тщетно озирали окрестности. Увы, место было глухое, таежное, а убрели мы,
по всей видимости, далеко. Никто на наши крики не откликался. Помню, как
мы отдыхали на сером, иссохшем от времени пне и жевали какие-то веточки.
Малец предположил, что они съедобные. Может, так оно и было, не знаю...
Наверное, мы выбирались целый день. Оба жутко устали, даже на слезы не
оставалось сил. А ближе к вечеру нам повстречался медведь. Я оказался
проворнее своего малолетнего спутника и уже на бегу слышал позади истошные
вопли. Затем звериное сопение стало настигать и меня. Медвежьи когти
зацепили сандалик на ноге, я полетел на землю. Мне еще удалось как-то
перевернуться на спину, но подняться я не успел. В памяти сохранился лишь
миг, когда, заслоняя небо, на меня обрушилась мохнатая громадина зверя. А
потом мир завертелся перед глазами и вспыхнул розовым... - Виктор пожевал
губами. - Людям, очнувшимся после обморока, зачастую непонятно что
произошло. Своего беспамятства они совершенно не помнят. Нечто похожее
получилось и со мной. Наверное, уже через секунду, дрожащий и жалкий, с
кровоточащей лодыжкой, я сидел на пне и плакал. Ни приятеля, ни медведя
поблизости не было. Пень же показался мне удивительно знакомым. На этом
самом пне мы отдыхали с дружком в начале пути. Впрочем, особенно долго
голову над этим я не ломал. Пять лет - не возраст для размышлений...
Поражаюсь тогдашней своей отваге, тоже, кстати, мало чем объяснимой. Не
тратя времени даром, я встал и пошел. Направление было выбрано наобум, и
тем не менее, едва не утонув в болоте, из леса я в конце концов выбрел.
Уже в сгущающихся сумерках приблизился к железной дороге и по насыпи
пополз вверх. Тогда она показалась мне гигантским холмом. Я полз и думал,
что насыпи не будет конца. Битый щебень царапал кожу на локтях и ладонях,
несколько раз я срывался. Мне бы догадаться спуститься и поискать более
пологий подъем, но я упрямо карабкался все тем же крутогором. Вероятно,
болотная грязь залепила мне уши, а может быть, я просто устал, но так или
иначе шума приближающегося поезда я не услышал. Конечно же, он отчаянно
сигналил - как иначе! - но я слишком поздно повернул голову. Локомотив
ударил меня решеткой и сбросил с полотна. На короткое мгновение мир вновь
провернулся искристой мозаикой, и все чудовищным образом повторилось. Ей
богу, все эти эпитеты про мозаику и проворачивающийся мир - не для
красного словца! Так оно все и было. По крайней мере мне оно запомнилось
именно так. Спустя какое-то, видимо, очень малое время я снова сидел на
знакомом пне и, всхлипывая, сколупывал с ногтей корку присохшей грязи.
Поезд перешел в область воспоминаний, но ребра и грудь болели - это я
помню точно. Сумерки вновь пропали, солнце вернулось на исходную позицию.
В очередной раз мне предстояло тронуться в путь, что я и сделал, чуть
передохнув. Мне повезло. Уже через какой-нибудь час я наткнулся на избушку
лесника, в которой нашел мешок с вермишелью, соль и каменной твердости
комковый сахар. Что делать с вермишелью я не знал и потому грыз вместе с
сахаром. А после, завернувшись в чужой ватник, уснул на деревянных,
пахнущих свежей смолой нарах. На следующее утро меня разбудил бородатый
мужчина, оказавшийся лесником, и, накормив страшно вкусной похлебкой, на
плечах отнес в деревню... - Виктор замолчал, прикуривая новую папиросу.
одногодка... Он тоже нашелся?
кулак.
моим россказням, разумеется, не верили, и, честно сказать, не очень-то я
вспоминал о своем несчастном напарнике. Счастлив был, что снова дома, что
снова с родителями. Проверить всю эту подозрительную историю мне довелось
много позже, уже после работы в институте и после того, как я побывал на
островах алеутов. Как раз в ту пору я стал задавать себе странные вопросы,
пытаясь воедино собрать основные казусы жизни. Вернувшись в ту деревеньку,
в течение нескольких дней я наводил справки о мальчике, сверяясь с
картотекой сельской милиции, по датам сопоставляя информацию о всех
несчастных случаях на близлежащих железнодорожных ветках, и мне
удалось-таки добраться до него! А, вернее сказать, до его родителей, так
как мальчика давно не было в живых. Он в самом деле существовал, - я видел
его фотографии, но он погиб и погиб за несколько месяцев до того давнего
моего приезда с отцом и матерью. Выходило так, что мы никоим образом не
могли с ним встретиться. Ко времени моего приезда, мальчика уже не было в
живых. И самое страшное заключалось в том, что погиб он не от когтей
медведя, а под поездом.
подробно она описала место его гибели. Так вот, Сереж... Там была высокая
насыпь, и так получилось, что мальчонка вылез на рельсы прямо перед
поездом... - В лице Виктора что-то дрогнуло. Порывистым движением он
протянул руку к пепельнице и расплющил папиросу в комок.
пальцы на колене. - Такая вот, Сережа, невеселая история.
когда дело касается младенчества. Кто, скажем, помнит себя в люльке? Или
момент появления на свет?.. Попробуй, сыщи таких. А если кто и припомнит
какую-нибудь мелочь, то кому под силу такое проверить?
это далеко не вся правда. Я рассказал тебе лишь часть, а мог бы
рассказывать всю ночь.
прокомментировать?
предоставило мне возможность выбирать. Третий вариант оказался
спасительным.
улыбнулся. - Мне снова повторить тебе, что произойдет завтра?
тут же одернул себя, вернувшись к нормальной речи. - Ну, почему ты так
уверен во всем этом? Потому что ты здесь? Потому что вообразил, будто
всесильный рок привел тебя за ручку к моей двери?
полдень. Мы проникнем туда сразу после вступительного слова. К этому
моменту подтянутся опоздавшие и, возможно, приступят к обсуждению основ
конституции. Тут-то мы и обнаружим себя. Трибуна освободится, и на нее
поднимусь я. - Виктор выдержал паузу. - Разумеется, мне придется им
кое-что сказать.
злополучном собрании.
раз, поверь мне, я сумею развернуться во всю ширь. Флэттеры будут в
восторге, - Виктор загадочно усмехнулся.
даже до Дворцовой площади.
заявился к тебе, не зная адреса, не будучи даже уверенным, в том, что ты
по-прежнему проживаешь в этой стране и в этом городе. Пойми, Сережа,
некоторые вещи постигаются исключительно интуитивно. Предопределенность -
единственное им объяснение. Это я и пытался доказать тебе. В конце концов
чем ты рискуешь? Если патруль не пропустит нас, - не будет и всего
остального.
или наслушался каких-то спятивших хиромантов.
хиромантов... Кого я когда-нибудь слушал?
разум.
Кто-то ведь должен покончить с этой бодягой. Или тебе нравится то, что
творится вокруг?
переворотчиках я и не говорю.