Чтение 6–й страницы книги ~Почтамп~

-- Послушайте, леди, положите это письмо на ящик сверху! Завтра заберем!

-- НЕТ! НЕТ! Я ХОЧУ, ЧТОБ ВЫ ЕГО ЗАБРАЛИ СЕЙЧАС!

Она размахивала этой сранью до самых небес.

-- Леди!

-- ЗАБЕРИТЕ! ЭТО НЕ НАМ!

О боже мой.

Я уронил мешок. Затем снял кепку и швырнул ее на траву. Она скатилась
на проезжую часть. Я ее бросил и пошел к тетке. Полквартала.

Я подошел и выхватил эту дрянь у нее из рук, повернулся, пошел.

То была реклама! Почтовое отправление третьего класса. Что-то насчет
распродажи одежды за полцены.

Я подобрал с дороги свою кепку, натянул на голову. Взгромоздил мешок на
левую сторону хребта, зашагал снова. 100 градусов.

Проходил мимо одного дома, и за мной выскочила женщина.

-- Почтальон! Почтальон! У вас разве письма для меня нет?

-- Леди, если я не положил его вам в ящик, это значит, что почты для
вас нет.

-- Но я же знаю, что у вас для меня письмо!

-- С чего вы взяли?

-- Потому что мне позвонила сестра и сказала, что напишет.

-- Леди, у меня нет для вас письма.

-- Я знаю, что есть! Я знаю, что есть! Я знаю, что оно там!

Она потянулась к пачке писем у меня в руке.

-- НЕ ТРОЖЬТЕ ПОЧТУ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ, ЛЕДИ! ДЛЯ ВАС СЕГОДНЯ НИЧЕГО
НЕТ!

Я повернулся и пошел.

На крыльце стояла еще одна тетка.

-- Вы сегодня поздно.

-- Да, мэм.

-- А где постоянный почтальон?

-- Он умирает от рака.

-- Умирает от рака? Гарольд умирает от рака?

-- Правильно, -- сказал я.

Я вручил ей почту.

-- СЧЕТА! СЧЕТА! СЧЕТА! -- завопила она. -- И ЭТО ВСЕ, ЧТО ВЫ МНЕ
МОЖЕТЕ ПРИНЕСТИ? ЭТИ СЧЕТА?

-- Да, мэм, это все, что я могу вам принести.

Я повернулся и ушел.

Я же не виноват, что они пользовались телефонами, и газом, и светом, и
все свои вещи покупали в кредит. Однако, если я приносил им счета, они на
меня орали -- как будто я просил их устанавливать себе телефон или
присылать телик за 350 баксов без начального платежа.

Следующей остановкой было небольшое двухэтажное строение, довольно
новое, с 10 или 12 квартирами. Почтовый ящик с замком стоял спереди, под
козырьком крыльца. Наконец-то, хоть чуточку тени. Вставляю в замок ключ,
открываю.

-- ПРИВЕТ, ДЯДЯ СЭМ! КАК ПОЖИВАЕШЬ СЕГОДНЯ?

Это было громко. Не ожидал я услышать голос этого мужика из-за спины.
Он просто заорал на меня, а с бодуна я нервный. Я аж подскочил от
неожиданности. Это уж слишком. Я вытащил ключ из замка и обернулся. Кроме
сетчатой двери ничего не видно. Кто-то там стоял. Под кондиционером и
невидимый.

-- Черт бы вас побрал! -- сказал я, -- не называйте меня Дядей Сэмом! Я
вам не Дядя Сэм!

-- О, так ты один из этих умников, э? За пару центов я б вышел и тебе
по заднице надавал!

Я поднял сумку и грохнул ею об пол. Журналы и письма разлетелись.
Придется весь отрезок перекладывать. Я сорвал с головы кепку и шваркнул о
цемент.

-- А НУ, ВЫХОДИ ОТТУДА СУКИН СЫН! ОХ, ГОСПОДИ ВСЕМОГУЩИЙ, ПРОШУ ТЕБЯ!
ВЫХОДИ
ОТТУДА! ВЫХОДИ, ВЫХОДИ ОТТУДА!

Я был готов его зарезать.

Никто не вышел. Ни звука. Я посмотрел на сетчатую дверь. Ничего. Как
будто квартира пуста. На какой-то миг я подумал зайти. Потом повернулся,
опустился на колени и стал собирать письма и журналы. Работа без
сортировочного ящика. Через двадцать минут я все разложил. Засунул
несколько писем в ящик, кинул журналы прямо на крыльцо, закрыл дверцу,
повернулся и снова посмотрел на сетчатую дверь.

По-прежнему ни звука.

Я заканчивал маршрут, ходил и думал: ну что ж, он позвонит и скажет
Джонстону, что я ему угрожал. Когда вернусь, лучше подготовиться к худшему.

Я распахнул дверь: Булыжник сидел за столом, что-то читал.

