Чтение 6–й страницы книги ~История одной поездки~

Игорь ожидал не меньше четырех, поскольку обычной ставкой было полторы тысячи с машины, но таможенники ввелись в заблуждение сильно заниженным весом. Игорь, по возможности стараясь скрыть радостную улыбку, обреченно протянул:

- Хорошо... - получилось неплохо, - и он продолжил, меняя тему разговора: - Только знаешь, там три машины полностью наши, может, можно их не разгружать, а то нас пятеро всего...

- Придумаем чего-нибудь, - на его лице отразились нехитрые мыслительные процессы. Раз пятеро и три машины, то можно было и побольше запросить. Тяжело вздохнув, он достал таможенные декларации и, отсчитав пять штук, продолжил:

- Значит, так, напишите на одиннадцать лимонов, ну, раскиньте между собой, чтобы...

- Ну, понятно, как всегда.

- Да, детского ничего не пишите, там новое положение вышло...

- Ага, хорошо.

***

Фил и Леша стояли внутри "КамАЗа"; схватив очередной мешок, они скидывали его на спину Игорю, который, слегка прикрякнув, подкидывал его, устраивая поудобней, и оттаскивал метров за пять, где скидывал его на окованный железом метровый уступ, там мешок подхватывали и волокли дальше, внутрь таможни, Буба и Олег. Вдруг навстречу им вынырнул стремительный владелец папки.

- Слышь, - обратился он к Игорю, - можно тебя на секунду?

- Справитесь? - спросил Игорь, сбрасывая очередной мешок со спины.

- Иди, наших всего штук пять осталось.

Они отошли в маленькую комнату, щедро пропитанную запахами сивухи и никотина.

- Ну ч¬, все нормально, - начал тот, - давай сейчас рассчитаемся, и можете загружать.

Игорь тщательно заранее собранные деньги отсчитал, его собеседник также тщательно их пересчитал, после чего они, весьма довольные друг другом, разошлись.

Потом все задвигалось в ускоренном ритме, наши друзья-челноки грузили мешки обратно в машину, договорились с водителями, но вот наконец воровато озирающийся таможенник сорвал пломбы, и четырехмашинная кавалькада двинулась на вокзал.

***

Тележки с мешками стояли вдоль стены вокзального дворика, на них лежали усталые и измазавшиеся Игорь, Фил и Леша.

Несмотря на богатый опыт загрузо-разгрузочных работ, вымотались они основательно, а ведь работа еще только началась.

Пока эта троица устало возлежала на мешках, изредка лениво перебрасываясь словами, Олег с Бубой бегали в поисках вагона, этот багажно-почтовый поезд вечно таскали по всему вокзалу.

Подошедший черноволосый красавец, обладатель орлиного носа и холеных ногтей, тронув брезгливо и осторожно Филовский грязный свитер, заговорил с густым кавказским акцентом:

- Слушай, брат, где старший, а?

Фил поднял голову и, прежде чем он успел что-нибудь сказать, Игорь встал с мешка и, неторопливо переваливаясь, подошел.

- Салман, привет.

- Здорово, - джигит расплылся в улыбке. - Слушай, а я думаю, кто это весь тавар из Китая увез, а это Игарек.

- Ну, так уж и весь, - в тон ответил Игорь, подавляя сильнейший порыв заговорить с акцентом.

- Ай брось, ни скромничай, - здесь он слегка посерьезнел, но улыбку с лица не согнал и спросил участливо: - Как съездил, а?

- Да нормально, затрахались только во Владике сидеть, почти неделя уже.

- Ай ладно, главное - тавар нармально палучил.

- Да тоже... там два мешка еще где-то застряли.

- Слушай, о чем гаваришь, это ж для тебя мелочи, - сказал Салман с извечной человеческой щедростью к чужому.

- Да какие там мелочи, будем теперь здесь сидеть, ждать, пока привезут.

- Знаешь, извини, там друзья приехали, сидим отдыхаем. Па дружьбе сто баков. Тебе ни обидно будэт?

- Да нет, нормально. Держи. - Игорь сунул ему украшенную Франклином бумажку.

- Значит, слушай, - начал Салман, небрежно опустив бумажку в карман, - праблэмы будут, там падайдет кто, еще что-нибудь, я в казино, в "Уссурийском". Харашо?

- Понял.

- Ну, счастливо дабраться.

