тембры голоса. Как будто один человек поет из двух горл одновременно.
скучала она по голосу манефиному, с ее собственным голосом так схожим.
лежит. Время-то идет, тело разлагаться начнет...
деле, но по женскому обыкновению нет-нет да переходили на болтовню. Что
поделать. Как тело женское не обходится без жирка - даже у Актерки, на что
скелет рыбий, и то найдется - так и разговор между бабами без пустой
болтовни не клеится. И между болтовней, непостижимо как, решается главное.
погребению.
- Ее из дома-то не выманишь.
Мария.
Изида будет сидеть над своим Озирисом?
уже тошнит от твоего чая. Слишком крепко завариваешь.
погребению... - Это Актерка.
Марта. - Асенефу вырубим табуреткой по голове, прах завернем в простыни...
Главное правильно распределить роли. Одна на улице ловит тачку, вторая
бьет Аснейт, едва только доберется до нее (только не до смерти, не хватало
еще со вторым трупом возиться), две берут прах и выносят из дома.
такой бабой как за каменной стеной. И что тебя замуж никто не берет, такую
разумную?
жарких споров молчавшая тихонечко в углу. - У меня ключ есть.
плечами передернула: сама попробуй. Одна Манефа прошла бесшумно, и то
потому лишь, что вообще земли не касалась ногами.
проката костылей, куда лисичка - на то она и Актерка, чтобы роли
представлять! - прихромала вчера совершенно преображенная, в пальто,
специально для этой цели из мусорного бака вытащенном. Воняла очистками,
кошачьей мочой, подслеповато моргала на брезгливо кривящую губы приемщицу,
совала мятые мокроватые деньги за прокат трости. И так вжилась Актерка в
роль увечной, что еще и подаяние два раза получила, пока до дома дошла.
воинственно размахивала руками Мария. Актерка коротко сказала: "Сделаю". И
стало ясно, что сделает. Хоть мала, да двужильна.
Асенефа на кухне спала мертвым сном. Вся кухня, и столы, и пол, и раковина
заставлены немытыми чашками из-под кофе.
сумели - сквозь плохую копирку писано канцелярскими каракулями.
у нее блаженное. Как будто великий труд завершила.
Асенефа живая, ее и тростью по голове не грех съездить, ежели
противоречить будет благому намерению. А покойник на то и покойник, чтобы
его покой никто не тревожил.
так безмятежно, словно готов улыбнуться и сказать своим возлюбленным:
мешаете. Я так рад, что вы здесь. Что вы вместе и любите друг друга. А где
Марта?"
я христианин, так что и кладбище выбирайте христианское. Не вздумайте в
капище меня тащить. И жертв кровавых не приносите".
дома, на счетчик, мерно тикающий поглядывала. Слишком хорошо знала цену
деньгам Марта, чтобы спокойно глядеть, как натикивает все больше и больше.
И без всякого толку.
его закапывать никак нельзя. - Это Мария доказывала, как всегда, с жаром.
так и ласкает мертвое лицо своего совратителя. Худое, с тонким носом, с
мягкими, как у коня, губами. - Похотливец он и развратник. И Джойса толком
не читал.
нетлен, как это мы ясно видим перед собой, стало быть, прах Белзы уже не
просто прах, а святые мощи. И не на кладбище его везти нужно, а в храм.
чем любовниц.
шкурных соображений, что вернее всего. А может, чтобы Асенефа отвязалась.
Многоженство ведь у христиан запрещено, супружеские измены почитаются за
грех. Она его, небось, пополам перепилила.
- тихо возразила Манефа.
прах Белзы лежит в Оракуле. Все-таки именно там он отслужил большую часть
своей жизни. Пусть приносит ему пользу и после смерти.
наибольший вес среди любовниц Белзы (быть может, в силу мартиной
разумности и домовитости), прах нетленный повезли все-таки на кладбище. И
на кладбище именно христианское. Все равно долго рассиживаться в машине и
тратить драгоценное время на споры было непозволительной роскошью. И без
того какую кучу денег придется выложить за бездарный простой такси.
поганое место. Церковки христианские росли все больше по окраинным землям
большого города, где земля подешевле. Небогаты были христиане, новая это
для Вавилона религия. И приверженцы ее сплошь голодранцы. Правда, в
последнее время и впрямь прибавилось среди них людей побогаче, но все
равно - единицы, на единицах церковь в центре города не отмахаешь.