пока выдувал свои теперь-уже-упорядоченные-в-размеренный-рисунок "сумас-
шедшие" ноты - громыхающие барабаны, высокий потолок - Адам ради меня
исполнительно отчалил около 11 часов с тем чтобы лечь спать и отправить-
ся утром на работу, после краткой вылазки с Пэдди и мной наскоро хлеб-
нуть десятицентового пива в ревевшей Пантере, где Пэдди и я во время на-
шего первого разговора и хохота поборолись на локотках - теперь Марду
отвалила со мной, ликующеглазая, между отделениями, выпить пивка, но по
ее настоянию в Маске вместо здесь где оно было по пятнадцать центов, а у
нее самой было лишь несколько пенни и мы пошли туда и начали самозабвен-
но разговаривать и внутри у нас все зазвенело и запело от пива и вот те-
перь стало начало - вернувшись в Красный Барабан на следующее отделение,
услышать Птицу, который как я видел отчетливо врубался в Марду несколько
раз и в меня самого тоже прямо в глаза глядя мол действительно ли я тот
великий писатель каким считаю себя как будто знал мои недостатки и амби-
ции или помнил меня по другим ночным клубам и другим побережьям, по иным
Чикагам - не вызывающий взгляд а король и основатель боп-поколения по
крайней мере его звука врубаясь в свою аудиторию врубавшийся в глаза,
тайные глаза на-него-смотрящие, пока он просто складывал губы и пускай
работают великие легкие и бессмертные пальцы, глаза его отдельны и заин-
тересованны и человечны, добрейший джазовый музыкант что только мог быть
будучи и следовательно естественно величайший - наблюдая за Марду и мной
во младенчестве нашей любви и вероятно удивляясь почему, или зная что
долго она не продлится, или видя кому именно станет больно, как теперь,
очевидно, но еще не совсем, это была Марду чьи глаза сияли в мою сторо-
ну, хотя знать я не мог и не знаю в точности теперь - если не считать
одного факта, по пути домой, сейшак окончен пиво в Маске выпито мы пое-
хали домой на автобусе по Третьей Улице печально сквозь ночь и бьющиеся
мигающие неонки и когда я неожиданно склонился над нею прокричать что-то
дальше (в ее тайное я как позже призналась) ее сердце скакнуло почуяв
"сладость моего дыхания" (цитата) и неожиданно она почти что полюбила
меня - я не знал этого, когда мы нашли русскую темную грустную дверь Не-
бесного Переулка огромные железные ворота заскрежетали по тротуару когда
я потянул, внутренности вонючих мусорных баков печально-приваленных друг
к другу, рыбьи головы, коты, затем сам Переулок, мой первый взгляд на
него (долгая история и огромность его в моей душе, как в 1951 году рас-
секая со своей тетрадью для зарисовок диким октябрьским вечером когда я
обнаруживал собственную пишущую душу наконец я увидел подземного Виктора
который приехал в Большой Сюр как-то раз на мотоцикле, по слухам на нем
же уехал на Аляску, с маленькой подземной цыпочкой Дори Киль, вон он в
размашистом иисусовом пальто направляется на север в Небесный Переулок в
свою берлогу и я некоторое время шел за ним, дивясь Небесному Переулку и
всем тем долгим разговорам что у меня были много лет с людьми типа Мака
Джоунза про тайну, молчание подземных, "городскими Торо" Мак называл их,
как из Альфреда Казина в лекциях в нью-йоркской Новой Школе там на Вос-
токе где он замечал по поводу того что всех студентов Уитмен интересует
с точки зрения сексуальной революции а Торо с созерцательно-мистической
и антиматериалистической если не с экзистенциалистской или какой-то там
еще точки зрения, Пьер-Мелвилловская придурь и чудо этого, темные бито-
вые джутовые одежонки, истории которые слышишь про великих теноров зад-
вигающихся мусором у разбитых окон и начинающих дуть в свои дудки, или
про великих молодых поэтов с бородами лежащих в торче в Руо-подобных
святейших неведомостях, Небесный Переулок знаменитый Небесный Переулок
где они все в то или иное время полоумные подземные жили, как например
Альфред и его гнусненькая женушка прямиком из петербургских трущоб Дос-
тоевского вы бы решили но в действительности американская потерянная бо-
родатая идеалистичная - вся эта штука в любом случае), увидя его впер-
вые, но с Марду, стирка развешена над двором, на самом деле задний двор
большого многоквартирного дома на 20 семей с эркерами, стирка развешана
и в разгар дня великая симфония итальянских мамаш, детишек, отцов финне-
ганствующих и вопящих со стремянок, запахи, кошки мяукают, мексиканцы,
музыка изо всех приемников болеро ли это мексиканцев или итальянский те-
нор спагеттиглотов или же громкие внезапно врубленные по КПЕА симфонии
Вивальди клавесинные исполнения для интеллектуалов бум блэм грандиозней-
ший звук всего этого который я потом приходил слушать целое лето оберну-
тый руками моей любви - входя туда сейчас, и поднимаясь по узенькой
затхлой лесенке будто в развалюхе, и ее дверь.
