двух зайцев одного. Новосибирскому госуниверситету было противопоставлено
Омское общевойсковое училище в лице командующего сборами студентов ЮГИ
полковника Симонова. Впрочем, Бог ты мой, да разве добрейший Георгий Фомич
мог ссориться с милейшим Сергеем Михайловичем Грачиком. когда его
собственный сын Дмитрий Георгиевич обучался на вверенном товарищу Грачику
факультете, но, согласитесь, положение нашего полковника было весьма
двусмысленным. Не менее двусмысленным оказалось и положение Владимира Ильича
Афанасьева, ибо Ирина, дочь директора разреза с чудной испанской фамилией
Вальдано, в свою очередь отказывалась проходить практику на подчиненном
Владимиру Ильичу разрезе "Кедровский", двусмысленность же возникала
постольку, поскольку уже лет пятнадцать два директора. Афанасьев и Вальдано,
состояли партнерами в "пулю".
Влюбленные хотели разрешения стать мужем и женой, в обмен на которое обещали
весьма разъяренным родителям впредь больше не баловаться. Впрочем, это все
лишь красиво представляется издали, на самом деле Гришка устал от строевой
подготовки, а Ирина от подъема в 6.30, жениться им никто не запрещал. хотя
родители - дачные соседи - относились друг к другу с прохладцей, но ничего
особенно зазорного в конце концов в этой партии не видели. Но покуда все
недоразумения выяснились, клубок распутался, оправдательные бюллетени
оформлены, прошло почти две недели. Именно в благоприятной атмосфере этих
недель Михаил Грачик имел возможность реализовать свою мечту, но, как мы
знаем. увлекшись высшей математикой, забыл о строгостях отечественной музы и
оказался на мели. Он упустил счастливый шанс, и в этом ученый жизнью Сергей
Михайлович узрел заботливую руку Провидения. Упрямый же отрок никакого урока
не извлек из своего фиаско, более того, перечитав учебник русского языка и
зазубрив десяток важнейших правил (уж-замуж-невтерпеж). Мишка превратился в
сущий кремень. Право, если еще год назад у Сергея Михайловича шанс решить
все по-семейному еще и был, то год спустя, в свой собственный день рождения
декан электромеханического факультета воочию убедился - "никто не даст нам
избавленья, ни Бог. ни царь и ни герой".
бескомпромиссности юного Грачика к лицемерию, расчетливости и бездуховности
освежающее влияние рабочего коллектива экспериментального завода
НИИэлектромашина, но врожденная принципиальность не позволяет нам решиться
на такое опля. Более того. отражая правду жизни, приходится признавать,-
первые заработки лишь вскружили голову бедняге, а что до жизненных реалий,
то они не открылись выпускнику физматшколы во всем их недетском
многообразии. Возможно, просто семь месяцев слишком короткий срок, учитывая
серийное производство и семь минут езды от дома на трамвае.
отойдем же для равновесия (симметрии) немного назад от майского именинного
дня, отступим и начнем размеренно. На сей раз. ученый прошлогодним срывом,
Сергей Михайлович обложил неслуха не на шутку, весь свой опыт и интуицию
вложил декан в решающую кампанию, целый год он говорил, произносил речи.
монологи, скетчи и тосты за ужином и за завтраком, в кругу семьи и на свежем
воздухе, у телевизора, перед лицом товарищей и с глазу на глаз, даже стоя у
закрытой двери туалета, он говорил, говорил и говорил примерно следующее: -
На кого ты похож? Ты похож на шалопая... Остаток речи мы упускаем, и вот
почему,- какая бы тема в ней ни затрагивалась, будь то жалкая участь
блудных, ушедших из-под родного крова сыновей, печальная ли доля никем не
опекаемых научных сотрудников, общая ли проблема падения и разложения
современной молодежи,- в любом случае неизбежно вставал вопрос о внешнем
виде, вопросе волосах. На кого ты похож? Ты похож на шалопая.
поступления (непоступления) перед выпускным экзаменом, с той поры волосы
росли, вились, колосились и становились образом, воплотившим в себе и
Новосибирский анабазиз, и отказ в августе поступать в горный, нежелание
устроиться лаборантом в дружественный институт Сибгипрошахт, и хамскую
выходку с учеником слесаря - все вбирали в себя смоляные кудри Мишки. И в
самом деле поверилось едва ли не в демоническую власть этой гривы над
мыслями и поступками сына, и стало казаться,- с отстрижением буйной поросли,
с бесконфликтностью фасона "молодежная" все вернется в старую добрую колею,
и статус-кво восстановится.
психологических изысков, пора, давно пора дать слово Вере Константиновне и
закончить главу на высокой ноте. Итак...
