: прямо в лицо ему плеснула вода - хватит спать! За
бортом, под самым иллюминатором, нырял Землячок и выбрасывал вверх фонтаны
воды. Кит будил своего друга.

Но радиста уже не было. Солнышкин, которому не терпелось сделать что-то
хорошее, бросил верному киту кусок сахара. Кит наполовину вынырнул из воды,
сделал настоящую стойку и, разинув пасть, поймал сахар. Пароход подбросило,
и Солнышкин едва удержался на ногах.

Солнышкин не поверил случившемуся. Но из воды на него смотрел маленький
лукавый глаз. Кит ждал добавки.

Солнышкин бросил второй кусок. В каюте звякнули стаканы, а из графина
вылетела пробка.

Сверкнув спиной, Землячок сделал бросок, которому позавидовал бы не один
бывалый вратарь, и проглотил второй кусок.

Солнышкин в восторге бросил третий кусок и закачал рыжей головой: кит
снова делал стойку!

Солнышкин хотел постучать боцману, но в это время за спиной скрипнула
дверь. На пороге стоял юный штурман Пионерчиков. Тот самый Пионерчиков,
который вчера поразил всю команду поединком с акулой. И пришёл он вовремя.
Сейчас Солнышкин покажет ему фокус с китом!

Но Пионерчиков, чуть-чуть заикаясь, спросил:

- При-г-готовили урок?

- Какой урок?

- Английский.

Солнышкин в неудомении пожал плечами, а Пионерчиков сказал:

- Я так и з-знал,- и собрался уходить. Но вдруг Солнышкин задумался. Ему
кивнула листьями пальма, показалось лицо Морякова. "А, гуд монинг",-
вспомнил он и крикнул вслед штурману:

- Гуд монинг!

Пионерчиков с любопытством повернул голову.

- С чего же мы начнём наш урок? - обратился к нему Солнышкин и сам
удивился своему красноречию.- Пожалуй, мы поговорим с вами, как джентльмен с
джентльменом. Не так ли? Начнём с правил морской вежливости. Послушайте,
Пионерчиков, когда вы прекратите это мальчишество? То вы прыгаете за борт,
то лаете.- Солнышкин в испуге попробовал остановиться, но слова продолжали
вылетать сами: - Что с вами? Как же вы станете капитаном?

Солнышкин прихлопнул ладонью рот. Он выставил вперёд руку и хотел
объяснить, что это не он, это какое-то недоразумение! Но победитель акулы
тоже почему-то зажал рот, нагнулся, как будто хотел боднуть обидчика, и
побежал по коридору.

Солнышкин сел на кровать. Он схватил подушку. И тут из-под неё выглянул
маленький магнитофончик.

- Вот чьи это штучки! - подскочил Солнышкин. Он натянул тельняшку и
бросился искать Перчикова.

МЕЛКОЕ НЕДОРАЗУМЕНИЕ И КРУПНАЯ ПОТАСОВКА

Возмущённый Солнышкин босиком летел вверх по трапам.

Волны вспыхивали, словно на них устроили праздничный танец миллионы
солнечных мотыльков. Но Солнышкин этого не замечал.

- Мало ему шуток! Теперь потешается над друзьями!

Чертыхаясь, он несколько раз стукнулся пальцами о ступеньки так, что по
ногам брызнуло электричество, и выбежал к радиорубке. Но Перчикова там не
было.

То и дело подпрыгивая, Солнышкин помчался на корму. Несмотря на утро,
палуба так накалилась, что пятки дымились.

Он обежал всю палубу и наконец остановился и притих. Возле камбуза
слышались весёлые голоса.

- Вот это блины! - хвастался Борщик.- Встанет команда, проглотит их
вместе с коком!

- А вот сейчас,- послышался голос Перчикова,- сейчас Солнышкин проснётся
англичанином.

Было слышно, как радист жевал блин.

- Как это? - спросил Бурун.

- Как?..- Перчиков не договорил.

Из-за угла вылетел Солнышкин:

- Подстроил и ещё хвастаешься?

- Ваша светлость, а почему не по-английски? - усмехнулся Перчиков.

- Это не по-товарищески! - крикнул Солнышкин, подпрыгивая то на одной, то
на другой ноге.- Знаешь, что за такие вещи делают?

Бурун и Борщик удивлённо переглянулись. Перчиков едва не выронил
надкушенный блин.

- Слушай, Солнышкин, иди выспись!

- И пойду! - Солнышкин повернулся, но вдогон получил такую затрещину, что
завертелся волчком.- Так ты ещё драться?! - В глазах Солнышкина вспыхнуло
короткое замыкание.

- Да ты что, спятил? - откликнулся Перчиков. Но и ему достался такой
шлепок, что загудели и небо, и земля, и палуба.