Все менялось на великом челночном пути, садились в тюрьму таможенники, снимали с работы чиновников, менялись тарифы и суммы взяток, запрещали одно и разрешали другое, но одно оставалось неизменным: из года в год собирал Салман свою дань. Всегда красиво и по сезону одетый, без малейшего намека на переменчивую мафиозную моду, подходил он к челнокам, и те безропотно отдавали ему свои трудовые доллары и рубли. Брал он вполне умеренно, после таможни и перед железной дорогой деньги эти казались сущей ерундой, и никому не хотелось наживать из-за них неприятности.

Да... ведь вся страна знала его, бесчисленные группы челноков прошли мимо, челноки челябинские и уфимские, московские и новосибирские. Встретившись, они, бывало, под конец неторопливой беседы спрашивали лениво: "А что там Салман, сколько сейчас берет?"

Где ты, Салман? Где ты, веселый разбойник, нежадный грабитель? Что случилось с тобой?

Собираешь ли ты дань на том же вокзале, или скосила тебя жестокая автоматная очередь, а может, рубишь лес под каким-нибудь колымским поселком?..

Кто знает, кто знает...

***

Буба и Олег вернулись к тележкам с весьма недовольными лицами.

- Ну, чего там в волнах слышно? - приподнялся на мешке Игорь.

- Да ничего хорошего не слышно, - вздохнул Олег, - эти придурки, которые водку привезли, с утра появлялись, сказали, что подойдут часам к семи.

- Фьююю, - присвистнул Игорь, - а они вообще появятся?

- Да он-то откуда знает?

- Ребята, - вступил вдруг в разговор Леша, - а что будет, если они за грузом не придут?

- Что будет... - раздраженно ответил Олег, - обратно его повезут, что будет... - повторил он.

- Понятно... хорошо живем.

- Салман приходил? - поинтересовался Буба.

- Слушай, прихадил, да, - ответил Фил искусно имитируя кавказский акцент, - сто доллар забрал. Знаешь, тебе счастливой дарог пажэлал.

- Фил, а чего ты веселишься?

- А чего вы панику разводите? Придут они за своей водкой, никуда не денутся; я вот больше боюсь, что те два мешка могут сегодня не дойти.

- Да тоже ничего страшного, - поддержал его Игорь, - на крайняк, кто-нибудь двое останутся, а остальные поедут.

- Чьи же это там мешочки, интересно, остались?.. - улыбчиво протянул Буба.

- И не надейся даже, - сказал Игорь, - чьи бы ни остались, будем спички тянуть. - Да я только за, с моим счастьем там стопроцентно оба мои.

- Ладно, - подвел черту Игорь, - Буба, Фил, вы давайте на склад, если мешки не придут до семи, тогда пусть Фил возвращается назад. Даже можешь в полвосьмого.

- Договорились.

Дойдя с Игорем до привокзальной площади, они двинулись вверх, по главной городской улице, он же направился к лоткам, где прикупил пару бутылей с соком и дюжину титанических чебуреков, которыми торговал старый его знакомец - чудный кавказский дядя, покрытый полуседой кучерявой порослью, всегда шумно и весело продающий свой, аппетитно сочащийся, вкусно пахнущий горячий товар.

Летело время, а они вс¬ так же сидели на мешках, с тоской прихлебывая сок из пластиковых литровок и беспрерывно куря.

Единственное, что скрашивало их нервозное ожидание, были мысли о Бубе, удачно сосланном на склад, где он мог портить жизнь только флегме Филу, да несколько челночных групп, протащивших товар мимо них. Попались там, конечно, и знакомые - приятные ребята из Рязани, с которыми они многократно весело нарезались в русском кабаке. По каким-то своим багажным делам прошагали мимо москвичи. Их полный зависти взгляд, брошенный на тележки с мешками, приподнял совсем уже было падший дух.

Но все же это было мучительно. Нет ничего хуже в поездке, чем это бесконечное выматывающее ожидание. Ждать, ждать, все время ждать, ждать на вокзалах, складах, границах, таможнях, ждать, пока мимо тягуче протекают минуты бесценного времени, ждать, когда улетают самолеты и уезжают поезда, когда заканчивают рабочий день чиновники, ждать, изводя себя расчетами и предположениями.

Верьте мне, проще лишний раз перегрузить десяток-другой тонн, чем сносить это разрушающее нервы ожидание.