даром, но деликатность и даже сокровенность планов Веры Константиновны,
безусловно, не позволяла действовать впрямую. Собственно, название
"технологический" всплывало иногда в беседах матери с сыном, но как бы
случайно, ни к чему не обязывая. Осторожно подыскивая способ внушить ребенку
нужный образ мыслей, Вера Константиновна не спешила, набирала очки.
налаживала контакт с сыном, хорошие отношения. Что до волос, то Вера
Константиновна, казалось, вообще игнорирует проблему, иной paз на правах
любящего человека, случалось. даже гладила и ерошила упрямые пряди. С
решающим шагом Вера Константиновна не спешила, опыт подсказывал,- повод,
предлог отыщется сам собой, главное подготовить почву.
сорокавосьмилетия декана электромеханического факультета. Вернее, за день, в
пятницу, когда Сергею Михайловичу полных составляло еще лишь сорок семь,
Вера Константиновна, по обыкновению изучая областную газету "Южбасс",
наткнулась на такое вот объявление: "Завтра, к субботу... мая Южносибирский
технологический институт пищевой промышленности объявляет день открытых
дверей. Трудно описать чувства, охватившие Веру Константиновну, ибо
последняя строка обещала: "В актовом зале института встреча с заслуженным
деятелем науки и техники, заведующим кафедрой терморегурирующих аппаратов и
холодильных установок, доктором, профессором..." В общем, в субботу утром,
едва лишь Сергеи Михайлович, обернувшись чурбаном, отбыл на службу, Вера
Константиновна принялась обрабатывать иждивенца. Вначале Мишка, поздно
вставший и после завтрака всецело занятый журналом "Ровесник", мамашиных
намеков не понимал. Убедившись в этом уже после часа. Вера Константиновна
стала более откровенна и настойчива. Около двух она подсела к Мишке на диван
и показала "только что обнаруженное, чертовски любопытное объявление".
как раз вернешься к шести, и будем садиться за стол.
плиты. посему он терпеливо ждал. когда наваждение пройдет, и этим своим
очевидным непротивлением позволил матушке непростительно увлечься. Только в
половине третьего, когда Вера Константиновна сказала: "Ну, хорошо, одевайся,
а я пойду поглажу тебе рубашку", бедняга стал соображать, сколь серьезный
оборот принимает дело. Когда же до Мишкиных ушей стало из кухни доноситься
позвякивание утюга о подставку, он просто запаниковал, но справился со
слабостью и решил бороться с новой бедой старым добрым способом. Короче, в
тот момент, когда Вере Константиновне остался левый рукав. за который она
принялась, сладко воображая, будто ее отпрыск уже собрался, из комнаты сына
донеслась музыка.
Константиновна влетела в комнату, Мишка обнаружился на диване, он лежал,
прикрыв глаза, явно изготовившись к чувственному наслаждению.
послушать? - спросила Вера Константиновна и, перечислив все титулы и регалии
своего бывшего научного руководителя, раскрылась окончательно.
какой наносит удар.- Каждою дурака слушать, уши отсохнут.
Константиновна, имея в виду музыку.- Сейчас у тебя отсохнет кое-что другое,-
добавила она. имея в виду кое-что до сей поры неприкасаемое,- Хватит.-
объявила Вера Константиновна, перекрывая акустическую систему 10МАС.-
Хватит!
и ты не думай, что, кроме отца, с тебя некому спросить. Нас предали.
приведешь в порядок все это безобразие, иначе не сядешь за праздничный стол.
уже догадалась, и потому не станем задерживать деталями и без того
непростительно медленное развитие событий. Отметим лишь походя просьбу
купить заодно растительное масло, каковое и было заодно куплено.
насколько уважительные причины задержали прибытие на матч ключевого игрока,
отметив, кстати. искреннее его старание исправить незавидное положение
приятелей (два гола лично и одна результативная передача за каких-нибудь
пятнадцать минут), зададим вопрос, как же он, Лысый, прореагировал на
появление за воротами соперников зрителя? Просто-напросто Сергея Михайловича
Грачика.
страстью, Мишка Грачик не заметил своего отца, не различил лица человека,
так неестественно застывшего у кромки поля. Не признал именинника. Не
пришло, прямо скажем, еще время Лысому оценить историческое значение
момента, и поэтому, оставив его организовывать новые атаки, проводим
взглядом онемевшего, одеревеневшего, слегка даже ориентацию в пространстве
потерявшего отца, доведем до угла дома, до двора, где яростные вопли:
"Лысый, пас! Лысый, сзади! Лысый, бей!" - уж не способны будут более
испытывать на прочность неэластичный эпителий барабанных перепонок декана.
Ах, но, увы, как всегда, навязчивое сочувствие и суетливая любезность, душе
страждущего облегчения не дав, нас, однако, вынудят присутствовать при еще
одном унижении несчастного человека. За углом Сергей Михайлович
предосаднейшим образом налетит на колючую гору березовых веников, сваленных
у стены дома как раз между дверью с табличкой "Узел горячей воды" и аркой,