Чтение 6–й страницы книги ~Время Оно~

впасть в сон и не выйти из него. А княжество свое ты проспал...

Кузнец усадил Жихаря на лавку, набросил ему на плечи медвежью шкуру, чтобы
сквозняк, призванный изгнать из избы тяжкий зимний дух, не ознобил
ослабленного сонной болезнью тела.

Прихлебывая куриный взвар (тяжелой пищи ему покуда не полагалось), Жихарь
со стыдом и ужасом слушал неспешный рассказ кузнеца о том, какое нестроение
началось в Столенграде и во всем Многоборье, когда отравное зелье свалило
его прямо за столом.

- Ну, грабежи еще при тебе начались, - говорил Окул. - А тут и вовсе
обнаглели. Из лесу приперлась ватажка лихих людей, грозились спалить город
- это на зиму-то глядя! - Ну, с этими кое-как совладали. Дружина поворчала
без жалованья, но за мечи взялась. Только от этого больше порядку не стало.
Взяли люди себе за обычай не отдавать долги. Жихарь, кричат, вон сколько в
кабаке задолжал - значит, и нам то же пристало. Я сам дружиннику Коротаю
изладил доспех такой, что королевичу впору. Плати, говорю, а то, когда
Жихарь проспится, ответишь! Он не платит, посмеивается. Мне же противу всей
дружины не попереть! День хожу, два, седьмицу. Наконец решился, взял молот
потяжелее, прихожу на дружинный двор. Когда, спрашиваю, господин воин,
должок вернешь? Он же, премерзкий, захохотал и говорит: "Когда Жихарь
проспится!" То есть моими же словами... Тут, гляжу, нас, таких недовольных,
многонько собирается. И быть бы у нас крепкой усобице, и стоять бы
Столенграду пусту, если бы не кривлянская княжна Карина...

- Отчего же имя такое печальное? - спросил Жихарь.

- А жизнь-то у нее какая? - ответил кузнец.

И рассказал о том, что княгиня Апсурда на своих семи возах с приданым ехала
к батюшке с жалобой, да не доехала: полюбилась по дороге вдовому
кривлянскому князю Перебору Недосветовичу. А у Перебора Недосветовича дочка
- вот эта самая Карина. Разумница и книжница, женихов, как мусор,
перебирала, вот и припоздала, дождалась мачехи на свою голову. Мачеха же,
как и полагается, задумала ее погубить - послала дочку в лес землянику
искать под снегом, двоих верных слуг - из наших же, кстати, - к ней
приставила для верности, чтобы не воротилась. Те девушку привязали к дереву
да и были таковы: кровь на себя брать не стали - и так замерзнет.

- На ее счастье, - продолжал кузнец, - шлялись по лесу своим обычаем два
зимних ухаря - Морозка да Метелица, ты их знаешь, да с ними третий, товарищ
Левинсон, - он, говорят, из Разгром-книги приблудился. В кожаном кафтане
кургузом. Стал у них за старшего. И не приказал девицу морозить и заметать,
а велел вывести к людям. То есть к нам. Тут ее признали, обогрели, стали
думать думу и вот что надумали...

Куриное варево привело Жихаря в ум, он стал слушать внимательно.

- Что нам опять без власти сидеть, друг дружке головы листать? Жупел нас
приучил к лютости, теперь не отвыкнуть. А тут готовая княжна, хорошего
роду, законы понимает, даром что незамужняя. Ну, самых недовольных
утихомирили да и присягнули ей на верность - а что делать? Неведомо, когда
ты проснешься да не примешься ли сызнова в кабаке княжить?

- Так-так,- сказал Жихарь и забарабанил пальцами по столу.

- Тут ведь еще какая выгода, - сказал Окул Вязовый Лоб, - Апсурда-то
думает, что падчерицы в живых нет, поскольку ее прислужников-то, Корепана
да еще одного, Морозка все-таки в лесу упокоил, чтобы по справедливости.
Мужа своего, Перебора Недосветовича, она уже, поди, уморила. А у Кариночки
нашей на Кривлянское княжество все права налицо, и мы, как окрепнем и
урядимся, пойдем их воевать, и никто не осудит. Жупел о таком и мечтать не
мог...

Жихарь укрыл лицо в ладони и сквозь пальцы поглядел на кузнеца.

- Эх, все-то меня предали,- сказал он.- А я-то, дурак, размечтался - стану
княжить, к Яр-Туру послов снаряжу, хвалиться буду... Ну да ничего.
Варкалапа одолел. Чих-орду на распыл пустил, а неужто девки убоюсь? Как
пришла, так и уйдет, пусть только дороги обсохнут...

Кузнец поглядел на него с сожалением и подлил взвару в миску.

- За такое тебя люди свиньей собачьей назовут, и правильно сделают, -
сказал он. - Кабы не княжна, ты бы до сих пор колодой пребывал. Сколько
ночей она рядом с тобой пересидела, смотрела, чтобы ты дышать не перестал,
иголками колола, травяные сборы составляла, Зеленую Бабушку среди зимы
ухитрилась разбудить для доброго совета! Ночь сидела, а днем законы
составляла - Многоборскую Правду! Другой князь, хоть два века проживи,
такого не удумает! Теперь у нас всякое дело предусмотрено, всякая вина и
всякое наказание. Нынче не побалуешь! Одна тебе выходит дорога...

Кузнец вздохнул и на всякий случай отодвинулся от богатыря подальше.

- Это куда же? - нахмурился Жихарь и через край опростал миску.

- А в долговую яму, - сказал Окул. - Ты в кабаке-то сколько задолжал? А
лихвы за зиму сколько набежало? Невзор теперь первый богач на все
Многоборье...