***

Точно в полвосьмого прибежал на вокзал взмыленный Фил. Первым делом он объявил Бубу занудой.

Мой читатель!

Полагаю, вы достаточно знакомы уже с нашим другом-микологом, чтобы оценить всю незапятнанную свежесть этого тонкого наблюдения.

Во-вторых, он сообщил, что сломавшийся грузовик пришел и Буба, аки лев, бьется, дабы разгрузить его сегодня, но, похоже, больших шансов на успех не имеет.

- Да еще, - добавил Фил, - я по дороге заглянул в кассы, самолет на Питер отложили до часа, так что вполне успеваем.

- Так его могут до завтра откладывать, - дальновидно заметил Олег.

- Не, я спросил, он просто из Питера опоздал, застрял где-то по дороге.

Спустя каких-то пять минут - Фил не успел даже докурить сигарету, к ним неторопливо подошел проводник и заговорил, густо расставляя весомые паузы. (О! Как величава неторопливая солидность отставного прапорщика.)

- Ну чего, можете грузиться.

Завертелось мельтешение погрузки. Олег побежал на "багажку" платить, остальные ринулись искать тракториста или как его там, словом, того пропитого гегемона, который управляет дизельным агрегатом, подвозящим тележки к вагонам.

Объясняться с ним довелось Филу. Гегемон, разумеется, высказался в том смысле, что как раз сейчас он чрезвычайно занят, но раз уж у них есть оплаченная квитанция на его услуги, то буквально через пару дней он все сделает, в общем, всеми силами вымогал. Фил, мастерски приобняв гегемона за плечо, нашептал ему нечто такое, что тот за совершенно смехотворные деньги кинулся заводить свой драндулет.

У поезда работа началась по-настоящему. Игорь и Фил, стоя на тележке, закидывали мешки в вагон, а Леша их оттаскивал.

Когда они подкатили третью тележку, стало видно, что Леша сдает. Сменивший его Игорь спустя минуту тоже стал задыхаться и отирать пот со лба, мешки приходилось закидывать уже наверх, а поднимать одному стокилограммовую тяжесть даже на метр - труд адский. Васе-проводнику, стоявшему тут же, изображая подсчет мешков, помочь, само собой, и в голову не пришло, лишь несколько раз, когда у Леши или Фила просто не хватало сил, он нехотя слегка подталкивал мешок.

К пятой тележке, когда Вася громко сказал восемнадцать и означенный восемнадцатый, иcчерченный многочисленными "J-31" мешок, с огромной надписью "Леша" на боку, лег на положенное место в четвертом ряду, Игорь понял, что на девятнадцатый его просто не хватит.

Но в этот самый момент деловито спешащий Олег запрыгнул в вагон и, сунув проводнику пачку цветастых квитанций, ринулся на помощь.

Дело разом пошло быстрее, вскоре они загрузили все семь тележек и отправились за следующей порцией. Пот струился по лбам, огромные темные круги расплывались на спрятанных под свитерами футболках, давно скинутые куртки валялись в углу кучей никчемного тряпья, но все же мешки складывались в аккуратные штабеля, и даже верилось уже, что кончится когда-нибудь и эта погрузка.

***

Подошедший к второй половине погрузки Буба принес невеселую новость: мешки отдадут только завтра. Кроме нее, он притащил с собой несчастье, явившееся в виде тихого человечка.

Пошушукавшись с проводником, человечек отвел его в глубь вагона, оставив считать мешки напарницу, потом вернулся, не без труда приподнял мешок, так же тихо подошел к Васе, шепнул ему что-то и растворился в темнеющем уже вокзальном вечере.

- Ребята, - сказал он слегка виновато. Эта тональность была настолько для него неестественна, что Игорь сразу почувствовал надвигающиеся неприятности.

- Ребята, это начальник "багажки" приходил...

- Ну?

- В общем, короче, он сказал, чтоб... - мялся Вася, - ну, чтоб вы еще тридцать пять кило оплатили.

- Чего? ...Блин! ...Твою мать! - последовала неконструктивная, но единодушно эмоциональная реакция.

- Стоп, - пресек шум Игорь, - а ты договориться с ним не пробовал?

- Да как же мне с ним договариваться? - опять-таки виновато развел руками Вася, - он же мой начальник, это ты с ним...

