АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Можно? - совсем ослабев от страха, спросила Кандида.
- Бери, - разрешила Пиф. И поскорее ушла.
Сегодня было скучно.
Она подошла к окну, но сквозь витражи почти ничего не видела. В мути
красных и зеленых стекол угадывались могучий Евфрат, причал, прогулочный
катер.
- Пифка, - услышала она за спиной голос.
Обернулась.
Беренгарий. Ну, нахал.
И уже изрядно набрался - интересно, как это ему удалось?
Пошатываясь и глядя на нее мутно и ласково, старший группы
программного обеспечения протянул ей свой бокал.
Пиф с подозрением отшатнулась.
- Что это?
- Коктейль. - Лукаво улыбнулся.
- Сукин сын.
- Сука...
Оба фыркнули. Они давно работали вместе, им часто выпадали дежурства
в одни и те же дни. Если Пиф была стервой, то Беренгарий - пронырой, и они
легко находили общий язык.
Вокруг них постепенно образовалась пустота. Двое посвященных беседуют
у окна, и цветные стекла раскрашивают их лица в шутовские маски.
Ни он, ни она не замечали этого почтительного отчуждения. А
посетители Оракула, деликатно пожевывая бутербродики и посасывая маслинки,
нет-нет, да бросали на них боязливые взгляды.
Что решается сейчас, что происходит в эти мгновения между жрецами?
- Ты что, льешь водку в шампанское?
- Угадала. Умная девочка.
- Да ну тебя.
- Ты попробуй, попробуй.
- Хочешь, чтобы я нализалась?
- Да ты же алкоголичка. Тебе пробку понюхать - и ты готова.
- Говно.
Беренгарий расхохотался.
Предсказательница, одержимая божественным духом Феба, берет из рук
программиста бокал. Отдает ему свой. Боги, что за ритуал совершают эти
двое? Какие молнии Силы проскальзывают между их соприкоснувшихся рук?
- А этот новенький, как его? - заговорила Пиф, прикладываясь к бокалу
Беренгария. - Боги Орфея, какая гадость... Где ты достал водку?
- Пронес под поясом. Новенький-то? У него имя смешное - Беда...
- Противная рожа.
- Да нет, парнишка толковый.
- Троечник.
- Я тоже троечником был.
- Оно и видно.
Пиф приложилась к "коктейлю" основательнее. Ей понравилось. Попросила
еще. Беренгарий сказал: "сейчас" и пошел за шампанским.
Теперь они пили вдвоем. И с каждым глотком Пиф становилось все лучше.
Зал исчез. Раздвинулся, и стенами стала ночь, озаренная сполохами заката.
И вместо потолка стало небо, а вместо канделябров - разбитая на куски
луна. Исчезли люди, съедены были все бутерброды. Жертву принесли, и кровь
протекла сквозь стекла, и стекла стали красными, и река, протекающая там,
за стеклами, стала рекой крови.
Пиф громко сказала:
Кровь спешит к месту своего успокоения,
Подобно власти, занимающей трон.
И ей подали трон.
Она села, бокал в одной руке, виноградная гроздь в другой. Ела
виноград и плевалась косточками в гостей, и все почтительно смеялись и не
смели отирать лица.
И хохотала.
И провалилась в темноту, где не было уже ни стен, ни ночи, не зарева,
ни разбитой луны, ни кровавой реки, ни трона, ни власти, ни винограда.
А только темнота была.
В темноте засветилась белая точка. Это произошло не сразу. Может
быть, минула одна вечность. А может, и не одна.
Чем была эта точка?
Постепенно она обрела очертания. Это была пятипалая рука. Рука лежала
у нее на плече. Тело Пиф содрогнулось, рот раскрылся. Рука держала ее за
волосы. Вторую руку она ощутила у себя на животе.
Вот блядь, подумала она, это же я блюю, а кто-то меня держит, чтобы
не навернулась рылом в землю.
Она открыла глаза и обнаружила себя под мостом.
Совсем близко текла черная река, и она была огромной, холодной. На ее
черной поверхности играли огни большого города, холодные, белые. Под
мостом горел небольшой костер, возле него маячили какие-то смутно
угадываемые тени. Рыбаки, что ли? Терлась бессонная кошка, пахло рыбой.
