завершалось большинство наших бесед. Но мы друг друга любили. Я считал,
что Грушины бессильны переделать мир, но я не сомневался, что он держится
на их плечах. Сам Грушин, должно быть, думал про меня, что я правдив и
сострадателен. Этих качеств ему вполне хватало, чтобы относиться ко мне с
симпатией. Вполне возможно, что причины своего неравнодушия мы просто
выдумали. На чем держится дружба и недружба? Наверное, как и любовь, на
чем-то смутном и по-человечески неразрешимом.
второй час отдыха, и несмотря на гул заздравных тостов и бесед я
чувствовал себя немного окрепшим.
тыкал меня кулаком в бок и радостно кричал в ухо.
что сейчас, - цирк. Мы, майн либер киндер, зрители, посасывающие леденцы.
Все, что от нас требуется, - сидеть на законном месте и не возбухать. К
кулисам, - желтый от табака палец Пасюка мотался перед самым моим носом, -
ни под каким видом не приближаться! Табу, майн либер! Что там за ними -
нас не касалось и не касается. Сиди и аплодируй.
воспользоваться, - пожалуйста! Хочешь спать, - тоже не возбраняется.
того, что нам показывают на сцене. Как же возможно постигнуть правду,
оставаясь на месте?
назидательное движение. - Кстати! Какой правды ты возжелал? Может,
закулисной?.. Так я тебе еще раз повторю: вселенная познается не круговым
обстрелом и не методом скверного сюрприза, вселенная познается погружением
вглубь. А если тебя интересует, к примеру, что там у тебя булькает и
пульсирует под кожей, так тут, паря, ничего занимательного: мозги, кишочки
и прочая неаппетитная размазня. Заглянуть, конечно, получится, но понять -
ты все равно ничего не поймешь. На людей надо глядеть извне! И то - лишь в
случае, если они прилично одеты, с носовым платком в карманчике и
капелькой дорогого одеколона на виске. Пойми, без всего этого мы -
довольно-таки невзрачные создания.
такие сентенции, вероятно, не подойдут.
над ухом. - К примеру, жрем мы с тобой говяжьи языки и хихикаем над
остротами застольных ораторов. Это нормально, это по-человечески. И в рот
друг другу мы при этом не заглядываем. Иначе тошно станет. Вот так по всей
жизни. Вместо одной правды обнаруживаем десять и тут же запутываемся.
Потому как, - на этот раз палец багроволицего Пасюка согнулся крючком и,
описав щедрый полукруг, постучал по голове хозяина, - здесь у нас, не
поймешь, что. Думаешь, думаешь, а находит все равно будто кто-то вместо
тебя.
что надо найти, а потому, что надо _и_с_к_а_т_ь_.
герой нашего времени, золотце, не супер из Чехословакии или Афганистана, а
дезертир - тот, кто наотрез отказывается мчаться на Ближний или Дальний
Восток сокрушать чужие дома и проливать чужую кровь.
герой нашего времени - дезертир! Дабы не убить он идет на плаху, на вечное
оплевывание и так далее. Как ни крути, это жертва. Не бунт, а именно
жертва. Так что давай, братец мой, дернем одну рюмашечку за него.
уходит, - тяжесть перекладывается на остальных.
завоевывать - разные вещи. А во-вторых, если брать революцию, то здесь
дезертиры имели самый настоящий шанс спасти мир. Но не спасли. Потому что
совести предпочли присягу.
подмигнул левым глазом. - Легко жить чужой волей, верно? Сказали - сделал.
Потому что долг! Потому что обязательство перед обществом! А зов сердца...
- что зов сердца?.. Муть и ничего более. И никому ничего не докажешь. Оно
ведь там внутри, под ребрами. Так просто не вынешь и не продемонстрируешь.
- Только для этого помереть надо. Как минимум. А каждый раз помирать,
когда кому-то что-то доказываешь... - он развел руками. - В общем давай за
терпеливых. На них мир держится.
неудовольствием убедился, что держать посудину ровно уже не получается.
Вино капало на скатерть, заливало пальцы. Чтобы окончательно не
опростоволоситься и не стать сахарно липким, я торопливо перелил алкоголь
в желудок.
начинает делить и классифицировать - знаешь, там жанры всякие, подклассы и
отряды, меня разбирает хохот. И все же... - те, кто не пьют... Как бы это
выразиться помягче...
его многословное и нелестное мнение о непьющих.
неожиданно Пасюку ударили во фланг, и он вынужден был отвлечься. Я занялся
жаренной картошкой, а моему собеседнику пришлось отбиваться от
обрушившегося на него противника - такого же громогласного Пасюка, но с
иной идейной платформой, иными претензиями к человечеству.
надсаживался Пасюк номер два (звали его, если не ошибаюсь, не то Эльдар,
не то Эдуард и учился он, разумеется, на филфаке - кажется, уже восьмой
год).
Эльдар-Эдуард, - но историю не обманешь! В главном мир всегда диктовал
двуединое начало: мужчина и женщина, солнце и луна. То же и тут: есть
правда, а есть ложь. Правда - естественное благо, ложь - противозаконное
зло.
плеснул клюквенного морса.
Не кого-нибудь, так самого себя.
объявить это ей в лицо, а не расточать комплименты? И про мужа излишне
ретивого не забыть, и про годы в виде морщин...
черную зависть и белую! - Эльдар-Эдуард взмахнул вилкой, чуть-чуть не
зацепив соседа, тот вовремя вильнул плечом, с нервным хохотком отодвинулся
вместе со стулом подальше.
ему настоятельно требовалось, чтобы кто-нибудь хоть как-то упомянул ее за
столом.
чтобы хоть раз в жизни почувствовал каково дышится его оппонентам.
кус пирога и яростно жевать. Голос его приобрел глуховато-коровий оттенок.
- Не надо обелять и маскироваться! Черная зависть, белая... Есть одно
единственное чувство - чувство нормальной человеческой зависти! И
завидовать по-хорошему это уже не завидовать.
надо расщеплять этимологических связей. Когда у кого-то есть то, чего нет
у меня, и я сожалею об этом, имеет место зависть! Простая, человеческая,
без изысков.
другие завидуют. Корень остается прежним. А когда начинается припудривание
- дескать то-то и так-то, прямо зло берет. Я, мол, завидую ему, но
исключительно по-хорошему... Ишь мы какие хорошие стали! Брут, может быть,
тоже завидовал. И тоже считал, что по-хорошему...
подливать себе коньяка, а мне морса. Он словно мстил мне за наскоки своего
нового оппонента. В споре их все чаще начинали мелькать подозрительные
словечки вроде монады и квиетизма. Философы принялись друг за дружку
всерьез, пробуя на зуб, испытывая на гибкость. Сосед с белесыми бровями и
Беляев Александр
Самойлова Елена
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Березин Федор
Шекли Роберт