- Это когда же, скажи на милость, богатыри долги-то платили? - ощерился
Жихарь. - Обождет, не треснет. Вот ворочусь из похода - тогда, возможно, и
посчитаемся, коли добыча выйдет несметная, а я буду добрый... Где мои
доспехи, кстати?

- В кабаке, - ласково сказал кузнец. - Опечатанные лежат княжеской печатью.

- Печать восковая, не железная, - сказал Жихарь.

- Печать-то восковая, - согласился Окул. - А закон железный. Незримые путы,
негремящие оковы - вот он каков, закон. Скоро на себе испытаешь.

- А ты словно бы радуешься, - сказал богатырь. - Словно тебе медом этот
закон намазан.

- Тебе нас теперь не понять, - с сожалением сказал кузнец. - Беда тому, кто
перемены в державе проспал: будет во все углы тыкаться, как слепошарый.

- Что мне долговая яма? - сказал Жихарь. - Народ небось выкупит. Я ведь вас
от злодея освободил, вольность благую даровал... Мне всякий обязан!

Окул встал, подошел к Жихарю и взлохматил его рыжие, за зиму отросшие и
свалявшиеся кудри шершавой лапой.

- Эх ты, - сказал он. - Никто гроша ломаного не заплатит - за зиму
прожились. Да если кто чего и заначил, все равно не даст. А касаемо
злодея... Многие о Жупеле сожалеют, особенно дружина: при нем-де порядок
был, при нем-де все нас боялись, а теперь наоборот, только и глядим, чтобы
нас кто не обидел. Покоренные народы от нас помаленьку отложились, а злобу
затаили...

Жихарь посидел, помолчал, подумал - надумал.

- Ты, Окулище, вот что, - сказал он наконец. - Ты давай баню топи:
свататься пойду.

Кузнец поглядел на него с уважением и возразить не осмелился.

...Из бани богатырь вышел посвежевшим, и даже силы какие-то в него
возвратились: потешил душу, погонял банного, который сдуру вылез в
четвертый пар, хотел содрать богатырю шкуру со спины, да не на того
нарвался. Кузнец не пожалел для друга чистой рубахи; рубаха, правда, была
прожженная, зато в петухах. Нашлась и перемена портянок, а штаны все еще
сохраняли позолоту шитья. Если очень придирчиво не вглядываться - жених и
жених.

- Ты пойми, - терпеливо втолковывал Жихарь сомневающемуся кузнецу. - За
кого же ей нынче замуж выходить? Не за тебя же - семеро по лавкам! Не за
Невзора же кабатчика!

- Есть и в дружине желающие, - вздохнул кузнец.

- Желанья такие повыведу: всех убью, один останусь! - воскликнул Жихарь.

- Может, и так, - сказал Окул. - Только ведь закон-то...

- А что закон? - сказал Жихарь. - Полное право имею присвататься к немужней
девице и княжеское звание тем самым обрести. Стану принц-консортом - вот
это как по-ученому называется. Веди на княжий двор, бестолковый сватушка!

Куда денешься - повел. Люди на улицах глядели на Жихаря искоса, отводили
глаза, а иные украдкой плевались.

- Поднялся-таки, продрал очи! - шипели вслед старухи.

- Чуют, что виноваты, - заметил богатырь. - Закон законом, да ведь и
совесть иметь надобно! Ну, не бойтесь, не страшитесь, стану вас миловать...

Старух это, надо сказать, нимало не обрадовало.

На княжьем дворе вышла небольшая заминка: у крыльца стоял с озабоченным
видом кабатчик Невзор, держал в руках знакомое Жихарю устройство -
нанизанные на прутья костяшки в деревянной раме. К слову, объяснил ему это
устройство как раз богатырь, наученный искусству счета еще царем Соломоном.

Костяшки зловеще щелкали, как бы учитывая быстротекущее время. "Время -
деньги" - тут же вспомнилось Жихарю и присловье премудрого царя.

- А, должничок проспался! - радостно воскликнул кабатчик. - Ты-то мне и
нужен! Долг платежом красен, а займы отдачею! Не штука занять, штука
отдать! Сколько ни занимать, а быть платить! Продай хоть ржи, а долгу не
держи! Заплатить долг скорее, так будет веселее! Долг не ревет, а спать не
дает! Чужие денежки свои поедают! Возьмешь лычко, а отдашь ремешок...

- Да помолчи, успокойся, - сказал Жихарь. - Стар долг, да кто ж его помнит?

- Отдашь ломтем, а собираешь крохами, - пригорюнился Невзор. - У заемщика
сокольи очи, у плательщика и вороньих нет.

- Должен, не спорю, отдам не скоро; когда захочу, тогда и заплачу! -
нашелся Жихарь. - Пиши долг на забор: забор упадет, и долг пропадет. Ссуды
пишут на железной доске, а долги - на песке.

- Лихву сбирать - тяжело воздыхать, - тяжело вздохнул кабатчик. - В копнах
не сено, в долгах не деньги. Долг не ждет завещания!

- Да я помирать и не собираюсь! - вскричал Жихарь. - Тогда пиши на дверь,
получай с притолоки. Коли взято давно - так и забыто оно!

- У долга и век долог - долги живучи, - возразил кабатчик. - Легко людей
учить, легко долгов не платить. Что ж, дружок, когда должок?

- Будет, будет тебе, - посулил Жихарь. - С лихвою будет. Вот сейчас с
княжною вашей потолкую, тогда и тебе благоприятное решение выйдет...

- Э, - сказал Невзор и растопырился в проходе. - Туда покуда нельзя...

- Так я же свата засылаю,- сказал Жихарь. - Дело неотложное, жениться да
родить нельзя погодить! И чего ты вообще при княжьем дворе сшиваешься?

Это правда, кабатчику в таком почетном месте делать было нечего - Жупел