Я стоял, глядя на него сверху вниз, ждал.

Булыжник глянул на меня, перевел взгляд на то, что читал.

Я продолжал стоять, дожидаясь.

Булыжник продолжал читать.

-- Ну, -- наконец, вымолвил я, -- что там с этим?

-- Что там с чем? -- Булыжник поднял голову.

-- СО ЗВОНКОМ? ГОВОРИ, ЧТО ТАМ СО ЗВОНКОМ! НЕ СИДИ ПРОСТО ТАК!

-- С каким звонком?

-- Тебе что, насчет меня не звонили?

-- Звонили? Что случилось? Ты что там делал? Что ты натворил?

-- Ничего.

Я пошел и сдал свое барахло.

Парень не позвонил. Никакая не милость с его стороны. Он, вероятно,
подумал, что если позвонит, я вернусь.

По пути к ящику я прошел мимо Булыжника.

-- Что ты там натворил, Чинаски?

-- Ничего.

Мои действия настолько заморочили Булыжника, что он забыл мне сообщить,
что я задержался на 30 минут, и не записал мне опоздание.

16
Как-то ранним утром я раскладывал почту рядом с Д.Г. Так его все и
называли:

Д.Г. На самом деле, его звали Джордж Грин. Но уже очень много лет его
звали просто Д.Г., и некоторое время спустя он стал похож на Д.Г. Он
работал почтальоном с двадцати лет, а сейчас ему было под семьдесят.
Голоса у него уже не было. Он не разговаривал. Он кряхтел. Но даже когда
он кряхтел, произносил он немного. Его и не любили, и не презирали. Он
просто был. Все лицо его изрыли морщины: странные овраги и курганы
непривлекательной плоти. Никакого света оно не излучало. Просто задубевший
старикан, делающий свое дело: Д.Г. Глаза как пустые комочки глины,
оброненные в глазницы. Самое лучшее, если о нем не думал и не смотрел на
него.

Но Д.Г., при всем своем старшинстве, работал на одном из самых легких
маршрутов, на самом краешке богатого района. Фактически, район можно было
считать богатым. Дома хоть и старые, но большие, в основном -- в два этажа.

Широкие газоны стригли и освежали садовники-японцы. Там жили какие-то
кинозвезды. Знаменитый карикатурист. Автор бестселлеров. Два бывших
губернатора.

Никто никогда с тобой не заговаривал. Ты никогда никого не видел.
Единственное, в самом начале маршрута, где стояли дома подешевле, тебя
доставали дети. Я имею в виду, что Д.Г. был холостяком. И у него был такой
свисток. В начале маршрута он становился, высокий и прямой, вытаскивал
большой свисток и дул в него, а слюна летела во все стороны. Сообщал
детям, что он пришел. Для детей он носил конфеты. И те выбегали, и он
раздавал им конфеты, идя вдоль по улице. Старый добрый Д.Г.

Я узнал про конфеты в первый раз, когда получил его маршрут. Булыжнику
не хотелось мне его давать, слишком легкий, но иногда ничего другого ему
не оставалось. И вот я шел, а этот малец выскочил и спрашивает:

-- Эй, а где моя конфетка?

И я ответил:

-- Какая конфетка?

И малец сказал:

-- Моя конфетка! Я хочу свою конфетку!

-- Слушай, пацан, -- сказал я, -- ты, должно быть, сумасшедший. Тебя
что, мама просто так на улицу отпускает?

Мальчик посмотрел на меня очень странно.

Но однажды Д.Г. попал в беду. Старый добрый Д.Г. Он встретил в своем
квартале новую маленькую девочку. И дал ей конфетку. И сказал:

-- Ох, какая же ты хорошенькая девочка! Я бы хотел, чтобы у меня такая
же была!

А ее мать сидела у окошка, все слышала и выскочила с воплями, обвиняя
Д.Г. в приставании к малолетним. Она ничего про Д.Г. не знала, поэтому
когда увидела, как он дал девочке конфетку и произнес это, решила, что это
чересчур.

Старый добрый Д.Г. Обвиненный в приставании к малолетним.

Я зашел и услышал, как Булыжник говорит по телефону, пытаясь объяснить
матери, что Д.Г. -- уважаемый человек. Д.Г. просто сидел перед ящиком
ошеломленный.

Когда Булыжник закончил и повесил трубку, я сказал ему:

-- Не следовало отсасывать у этой бабы. У нее грязные мозги. У половины
матерей в Америке, с их драгоценными пиздищами и драгоценными дочурками, у
половины матерей в Америке -- грязные мозги. Велел бы ей засунуть себе в
жопу.

Д.Г. и пипиську свою уже поднять не сможет, сам же знаешь.

Булыжник покачал головой:

-- Нет, общественность -- это динамит! Она просто динамт!

Это все, что он мог сказать. Я уже видел Булыжника таким раньше --