Прежде чем Вася закончил свою глубокомысленную сентенцию, Игорь одним прыжком оказался на перроне, несколько раз рванулся на дюжину шагов в разные стороны, но, увы, багажный начальник, состоявший, судя по всему, в интимнейших отношениях с нечистой силой, исчез сколь бесследно, столь и безнадежно.

Слегка сбросив темп, Игорь вскочил в вагон и, начальственно бросив товарищам: "Грузите, грузите, чего встали?" - вполне, впрочем, без последствий, спросил у Васи, где же можно найти ответственного багажника. Василий, разведя руками, но уже с совсем другой интонацией, признался в полном своем невежестве, сообщил, что тот обещал подойти часа через два и, не найдя оплаченной квитанции, вагон отцепить.

- А как же мы платить-то будем? "Багажка" уже закрыта... - встрял Олег к месту и весьма разумно.

- А у него и можно заплатить, у них там дежурный всю ночь сидит, он вс¬ и оформит.

Сказано это было с таким неуместным оживлением, что Игорь, скосив глаз, прикусил губу: "А уж не наш ли это проводничок стукнул?" - вспышкой мелькнула, мгновенно погаснув, бесплодная уже мысль.

И снова полился пот, и обессиленные руки снова запихивали мешки на положенное место, но пришел тот момент, когда наконец кто-то выдохнул облегченно: "Все - последний".

Уставшие до совершеннейшей апатии, сидели они в купе, а домовитая напарница поила их чаем со свежими коржиками. Некоторые признаки жизни проявляли, устало нервничая, Буба да поминутно поглядывающий на часы Игорь.

- Кстати, Игорюнь, ты почем баки раскинул? - извлек Буба свой кондуит.

Игорь устало пробормотал сколько и почем.

- А у кого?

- Ну, знаешь, там, на мосту, стоит: толстый такой, небритый вечно... - ответил Игорь, снова глянув на часы.

- Ладно, ребята, надо что-то решать, - взял на себя инициативу Олег, - я думаю так: в принципе трое могут уже ехать, а то на самолет опоздаем.

Суетливо были отломлены головки спичек, и руки, волнующаяся - Игоря, безразличные - Фила и Леши, обреченная - Бубы, потянулись к Олегу выбирать свою судьбу.

Буба, разумеется, накликал на себя беду и, вытянув короткую спичку, развел руками, выражая беспомощную покорность гадюке-року. Игорь же, вытянув свое обломанное несчастье, обмер лицом, но тут же натужно засмеялся и попробовал пошутить, силясь не показать.

Плоскость этой шутки, столь неуместной и неумной, что я из симпатии к Игорю не стану ее даже и приводить, так ощутимо кольнула Олега, что он заговорил, держа еще в памяти легкую неловкость за вчерашнее на вокзале:

- Ладно, Игорюнь, езжай. Я останусь.

- С какой это стати? - последовал неуверенный, но незамедлительный пас благородства.

- Да... все равно с девочкой на почте я договаривался, да и нестись сейчас как безумному в аэропорт у меня большого желания нет.

Неестественность последнего замечания столь явственно обнаружила неумелую попытку скрыться под стыдливой маской целесообразности, что все почувствовали ту немотивированную неловкость, какую испытывает хозяин вечеринки, заскочивший в собственную спальню за магнитофоном и обнаруживший там парочку, самозабвенно милующуюся в его же постели.

Оборвав затянувшуюся паузу и подведя черту кристальной рыцарственности диалога, в вагон заглянул тот самый незаметный, обнаруживший при втором появлении под неприметностью облика явные черты зловещности.

- Ну что, ребята, вы заплатили? - негромко спросил он.

- Нет, но...

- Тогда так, - все так же, не повышая голос, продолжил он, - сейчас отцепляем вагон, а завтра, с утра, загоним его на весы, я так думаю, там побольше, чем семьдесят кило на мешок выйдет.

- Простите, можно вас на секундочку, - ухватил его за локоток и увлек в сторону ласково улыбающийся и расточающий дружелюбие Олег.

Погребенный под Олеговским обаянием, человечек позволил увлечь себя в угол вагон, откуда немедля раздались улыбчивый шепот и по-прежнему негромкий, но внятный ответ:

- Нет, ничего не получится, я и так каждый день получаю рекламации, меня скоро с работы выгонят. В общем, короче, - здесь в голосе его послышался металл естественного раздражения человека, мимо которого проплывает весомая взятка, - либо вы сейчас идете со мной и все оформляете, либо я... - Хорошо, хорошо, одну минутку.

