Чтение 6–й страницы книги ~Однажды преступившие закон...~

дорогих американских сигарет и фирменной зажигалкой ?зиппо?, которая, если
верить рекламе, не гаснет даже на самом сильном ветру.

К сожалению, правый карман бритоголового, в котором тот так
многозначительно держал руку, оказался пуст.

Баландин, который почти не сомневался в том, что так оно и есть, все-таки
был разочарован: пистолет ему был нужнее денег.

- Фуфлыжник, - на прощание сказал Баландин трупу и бесшумно растворился в
темноте.

Первый день, проведенный Игорем Баландиным в родном городе после долгой
разлуки, закончился.

***

- Я вот думаю, - глубокомысленно изрек Илларион Забродов и интригующе
замолчал, взвешивая на ладони метательный нож с широким обоюдоострым
лезвием.

Полковник Мещеряков, который со всеми удобствами расположился в любимом
кресле хозяина и неторопливо потягивал хороший коньяк, закусывая его дымом
дорогой сигареты, покосился на своего бывшего подчиненного и лучшего друга
сквозь дымовую завесу и промолчал. ?Фиг тебе, - злорадно подумал он. - Тот,
кто сказал ?а?, непременно скажет и ?бэ?. А я тебя за язык тянуть не
собираюсь. Ломаешься, как девка на выданье, совсем обалдел от безделья?.

Пауза затянулась. Бывший инструктор спецназа в последний раз взвесил нож
на ладони, задумчиво повертел его в пальцах, недовольно поморщился, положил
его на стол, взял другой, пожал плечами, снова взял со стола предыдущий нож
и почти не глядя метнул его в укрепленный на противоположной стене липовый
спил. Нож с глухим стуком вонзился в самый центр мишени.

- Ты почему не бреешься? - нарушил молчание Мещеряков.

- Я думаю, - лаконично отозвался Забродов. Брошенный им нож вошел в
мишень так близко от первого, что металл издал протестующий скрежет.

- И о чем же ты думаешь, если не секрет? - спросил Мещеряков, забыв о
данном себе минуту назад обещании.

Он смотрел на нож, который с глухим прерывистым гудением вибрировал в
центре липового спила, и не заметил промелькнувшей на заросшем недельной
щетиной лице Забродова ехидной улыбки.

- Думаю, не отпустить ли мне бороду, - сказал Илларион, примериваясь
перед очередным броском.

- Фу, гадость какая! - скривился Мещеряков.

- Не спорю, - покладисто согласился Забродов. - О вкусах, друг мой
Андрюша, вообще спорить не принято. Допускаю, что ты в силу неизвестных мне
причин можешь не любить мою потенциальную бороду. Впрочем, кто знает:
возможно, тебе понравится...

- Тьфу, - отреагировал полковник. - Может, мне уйти?

- Зачем это? - живо поинтересовался Забродов.

- Ну, мне всегда казалось, что, если у человека понос, он нуждается в
уединении. Пусть даже понос словесный.

- Грубо, - печально сказал Забродов - Грубо и в корне неверно. Что же мне
теперь, задыхаться от...

- От собственной вони, - с готовностью подсказал Мещеряков.

- От недостатка общения, солдафон! И потом, ты ведь никуда не уйдешь. На
столе еще полбутылки коньяку, куда же ты пойдешь-то?

- Дурень, - обиделся Мещеряков. - Подавись ты своим коньяком. Я, между
прочим, задал тебе вопрос и до сих пор не получил ответа.

- Это про бороду, что ли?

- Нет, - в душе умиляясь собственному долготерпению, кротко произнес
Мещеряков. - Не про бороду. Плевать я хотел на твою бороду, если хочешь
знать.

- Хорош же я буду в заплеванной бороде, - огорченно сказал Забродов. -
Нет, борода отменяется. Ну тебя к дьяволу, верблюд, с тебя станется... - Он
вдруг сделался серьезным. - А на твой вопрос, Андрей, я уже ответил.

- Что-то не припомню, - сердито проворчал полковник, наполняя свою рюмку.

- А это потому, что вопрос не стоил ответа. К чему впустую сотрясать
воздух? Ты спросил, не может ли оказаться так, что террористов Масхадова и
Хаттаба инструктирует кто-то из наших спецов. Но ведь ответ очевиден! Ты
просто засиделся в кабинете, Андрей.

Смотайся на полигон, посмотри, как работают наши курсанты. Это тебе не
водители-камикадзе, которые таранят кирпичные стены на грузовиках со
взрывчаткой. Будь у этих сволочей хотя бы парочка настоящих спецов, мы
давным-давно вылетели бы из Чечни вверх тормашками. Ну, если не из Чечни, то
из Совета Европы наверняка, потому что тогда в Ичкерии пришлось бы воевать
по-настоящему.

- А сейчас там, по-твоему, в игрушки играют? - язвительно осведомился
Мещеряков.

Илларион в ответ только махнул рукой.

- Вот я и думаю, - повторил он, - не отпустить ли мне бороду? Хаттаб, в
отличие от тебя, обожает небритых мужчин. Заодно и подзаработаю. Куплю себе,
понимаешь, новый ?лендровер?, а то мой старикашка что-то барахлит в
последнее время... Да! И галстук тебе подарю!