поэтому я предложил и мы действительно зашли купить яичного фуянга на
Джексоне и Кирни и теперь она его разогрела (позднее признание что она
терпеть его не может хоть это одно из самых моих любимых блюд и типично
для моего последующего поведения которое я уже насильно запихивал ей в
горло то что она в подземной кручине хотела выстрадать одна если и вооб-
ще), ах. - Танцуя, я выключил свет, и вот, в темноте, танцуя, поцеловал
ее - это было головокружительно, кружась в танце, начало, обычное начало
влюбленных целующихся стоя в темной комнате комната разумеется женщины
мужчина сплошные умыслы - закончив потом в диких плясках она у меня на
колене или на бедре пока я вращаю ее вокруг откинувшись назад для равно-
весия а она вокруг моей шеи своими руками что стали разогревать так
сильно того меня что потом было только жарко...
мать-негритянка умерла ради рождения ее - неведомый отец чероки-полук-
ровка сезонник приходивший бывало швыряя изодранные башмаки через серые
равнины осени в черном сомбреро и розовом шарфе присев на корточки у
костров с горячими собаками запуливая тару из-под токая в ночь "Йяа-а
Калехико!"
бить ее грандиозно из-за нехватки любви целый год почти что и нужды тол-
кающей вниз - наши маленькие соглашения в темноте, всамделишние не-сле-
довало-об-этом-говорить - ибо это она потом сказала "Мужчины такие су-
масшедшие, они хотят сущности, женщина и есть сущность, вот она прямо у
них в руках а они срываются прочь возводя большие абстрактные конструк-
ции" - "Ты имеешь в виду что им следует просто остаться дома с этой сущ-
ностью, то есть валяться под деревом весь день с женщиной но Марду это
ведь моя старая телега, прелестная мысль, я ни разу не слышал ее лучшего
выражения и никогда не мечтал." - "Вместо этого они срываются и затевают
большие войны и рассматривают женщин как награды а не как человеческих
существ, что ж чувак я может и прямо в середине всего этого дерьма но я
определенно не желаю ни кусочка" (своими милыми культурными хипейными
интонациями нового поколения). - И поэтому поимев сущность ее любви те-
перь я воздвигаю большие словесные конструкции и тем самым предаю ее на
самом деле - пересказывая слухи каждого подметного листка бельевая ве-
ревка мира - и ее, наше, за все два месяца нашей любви (думал я) только
раз постиранное поскольку она будучи одинокой подземной проводила луна-
тичные дни и ходила бывало в прачечную с ними но внезапно уже промозглый
поздний день и слишком поздно и простыни серы, милы мне - поскольку мяг-
ки. - Но не могу я в этом признании предать самые потаенные, бедра, то
что в бедрах есть - а тогда зачем писать? - бедра хранят сущность - од-
нако хоть там мне и следует остаться и оттуда я пришел и рано или поздно
вернусь, все же я должен срываться и возводить возводить - ради ничто -
ради бодлеровских стихов...
после нашего дикого танца когда я пронес ее по-прежнему на себе не касая
ногами пола к постели и медленно опустил, страдая отыскать ее, что она
полюбила, и будучи несексуальной всю свою жизнь (кроме первого 15-летне-
го совокупления которое по какой-то причине поглотило ее и никогда боль-
ше с тех пор) (О боль когда выбалтываешь эти секреты которые так необхо-
димо выболтать, или к чему писать или жить) теперь "casus in eventu est"
но рада что я тут теряю рассудок несколько эгоманиакально как и следова-
ло ожидать после нескольких пив. - Лежа потом в темноте, мягко, щупаль-
цево, ожидая, до сна - и вот утром я просыпаюсь от крика пивных кошмаров
и вижу рядом негритянскую женщину с приотворенными губами спящую, и пу-
шинки от белой подушки набились ей в черные волосы, испытываю почти что
отвращение, осознаю что я за животное чувствуя хоть что-то близкое к не-
му, виноградному сладкому тельцу обнаженному на беспокойных простынях
возбужденного прошлоночья, шум из Небесного Переулка просачивается
сквозь серое окно, серый судный день в августе поэтому мне хочется уйти
немедленно чтобы "вернуться к своей работе" к химере не химеры а упоря-
доченно надвигающегося ощущения работы и долга которое я разработал и
развил дома (в Южном Городе) скромного дальше некуда, свои утешения там
тоже есть, уединения которого я желал а теперь не переношу. - Я встал и
начал одеваться, извиняться, она лежала маленькой мумией под простыней и
бросала серьезные карие взгляды на меня, как взгляды индейской насторо-
женности в лесу, словно карими ресницами внезапно поднимающимися черными
ресницами чтобы явить неожиданные фантастические белки взора с карим
поблескивающим центром радужки, серьез-ость ее лица подчеркнута слегка
монголоидным как бы боксерским носом и скулами немного припухшими от
сна, словно лицо прекрасной порфирной маски найденной давным-давно и ац-
текской. - "Но зачем тебе нужно срываться так быстро, как будто почти в
истерике или тревоге?" - "Ну вот нужно у меня работа и мне надо прийти в
себя - с бодуна..." и она едва проснулась, поэтому я на цыпочках выс-
кальзываю с несколькими словами фактически когда она почти снова прова-
ливается в сон и я не вижу ее опять несколько дней...
любви завоеванной девицы, чернобровой милашки - здесь нет признания. -
Только в то утро когда я ночевал у Адама увидел я ее снова, я собирался
вставать, кое-что печатать и пить кофе в кухне весь день поскольку в то
время работа, работа была у меня господствовавшей мыслью, не любовь - не
боль, вынуждающая меня писать это даже если я не хочу, боль которая не
облегчится писанием этого но усилится, но которая будет искуплена, и ес-
ли б только она была болью с чувством собственного достоинства и если б