Он схватил Солнышкина за руку. Но теперь на них обоих сыпались удар за
ударом. Рядом, прикрыв лицо фартуком, вертелся Борщик, а Бурун на
четвереньках влетел на камбуз, и оттуда торчали только его ноги. Кажется, на
палубе начиналась такая потасовка, какой боцман ещё не видел.

- Да хватит вам, хватит! - кричал он. А Солнышкин, уже забыв обо всём и
не обращая внимания на удары, размахивал тельняшкой и хлопал ресницами.
Вокруг с шелестом вспыхивали алые, фиолетовые, зеленоватые крылья. В воздухе
переливалась радуга: это, горя чешуёй, над палубой пролетали десятки
настоящих летучих рыб. Они взмывали из океана и, перелетев через борт,
долго-долго парили над синевой.

- Дождь, рыбный дождь! - сказал Солнышкин.

Перчиков потёр ухо, Бурун открыл глаза, а Борщик, растопырив пальцы,
бросился вперёд:

"Лови! Держи!" - от него улетал великолепный завтрак для всей команды.

Рыбы за бортом продолжали летать, сверкать, трепыхаться. И только иногда
на поверхности океана показывалась громадная серая туша. Там, гоняясь за
косяком, веселился Землячок, который устроил для друзей маленькое
тропическое представление.

Да, этого момента Солнышкин ждал с самого рождения! Он мечтал об этом,
когда над Сибирью трещал мороз, а в маленькой печурке его бабушки пылали
жаркие сосновые поленья.

Он листал страницу за страницей, а бабушка вязала и не видела, как в их
комнатке возникают океан, акулы, настоящая палуба и вокруг порхают летучие
рыбы!

Перчиков положил Солнышкину руку над плечо.

- А я думал, это ты меня съездил,- смущённо почесав затылок, сказал
Солнышкин.

- За что? - спросил Перчиков.

- Не знаю,- опять рассердился Солнышкин,- но зато по твоей милости я
наговорил только что Пионерчикову немало гадостей.

- Каких ещё гадостей? - удивился Перчиков.

- Тех самых, которые вдолбил мне в голову твой магнитофон!

- Ну, это ты поосторожней! - сказал Перчиков. Обижать такой замечательный
аппарат он не мог позволить даже Солнышкину.- Я могу при свидетелях
доказать, что это клевета.

- Пожалуйста,- сказал Солнышкин.

- Пожалуйста! - крикнул Перчиков. И вся компания отправилась к месту
происшествия.

Едва с магнитофонной ленты прозвучало "гуд монинг", Перчиков победоносно
взглянул на друзей. Но когда магнитофон повторил вчерашний разговор капитана
со штурманом, Перчиков виновато оглянулся, сдвинул на лоб беретик и притих.

- А что,- спросил Борщик,- Пионерчиков и правду лаял?

- Это его дело,- ответил Перчиков.- А вот то, что мои затеи дважды за
один вечер погорели, как у Борщика макароны, это точно.

Борщик заёрзал на месте, но промолчал. А радист выложил друзьям историю с
сигналами внеземной цивилизации.

- Да, с магнитофоном, конечно, вышел цирковой номер! - заметил Бурун. Ему
приятно было вспомнить о цирке.- А насчёт цивилизации ещё ничего не
известно. Сегодня слушали радио? Летающие тарелки объявились.

- Где? - спросил Перчиков. Самолюбие радиста было задето. Он снова
пропустил важное сообщение!

- А в Америке,- сказал боцман.- И в океане.

- Ерунда! - сказал Борщик.- Ерунда! Рыбы летают- это ещё можно понять.- И
он потёр синяк под глазом.- А тарелки? Ерунда! Не видел!

Однако весь этот разговор был утром. А вечером произошла история, которая
заставила кока Борщика в корне изменить свою точку зрения.

ЛЕТАЮЩИЕ ТАРЕЛКИ КОКА БОРЩИКА

Конечно, все помнят, как разжалованный артельщик, на удивление команде и
самому себе, объявил голодовку. Он и представить не мог, к каким
последствиям приведет это необдуманное решение.

Пока же Стёпка старательно голодал. Ни утром, ни вечером он не появлялся
в столовой. И никто не слышал, как весело похрустывали сухарики и сахар в
его каюте и то и дело раздавалось лопотание: "Тысяча рубинов, тысяча
топазов, тысяча алмазов! Всех в рикши! Всех в бобики!"

Но на второй вечер, запустив руку под матрац, артельщик замер. Там лежала
только жалкая, замусоленная горбушка.

Запасы иссякли, а впереди было еще несколько дней пути.

И вдруг Стёпка хихикнул и сам себе подмигнул: "Плавали - знаем!"

Артельщик решил предпринять небольшую, но рискованную вылазку. Он
приоткрыл дверь, выглянул в притихший коридор, и озираясь, заковылял к