Цунами, землетрясение, рэкет - все это, господа, жалкие никчемнейшие пустяки, в сравнении с такой малозаметной с первого взгляда штукой, как неберущий чиновник.

Вот он, тот самый мерзавец, могущий одним движением сгубить выгодное предприятие, уничтожить процветающий бизнес или поломать дюжину судеб. Счастье еще, что в нашей отчизне нечасто встретишь таких общественно опасных типов.

***

Игорь ненавидел Красноярск, Аэрофлот, омскую обледеневшую полосу, зиму, холод, снег и вообще все, до чего только дотягивалось раздраженное его воображение.

Они сидели в аэропорту уже шестнадцать часов, на протяжении которых, в соблюдении традиции, вылет откладывали каждые два, не давая уехать в город отоспаться.

После дикой гонки на такси, после посадки в самолет с боем терпеть минус тридцать и вьюгу на улице, минус десять внутри, а в этих минус десяти продают только жуткий люля-кебаб, к тому же закончившийся, водку и грейпфрутовый сок без сахара...

Мыслимо ли, чтобы это выносил живой и даже, до некоторой степени, интеллигентный человек?

А вы пили когда-нибудь грейпфрутовый сок без сахара?

Да еще ко всему: к усталости, к траурным ногтям, к немытому телу - туалет закрыт, и надо носиться как лошади, по вьюжному ветру за двести метров в кирпичный барак.

"Уууу..." - выл Игорь, не находя уже и мата.

А дома все шестнадцать часов длинные гудки:

"Уууу..."

А по аэропорту гуляют слухи, что еще два часа вьюги - и вылет закроют:

"Уууу..."

За это время они успели выпить литра по полтора, что помогло не сильно: напиться в таком холоде и в такой ярости немыслимо, самолеты летать не начали, а дома по-прежнему длинные гудки.

Право, господа, затрудняюсь ответить, чем завершилась бы эта история и не прибавилось бы у нас душевнобольных, если бы не Фил.

Убедившись в полной Игоревской не только недееспособности, но в неспособности даже связно излагать свои нехитрые и злобные мысли, он взял инициативу на себя.

За какой-то час ему удалось чудесным образом сдать билеты, извлечь плененный Аэрофлотом багаж и, что главное, раздобыть билеты на московский рейс, благоразумно облетающий стороной проклятый челночным богом Омск.

***

Сидя на сумке, прислонившись спиной к стене, устало прикрыв глаза, расположился Игорь в кассовом зале того московского вокзала, что обозван именем несуществующего уже города.

Тревожен ранним мартом московский вечер, на трехвокзальной площади, в склякотной полумгле, толкутся продрогшие старухи, торгуя сигаретами с пирожками, а молодые, неулыбчивые, спрятав озябшие ладони в широких карманах, бродят вокруг и глядят исподлобья.

Страшно, противно, но это там, на улице, а здесь, в теплом свете зала, все кажется спокойным и безопасным, и в соседнем зале привычным уютом веет от чудом сохранившейся лысой и бородатой головы.

- Ого, а вы чего здесь делаете? - раздалось над ним.

Игорь, подняв красный, не способный уже удивиться глаз, обнаружил свежих, чисто выбритых Бубу и Олега.

- А... - протянул он, - привет. В Красноярске сутки просидели, - и через паузу добавил: - Берите на "Березку" в седьмой.

От усталости или от бессонницы, а может, и от выпитой водки, Игоря охватило странное остекленение. Люди, толкущиеся вокруг, тающая черная грязь, заляпавшая мраморный пол, Буба, Олег - весь мир, казалось, оседал на сетчатке бессонных глаз, отказываясь идти дальше.

С безразличным автоматизмом робота раз в полчаса он поднимался и шел звонить, с тупым равнодушием выслушав дюжину длинных гудков, Игорь возвращался обратно в привычный угол.

Утомленная мысль упала на дно так легко и безразлично, не передернув привычно острой пустотой невыносимости, что Игорь даже растянул губы улыбкой, удивляясь наступившей перемене.

***

Воздух родного города, вкусный и густой, наполненный запахом вечного дождя, встретил их на платформе.

Тяжелое и влажное дыхание невиданного города, города, вознесшегося там, где не может быть никаких городов...

Горе испившему тебя, горе...