По уверению Грана, Коттар провел ночь спокойно. Но утром он пожаловался
на головную боль и вообще показался Грану каким-то безучастным. Сам Гран
выглядел усталым и нервничал; он шагал взад и вперед по комнате, то отк-
рывая на ходу, то захлопывая лежавшую на столе толстую папку, набитую
исписанными листками.
знает Коттара, но предполагает, что у того есть небольшое состояние. Во-
обще-то Коттар - человек странный. Живут они рядом давно, но, встречаясь
в подъезде, только раскланиваются.
назад я уронил на площадке коробку с мелками. Там были красные и синие
мелки. Как раз вышел Коттар и помог мне их собрать. Он спросил, для чего
нужны разноцветные мелки.
Латынь он учил в лицее, но порядком ее позабыл.
ние латыни помогает глубже проникать в смысл французских слов.
слова, которые изменяются, согласно правилам склонения и спряжения, а
красным - те, что остаются неизменными.
как будто заинтересовался и попросил у меня красный мелок. Я, конечно,
удивился, но в конце концов... Не мог же я предвидеть, что мелок ему по-
надобится для осуществления своего замысла.
нии секретаря явился полицейский комиссар и пожелал сначала выслушать
показания Грана. Доктор отметил про себя, что Гран, говоря о Коттаре,
называет его "человеком отчаявшимся". Он употребил даже слова "роковое
решение". Речь шла о мотивах самоубийства, и Гран проявлял крайнюю щепе-
тильность в выборе терминов. Наконец сообща выработали формулировку:
"Огорчения интимного характера". Комиссар осведомился, было ли в поведе-
нии Коттара что-либо позволявшее предвидеть то, что он называл "его ре-
шение".
дал ему коробок. Он извинился, что побеспокоил меня, но раз уж мы сосе-
ди... Потом стал уверять, что сейчас же вернет спички. Я сказал, пускай
оставит коробок себе.
ным.
вступить со мной в беседу. Но мне как раз надо было работать.
нее будет сначала подготовить Коттара к этому визиту. Когда он вошел к
нему в комнату, Коттар в серой фланелевой пижаме приподнялся на постели
и тревожно оглянулся на дверь:
мальности - и вас оставят в покое.
может полицию. Риэ не сдержал нетерпеливого жеста.
рее, поэтому отвечайте на вопросы быстро и точно.
ликнул его и, когда Риэ подошел, схватил его за руку:
хотел повеситься, а?
было ни о чем подобном, да он'и сам явился сюда затем, чтобы защищать
интересы своего пациента. Больной, видимо, успокоился, и Риэ позвал ко-
миссара.
тивы своего поступка. Не глядя на комиссара, он подтвердил только, что
"огорчения интимного характера - очень хорошо сказано". Комиссар тогда и
спросил, не вздумает ли Коттар повторить свою попытку. Коттар с вооду-
шевлением заверил, что не вздумает и желает только одного - чтобы его
оставили в покое.
случае именно вы нарушаете чужой покой.
площадку, - у нас и без того хлопот по горло, особенно сейчас, с этой
лихорадкой...
знает.
жарче, вещи, казалось, липнут к рукам, и Риэ с каждым новым визитом ук-
реплялся в своих опасениях. К вечеру того же дня он, попав в предместье,
заглянул к соседу своего старого пациента-астматика и увидел, что тот
лежит в бреду, схватившись за больной пах, и мучается неукротимой рво-
той. Лимфатические узлы опухли у него еще сильнее, чем у их привратника.
Один гнойник уже созрел и на глазах врача открылся, как гнилой плод.
Вернувшись домой, Риэ позвонил в аптечный склад департамента. В его вра-
чебных заметках под этой датой есть только одна запись: "Ответ отрица-
тельный". А его вызывали уже к новым пациентам с тем же заболеванием.
Ясно было одно - гнойники необходимо вскрывать. Два крестообразных над-
реза ланцетом - и из опухоли вытекала гнойная масса с примесью сукрови-
цы. Больные исходили кровью, лежали как распятые. На животе и на ногах
появлялись пятна, истечение из гнойников прекращалось, потом они снова
набухали. В большинстве случаев больной погибал среди ужасающего злово-
ния.
рот воды набрали. Оно и понятно: крысы умирали на улицах, а больные - у
себя дома. А газеты интересуются только улицей. Однако префектура и му-
ниципалитет призадумались. Пока каждый врач сталкивался в своей практике
с двумя-тремя случаями непонятного заболевания, никто и пальцем не ше-
вельнул. Но достаточно было кому-то сделать простой подсчет, и получен-
ный итог ошеломил всех. За несколько дней смертельные случаи участились,
и тем, кто сталкивался с этим загадочным недугом, стало ясно, что речь
идет о настоящей эпидемии. Именно в это время доктор Кае гель, человек
уже пожилой, зашел побеседовать к своему коллеге Риэ.
работал в Китае, да, кроме того, лет двадцать назад наблюдал несколько
случаев в Париже. Только тогда не посмели назвать болезнь своим именем.
Общественное мнение - это же святая святых: никакой паники, главное -
без паники. К тому же один врач мне сказал: "Но это немыслимо, всем из-
вестно, что на Западе она полностью исчезла". Знать-то все знали, кроме
тех, кто от нее погиб. Да и вы, Риэ, тоже знаете это не хуже меня.
прибрежных скал, смыкавшихся вдалеке над бухтой. И хотя небо было голу-
бое, сквозь лазурь пробивался какой-то тусклый блеск, меркнущий по мере
того, как близился вечер.
видимости, это чума.
ми.
двадцати лет назад...
как и там. Но просто не верится.
окна его кабинета и позволим себе отступление с целью оправдать в глазах
читателя колебания и удивление врача, тем более что первая его реакция
была точно такой же, как у большинства наших сограждан, правда с некото-
рыми нюансами. Стихийное бедствие и на самом деле вещь довольно обычная,
но верится в него с трудом, даже когда оно обрушится на вашу голову. В
мире всегда была чума, всегда была война. И однако ж, и чума и война,
как правило, заставали людей врасплох. И доктора Риэ, как и наших сог-
раждан, чума застала врасплох, и поэтому давайте постараемся понять его
колебания, И постараемся также понять, почему он молчал, переходя от
беспокойства к надежде. Когда разражается война, люди обычно говорят:
"Ну, это не может продлиться долго, слишком это глупо". И действительно,
война - это и впрямь слишком глупо, что, впрочем, не мешает ей длиться
долго. Вообще-то глупость - вещь чрезвычайно стойкая, это нетрудно заме-
тить, если не думать все время только о себе. В этом отношении наши сог-
раждане вели себя, как и все люди, - они думали о себе, то есть были в
этом смысле гуманистами: они не верили в бич Божий. Стихийное бедствие
не по мерке человеку, потому-то и считается, что бедствие - это нечто
ирреальное, что оно-де дурной сон, который скоро пройдет. Но не сон кон-
чается, а от одного дурного сна к другому кончаются люди, и в первую
очередь гуманисты, потому что они пренебрегают мерами предосторожности.
В этом отношении наши сограждане были повинны не больше других людей,
просто они забыли о скромности и полагали, что для них еще все возможно,
Верещагин Олег
Посняков Андрей
Апраксина Татьяна
Володихин Дмитрий
Флинт Эрик
Акунин Борис