Чтение 6–й страницы книги ~Уилт~

пока в настроении, пососет твои соски орально.

-- Бог мой? Это что же, она тебе этим угрожала?

-- Этим и кое-чем еще, -- ответил Уилт.

-- Это не похоже на Еву. Совсем не похоже.

-- Она, бля, и внешне не была на себя похожа, если уж говорить правду.
Она была выряжена в какую-то дикую желтую пляжную пижаму. Этот цвет надо
видеть. Лютик перед ним меркнет. А рот у нее был весь вымазан отвратительной
ярко-красной помадой, и она курила... Она уже шесть лет как бросила курить,
и потом вся эта бредятина насчет "крошки пениса" и сосания сосков. Учти,
орально.

Питер Брейнтри покачал головой.

-- Какое пакостное слово, -- заметил он.

-- Если хочешь знать мое мнение, то, что оно подразумевает, не менее
пакостно, -- заметил Уилт.

-- Все это звучит по меньшей мере странно, -- заметил Брейнтри. -- Один
Бог знает, что бы я стал делать, если бы Сьюзан, явившись домой, стала бы
настаивать на сосании моих сисек.

-- Сделай то же, что и я. Убирайся из дому, -- сказал Уилт. -- Кроме
того, дело не только в сосках. Черт побери, мы женаты уже долгих двенадцать
лет. Маленько поздновато уже начинать всю эту оральную чушь. Дело в том, что
она помешалась на сексуальной эмансипации. Вчера она явилась домой с занятий
икебаной у Мэвис Моттрэм, разглагольствуя о клиторальной стимуляции и
свободном сексуальном выборе для обеих сторон.

-- Свободном что?.

-- Сексуальном выборе. Может, я что не так понял. Знаю только, что про
сексуальный выбор там было. Я как-то не совсем тогда еще проснулся.

-- Где, черт возьми, она всего этого набралась? -- спросил Брейнтри.

-- У проклятой янки, которую зовут Салли Прингшейм, -- ответил Уилт. --
Ты же знаешь Еву. Она способна за милю унюхать заумную бредятину и
устремиться туда, как навозный жук, учуявший открытый канализационный люк.
Ты представления не имеешь, со сколькими дурацкими "новыми идеями" мне
пришлось познакомиться. Ну, с большинством из них я способен ужиться. Ей
свое, мне свое. Но если речь идет об оральном участии под ее вопли о женской
эмансипации, то тут уж, пожалуйста, увольте.

-- Чего я никак не могу понять, так это почему нам, чтобы добиться
сексуальной свободы и женской эмансипации, нужно вновь стать животными, --
сказал Брейнтри. -- Откуда эта вздорная идея, будто ты должен быть все время
страстно влюблен?

-- Мартышки, -- заметил Уилт угрюмо.

-- Мартышки? Почему мартышки?

-- Вся эта ерунда насчет поведения животных. Мол, если животные так
поступают, то и люди должны. Ты ставишь все с ног на голову и, вместо того
чтобы возвыситься, ты оказываешься отброшенным на миллион лет назад.
Следуешь прямиком за орангутаном. Эгалитаризм самого низшего пошиба.

-- Я все же не совсем понимаю, при чем здесь секс, -- сказал Брейнтри.

-- Я тоже, -- сказал Уилт.

Они отправились в таверну "Поросенок в мешке" и напились.

Была уже полночь, когда Уилт добрался домой. Ева спала. Уилт тихонько
пробрался в постель и долго лежал в темноте, размышляя о высоком содержании
гормонов.

Прингшеймы вернулись к себе на Росситер Глоув от Ма Танте усталыми и
раздраженными.

-- Нет ничего зануднее шведов. -- заявила Салли, раздеваясь.

Гаскелл сел и уставился на свои ботинки.

-- Унгсторм в порядке. Его только что бросила жена, ушла к физику,
специалисту по низким температурам из Кембриджа. Он не всегда такой
подавленный.

-- Никогда бы не догадалась. Кстати о женах. Я тут познакомилась с
такой неэмансипированной женщиной -- я подобных просто не встречала. Зовут
Ева Уилт. У нее сиськи, как дыни.

-- Не надо, -- сказал доктор Прингшейм. -- Меньше всего мне сейчас
требуются неэмансипированные жены с большими сиськами. -- Он забрался в
постель и снял очки.

-- Я ее сегодня здесь имела.

-- Имела?

Салли улыбнулась.

-- Гаскелл, солнышко, у тебя поганый умишко.

Гаскелл Прингшейм близоруко улыбнулся своему отражению в зеркале. Он
гордился своим умом.