- Трепач, - буркнул Мещеряков и залпом осушил рюмку.

Он не подал вида, но мысль о том, что мог бы натворить, воюя на стороне
Хаттаба, такой человек, как Забродов, заставила его содрогнуться. Пожалуй,
заданный Иллариону вопрос и в самом деле был чересчур поспешным и
недостаточно продуманным, решил полковник.

Впрочем, слова Иллариона навели его на мысль. Мещеряков задумчиво
подвигал нижней челюстью, прикидывая, с какой стороны лучше всего начать
атаку. Забродов, с откровенным любопытством наблюдавший за этой пантомимой,
выставил перед собой кверху острием метательный нож и отрицательно помахал
им из стороны в сторону, как указательным пальцем.

- Ни-ни, - проникновенно сказал он. - Ни боже мой. Даже и не думай,
никуда я не поеду. Чего я там не видел, в твоей Чечне?

- При чем тут Чечня? - буркнул Мещеряков, очень не любивший убеждаться в
том, что Забродов по-прежнему видит его насквозь. - Точнее, при чем тут ты?
Я и не думал предлагать тебе ничего подобного.

- Правда? - обрадовался Илларион. - А мне показалось... Ну, извини. Не
думал, и не надо. В самом деле, думающий полковник - это же нонсенс,
небылица вроде розового слона.

Мещеряков привычно пропустил этот выпад мимо ушей и немедленно нанес
ответный удар.

- И потом, староват ты уже для Чечни, - мстительно заключил он.

- Золотые твои слова, - невозмутимо согласился Забродов. - Стар, стар...
Очень стар...

- Супер стар, - закончил за него Мещеряков, и оба рассмеялись. - А
все-таки, - продолжал гнуть свое полковник, - если мы с тобой думали не об
одном и том же.., почему ты, в таком случае, небрит?

- Ты мне еще наряд вне очереди впаяй, - проворчал Илларион, - или пять
суток губы. Не успел я побриться, ясно? Неделю на озере сидел, а бритву,
черт бы ее побрал, дома оставил. Вернулся домой, дай, думаю, побреюсь... А
тут ты со своей чепухой.

- Ничего себе - чепуха! - обиделся Мещеряков. - Ну ты даешь, пенсионер.
Там люди гибнут, а он тут ножичками балуется и говорит, что это чепуха.

- Там гибнут солдаты, - поправил его Илларион. - Гибнут не по моей вине,
заметь, а в результате, скажем так, некомпетентности некоторых лиц.

- Вот ты бы это дело и изменил, - с преувеличенным энтузиазмом вставил
Мещеряков, наперед зная, каким будет ответ.

- Нет, Андрей, - негромко сказал Забродов, опускаясь в кресло и наливая
себе коньяка. - Нет, дружок. Этот номер у тебя не пройдет. Ты ведь знаешь,
однажды я уже пытался, как ты выразился, ?изменить?. Второй попытки уже не
будет. Помнишь, как в детском саду говорили? ?Рыбка передом плывет, а назад
не отдает?.

- Ты что же, в детский сад ходил? - с притворным изумлением спросил
Андрей.

- Представь себе. И в детский сад, и в среднюю школу, и на комсомольские
собрания...

- Постой-постой... ?Ты комсомолец? - Да! - Ужель не поумнеешь никогда?? -
уныло процитировал Мещеряков.

- Вот именно, - сказал Илларион. - А в Чечне грамотных ребят хватает и
без меня. И там, и здесь, в Москве, и вообще везде.

- А кто виноват? - агрессивно спросил Мещеряков, которому в последних
словах Иллариона почудилась замаскированная обида. - Ты вроде пассажира,
который повздорил с проводником, демонстративно сошел с поезда, а потом
стоит на перроне и удивляется, почему поезд пошел дальше без него. И нечего
хихикать! - прикрикнул он, потому что Забродов, вообразив себе описанный
полковником персонаж, действительно зашелся своим характерным беззвучным
хохотом. - Все принципиальность твоя дурацкая.

- Позволь, - снова делаясь серьезный, перебил его Забродов. -
Принципиальность дурацкой не бывает. Дурацкими бывают принципы, а я свои
принципы дурацкими не считаю. Ферштейн зи?

- Же компри, - морщась, как от зубной боли, ответил Мещеряков.
Переговорить Забродова во все времена было делом немыслимым.

- Кофе хочешь? - после длинной паузы спросил Илларион.

- Хочу, - буркнул Мещеряков.

- Тогда айда на кухню. Я тебе все приготовлю, а ты будешь следить, чтобы
не убежало.

- А ты?

- А я пойду побреюсь. Раз моя служба у Хаттаба все равно отменяется. -
Вот идиот, - вставая, проворчал Мещеряков. - Ради такого дела я готов все
приготовить сам. Или я, по-твоему, неспособен налить в турку воды и засыпать
туда кофе?

- Способен, - наполняя водой медную джезву, согласился Илларион. - Ты
способен, а я нет.