чувствую себя хорошо, но на всякий случай... Сочла, что запись в карточке
послужит доказательством ее нормальности. Ночью сон Звягиных разорвал
треск телефона.
оделся, взял радедорм и спустился на четвертый этаж.
открывая.- Круглые сутки покоя от вас нет!
таблетки и запустила по лестнице.
Вряд ли она была знакома с историей европейской дипломатии, но тезис:
"Клевещите, клевещите,- что-нибудь да останется",- был ей вполне близок.
Техник-смотритель из жэка предъявила открытку с жалобой. Апофеозом явился
визит участкового инспектора - он извинился, сказал про обязанности:
проверить поступивший сигнал... Эту склочницу давно знает. Помирились бы,
а...
вообще - что за ерунда. Семейный совет постановил попробовать мирные
средства наведения контактов. Стали пробовать.
Ирина, смиряя самолюбие и преодолевая дрожь в душе.
однако в подачках хамов не нуждаются, грох дверьми!
Ивановна растерялась. Цветы ей за последние сорок лет дарили один раз -
когда провожали на пенсию.
в пахнущую мылом морщинистую щеку и пригласил в гости.
моралист назвал бы борьбой добра и зла, а психолог - борьбой между
самолюбием и потребностью в общении. Самолюбие победило.
посижу, посмотрю телевизор.
без ласковой приязни.
возобладало, и соседи превратились в лучших друзей. Такое тоже бывает. Но,
видимо, не в столь запущенном случае...
срок, к сожалению, растроганности Ефросиньи Ивановны не хватило, и
застарелая привычка, давно превратившаяся из второй натуры в натуру
первую, взяла верх.
помощью которых можно вконец отравить существование ближним. Ефросинья
Ивановна владела полным арсеналом с искусством профессионала. Неизбежный
кризис назрел.
Звягин.- Одинока она, вот и мучится.
жена. Ее нервы сдали.
накинул пиджак и пошел по соседям.
десятой квартиры - двоих из тех, кто в цвете молодости, сожженной войной,
пережил здесь блокаду - санитаркой, телефонисткой, зенитчицей, токарем,
или в первое послевоенное время, полное тягот и надежд, приехав из разных
краев работать и искать свою долю в прославленном и прекрасном городе,
обедневшем людьми.
и брат погибли на фронте, а трехлетнего сына эвакуировали через ладожскую
Дорогу жизни на Большую землю, но колонну бомбили, и их машина ушла под
лед... Помнили время, когда молодая Фрося была веселой и заводной, не
найти никого приветливее,- а после войны это был уже совершенно другой
человек, замкнутый и скорый на злость. А как вышла на пенсию - тут просто
спасу от нее не стало. Ее жалели - но для жалости требуется дистанция,
потому что когда человек ежечасно отравляет тебе жизнь, жалость как-то
иссякает и уступает место злости, в чем проявляется, видимо, инстинкт
самосохранения.
желтый стакан, кинул туда соломинку и застучал пальцами "Турецкий марш":
ловил смутную мысль, принимал решение.
порядке,- проговорил он.- Больно ей...
спальне был долог. Подытожил его Звягин философской фразой:
счастливым другого человека. После чего выключил торшер и мгновенно
заснул. Сутки на "скорой!" выдались удивительно спокойные, все больше
гоняли чаи на подстанции. Посмеиваясь, Звягин обсуждал с Джахадзе, как
искать пропавшего человека." Обратиться в милицию".- "Милиция ответит, что
такого нигде нет..."
истории Ленинграда.
крохотный кабинетик и уловил суть дела сразу:
фамилия завсектором блокады - Криница, сейчас я ей позвоню, что вы от нас.
обнаруживаются через десятки лет после войны, бывают много чаще, чем
обычно думают: "Ведь десятки миллионов судеб перепутались!.." Взглянул на
часы и побежал в экспозицию.
встретить дребезжащих старушек вроде "веселого архивариуса" из передачи "С
добрым утром", но в комнате без окон, оклеенной рекламами, девочки после
университета пили кофе и обсуждали фильмы Алексея Германа. Девочки стали
строить глазки.
несложно,- улыбнулась Криница, крупная яркая блондинка.
идеей поиска, весь вечер выспрашивала подробности и выдвигала варианты,
типа привлечения юных следопытов.
скептически сказал Звягин. Конец ниточки нашелся. Криница положила перед
ним толстую серую папку:
года.
признался Звягин.- Во всем есть хорошая сторона, м-да.
Степан,, 1938 г.р., 12 марта 1942 г.". Криница перелистнула несколько
страниц назад:
эвакуационного бюро явствовало, что триста пятьдесят пять детей в
сопровождении одиннадцати воспитательниц отправлены через Ладогу в эти
сутки. Чем и исчерпывались данные.
обстрелять. Могли бомбить поезд уже восточнее. Мог в эвакуации уже умереть
от алиментарной дистрофии,- но тогда была бы запись на месте, легко
выяснить. Это - худшие варианты.
мог отбиться от своей группы, потеряться на станции, могли перепутать вещи
и одежду в санпропускнике, мог - список погибнуть вместе с
воспитательницей или старшей сопровождающей, мог быть ранен или контужен и
забыть по малолетству свои имя и фамилию, да мало ли что могло быть... Все
могло быть.
поставить ему дежурства в графике на декабрь так, чтоб вышла свободная
неделя подряд: взамен он отдежурит тридцать первого декабря и второго
января.
рубашки, бритву и блокнот, принял заказы домочадцев на "настоящие
вологодские кружева" и поехал в аэропорт.
Звягин пожалел, что по офицерской привычке не таскать с собой ничего
лишнего он не захватил тренировочный костюм: взять бы в прокате лыжи и
пробежаться хоть часок.
позвонил в архив.
именно классическим архивом: старой бумагой пахло, пылью и мышами.
Опекаемый старенькой бодрой заведующей, Звягин провел здесь остаток дня и
еще весь день, и узнал следующее.
Лукьяненко Сергей
Березин Федор
Прозоров Александр
Маккарти Кормак
Гуревич Георгий
Никитин Юрий