рельефом.
твердела. Цыпа бухнул слишком много растворителя.
Короче, эта мраморная фига держится на честном
слове. Поэтому, когда начнется митинг, отойди в
сторонку. И жену предупреди на будущее.
цвет Ленинграда! А что, если все сооружение рухнет?
бригадир...
Ожидали мэра города, товарища Сизова. Его должны
были сопровождать представители ленинградской об-
щественности. Ученые, генералы, спортсмены, писа-
тели.
большой банкет для избранных. Затем -- короткий
митинг. Вручение почетных грамот и наград. А даль-
ше, как выразился начальник станции -- "по интере-
сам". Одни -- в ресторан, другие на концерт худо-
жественной самодеятельности.
тора Андрея Петрова, штангиста Дудко и режиссера
Владимирова. Ну и, конечно, самого мэра.
он почти интеллигентно. Его охраняли двое хмурых
упитанных молодцов. Их выделяла легкая меланхолия,
свидетельствующая о явной готовности к драке.
рельефа. Негромко спросил:
ним, угодливо посмеиваясь, бежал начальник стан-
ции.
тином. Через несколько минут осмотр закончился.
Нас пригласили к столу.
Мы видели просторную комнату. Я и не знал о ее существовании. Наверное,
здесь собирались оборудовать бомбоубежище для администрации.
приглашены все трое. Видимо, нас считали местной интеллигенцией. Тем более
что скульптор отсутствовал.
напротив -- мы.
"стойким ленинцем". Все долго аплодировали.
глубокого удовлетворения. Поздравил всех трудящихся с досрочным завершением
работ. Запинаясь, назвал три или четыре фамилии. И наконец, предложил выпить
за мудрое ленинское руководство.
мэра. Композитор Петров -- за светлое будущее. Режиссер Владимиров -за
мирное сосуществование. А штангист Дудко за сказку, которая на глазах
превращается в быль.
смешиваю. Делаю все по науке. Водку с пивом мешать -- это одно. Коньяк с
шампанским -- другое. Я в этом деле профессор.
Начальник станции ухаживал за мэром. Штукатуры и каменщики, перебивая один
другого, жаловались на заниженные расценки.
совершенно неожиданно произнес, обращаясь к штангисту Дудко:
хмуриться и напрягаться. Временами по его лицу бродила страдальческая
улыбка.
ловы, пригнулся. Левая рука его, оставив бутерброд,
скользнула вниз.
крайнюю сосредоточенность. Потом, издав едва уло-
вимый звук лопнувшей шины, мэр весело откинулся
на спинку кресла. И с облегчением взял бутерброд.
под стол и тотчас выпрямился. То, что я увидел,
поразило меня и вынудило затаить дыхание. Я сжался
от причастности к тайне.
обтянутые зелеными шелковыми носками. Пальцы
ног мэра города шевелились. Как будто мэр импро-
визировал на рояле.
сказалось мое подавленное диссидентство. То ли за-
говорила во мне криминальная сущность. То ли воз-
действовали на меня загадочные разрушительные
силы.
Я передвинулся на край сиденья. Вытянул ногу. На-
щупал ботинки мэра города и осторожно притянул к
себе.
торжественный митинг. Почетные гости, займите ме-
ста на трибуне!
вил галстук. Штангист Дудко торопливо застегнул
верхнюю пуговицу на брюках. Цыпин и Лихачев не-
охотно отставили бокалы.
шарил ногой под столом. Я, разумеется, не видел
этого. Но я догадывался об этом по выражению его
растерянного лица. Было заметно, что радиус поисков
увеличивается.
Портфель всегда был с нами. В нем умещалось до
шестнадцати бутылок "Столичной". Таскать его было раз и навсегда поручено
мне.
Я ощутил их благородную, тяжеловатую прочность. Не думаю, чтобы кто-то все
это заметил.
Сизова. Охранники вопросительно поглядывали на босса.
к груди, он тихо выговорил:
телефона. Его ступни в зеленых шелковых носках утомленно раздвинулись. Руки
были сложены на животе. Глаза прикрыты.
Начинайте митинг!.. Еще раз повторяю -- начинайте митинг!..
фамилии присутствовавших известны?
толпились работяги. Ломоносов, слава Богу, висел на прежнем месте.
замедлили шаги возле трибуны. Им скомандовали -- подняться. Гости
расположились под мраморной глыбой.
пивную на улице Чкалова.