-- Просто я тебя знаю, любовь моя, -- сказал он. -- Знаю все твои
маленькие причуды. Кстати о причудах. Что это за коробки в комнате для
гостей? Надеюсь, ты не тратила деньги? Ты же знаешь, что у нас в этом
месяце...

Салли улеглась в постель.

-- Деньги-меньги, -- сказала она. -- Я отошлю все завтра назад.

-- Все?

-- Ну, не все, так большую часть. Надо же мне было произвести
впечатление на эту крошку с сиськами.

-- Для этого совершенно необязательно скупать полмагазина.

-- Гаскелл, солнышко, дай мне закончить, -- сказала Салли. -- Она же
маньяк, прелестный, очаровательный, одержимый маньяк. Она не в состоянии
посидеть ни минуты, чтобы что-нибудь не чистить, прибирать, драить или
стирать.

-- Нам только и не хватает в доме еще одной одержимой женщины. Кому
нужны две?

-- Две? Разве я маньяк?

-- С моей точки зрения, маньяк, -- ответил Гаскелл.

-- Но у той есть сиськи, крошка, понимаешь, сиськи. Короче, я
пригласила их на вечеринку в четверг.

-- Какого черта?

-- Ну, я тебя сто раз просила купить мне посудомоечную машину, но воз и
ныне там. Поэтому я решила раздобыть ее себе сама. Такую симпатичную
старательную маниакальную посудомоечную машину с сиськами.

-- Господи, -- вздохнул Гаскелл. -- Ну и сучка же ты.

-- Генри Уилт, -- сказала Ева на следующее утро, -- ты зануда. -- Генри
сидел в постели. Чувствовал он себя просто ужасно. Нос болел еще сильнее,
чем накануне, голова разламывалась, и он провел полночи, смывая антисептик
со стенок унитаза. Его настроение не улучшилось от того. что его разбудили и
обозвали занудой. Он взглянул на часы. Было уже восемь, а в девять у него
были занятия в группе каменщиков. Он вылез из постели и двинулся в ванную
комнату.

-- Ты слышал, что я сказала? - спросила Ева, тоже выбираясь из постели.

-- Слышал, -- ответил Уилт и тут увидел, что она голая. Голая Ева Уилт
в восемь часов поутру представляла собой почти такое же душераздирающее
зрелище, как и пьяная Ева Уилт в пижаме лимонного цвета и с сигарой в зубах
в шесть часов вечера. - Какого черта ты ходишь здесь в таком виде?

-- Кстати о виде. Что это с твоим носом? Наверное, ты напился и
грохнулся. Он весь красный и распухший.

--Он действйтельно красный и распухший. И чтоб ты знала, я вовсе не
грохнулся. Теперь, Христа ради, не путайся под ногами. У меня лекция в
девять.

Он протиснулся мимо нее, прошел в ванную комнату и посмотрел на свой
нос.

Вид у него был ужасный. Ева вошла следом за ним.

-- Если ты не падал, то что же тогда случилось? -- настойчиво спросила
она.

Уилт выдавил пену из тюбика и осторожно размазал ее по подбородку.

-- Ну? -- спросила Ева.

Уилт взял бритву и подставил ее под струю горячей воды.

-- Несчастный случай, -- сказал он.

-- Не иначе как столкновение со столбом. Так я и знала, что ты
пьянствовал.

-- С наборщиком, -- невнятно сказал Уилт и начал бриться.

-- С наборщиком?

-- Вернее, меня ударил по лицу один особо задиристый ученик-наборщик.

Ева уставилась на его отражение в зеркале.

-- Ты что, хочешь сказать, что студент ударил тебя при всех?

Уилт кивнул.

-- Надеюсь, ты дал ему сдачи.

Уилт порезался.

-- Нет, черт побери, -- сказал он, пытаясь остановить кровь. -- Ну вот,
посмотри, что из-за тебя произошло.

Ева на жалобу внимания не обратила.

-- Ты должен был дать ему сдачи. Ты не мужчина.

Уилт положил бритву.

-- Меня бы уволнля. Да еще поволокли бы в суд, обвинив в нападении на
студента. Прекрасная идейка, ничего не скажешь.

Он взял губку и вымыл лицо.

Ева отступила в спальню, удовлетворенная исходом спора. Теперь о пижаме
лимонного цвета будет забыто. Она выбросила из головы терзания о своем
маленьком расточительстве, заменив их чувством обиды, которое на время
полностью вытеснило все другие мысли. К моменту, когда она закончила
одеваться. Генри съел свою овсянку, выпил полчашки кофе и уже мучился в
автомобильной пробке у поворота. Ева спустилась вниз, приготовила свой
завтрак и приступила к ежедневной уборке, чистке, стирке, обработке порошком
и т.д.