Корюшкой пахло. Весь мост пропах этой корюшкой. Серебро чешуи отливало на
камнях.
А чуть поодаль стояла она, Пиф, в белом жреческом одеянии, без очков
(потеряла? разбила?) И кто-то поддерживал ее, пока ее выворачивало на
камни. Рыбаки безмолвно смотрели. Не осуждающе, без любопытства.
- Где мои очки? - спросила Пиф, едва только обрела дар речи.
Ей подали.
Она нацепила их на нос.
- Садись, - предложили ей. И надавили на плечи, чтобы лучше поняла.
Она опустилась - думала, на камни, но оказалось, нет, на ватник,
расстеленный заранее. Поблагодарить и не подумала.
(Пифия!)
Перед ней стоял тот самый новенький программист со смешным именем
Беда. Волосы уже немного отросли, торчали ежиком.
- Развезло тебя, мать, - сказал он сочувственно.
- Принеси умыться, - велела Пиф.
Он послушно пошел к воде, принес воды в горстях, щедро заливая все
вокруг, обтер ее лицо.
И остался стоять перед ней, в темноте казался выше ростом, чем был на
самом деле. Она сидела, опустив голову, думала.
Потом огляделась.
Безмолвные рыбаки. Бродяги. Темная тень рядом с ней. В синем небе
носились чайки и кричали, кричали - тревожно, пронзительно, как будто
находились они не посреди большого города, а где-нибудь в море, в
нескольких милях от необитаемого острова. Городские фонари светили вдали,
и белые чайки тоже светились в черном небе, как будто перья птиц натерты
фосфором.
Горел костер, шумно грызла корюшку грязная кошка, чайки расклевывали
блевотину, смиренно маячил над Пиф человек по имени Беда, и покой
снисходил в ее душу. Будущее придвинулось, стало наплывать на настоящее,
размазывая границы реальности.
И кровь потекла к месту своего успокоения. Пиф посмотрела на
белобрысого и увидела, как рвется из жил на волю его кровь. Потом опустила
голову. И увидела свою кровь, много своей крови, она текла, текла,
бесконечно вытекала из бессильного тела, и не было силы, способной ее
остановить.
- Ты где был? - угрожающе спросил Беренгарий.
Полотняно-бледный от бессонной ночи, новенький моргал на него белыми
ресницами и безмолвствовал.
Беренгарий надвинулся на Бэду всей своей длинной угловатой фигурой,
одновременно одной рукой заправляя майку в кальсоны.
- Где был, говорю? Дурак!
Бэда увернулся, сел на койку, молча принялся снимать ботинки. Зевнул
с лязгом, по-собачьи.
Беренгарий навис над ним, отчетливо дыша перегаром.
- Верховный заходил, - сказал он. - Тобой интересовался.
Бэда пяткой загнал ботинки под койку и с наслаждением растянулся на
матрасе. Почти сразу же заснул. Беренгарий постоял немного рядом,
пошатываясь, после громко, со страданием, рыгнул и направился в сортир,
хватаясь за стену и проклиная эту сучку Пиф, с которой так нажрался на
этой сраной презентации.
В полдень Бэду едва добудились два служителя, присланные нарочно
Верховным Жрецом.
Верховный Жрец все еще пребывал в недовольстве.
За ремонт серебристого "Сарданапала" лукавый механик запросил вдвое
больше того, что было сэкономлено на программисте. К тому же Верховная
Жрица, вздорная баба с красными пятнами по всему лицу от затянувшегося
климакса, явно собиралась настоять на ревизии. У Верховных давно уже шли
серьезные разногласия практически по всем административным вопросам. Их
отношения, и без того непростые, осложнялись еще тем обстоятельством, что
для поддержания надлежащего неистовства в среде Оракула руководству было
строжайше предписано регулярное оргиастическое совокупление.
Совокупляться Верховному Жрецу, задерганному интригами, собственным
казнокрадством и нерадивостью подчиненных, давно уже не хотелось. А с
Верховной Жрицей - тем паче.
Верховной же Жрице хотелось, но уж никак не с Верховным Жрецом.
Поэтому накануне полнолуния оба они находились в самом скверном
Страницы: 1 2 3 4 5 [ 6 ] 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
|
|