12
да, я совсем потерял голову. Тому минуло уже два года; теперь я думаю об
этом только, когда самому захочется, все приключение просто забавляет и
рассеивает меня. Что же до двух зеленых перьев, так это я еще объясню,
непременно объясню чуть позже.
меня в сторожке; она приходила, куда я ни скажу. "Здравствуй!" - кричала
она всегда первая, и я отвечал: "Здравствуй".
ты перепачкалась по дороге; как мне хочется поцеловать это пятно, ну
позволь мне его поцеловать. Все твое мне так дорого, я с ума по тебе
схожу. Я не спал нынче ночью.
чересчур много болтаю? Нет? Но ты сразу говори, если что не так. Иногда
мне кажется, что это не может кончиться добром...
не верь, а вот мне сейчас холодно; у меня вся спина леденеет, только я к
тебе подойду. Это от счастья.
хорошо. А пока давай я тебя похлопаю по спине, ты и согреешься.
спрашиваю, согрелась ли она.
- спросил я себя и подумал: поглядим.
молодой дамой, и она, сняла с себя белый шелковый платок и повязала мне на
шею. Вечером я ей сказал: завтра я верну вам платок, я отдам его
постирать. Нет, - отвечает она, - верните его теперь же, я так и сохраню
его, в точности так. И я отдал ей платок. Через три года я снова встретил
ту молодую даму. А платок? - спросил я. Она принесла платок. Он так и
лежал нестираный в бумаге, я сам видел.
красивый поступок.
думаю, только о тебе.
не нужно было, раз она думает только обо мне. Я нагнал ее.
прибавил: - Ты слишком хороша для меня, но спасибо тебе за то, что ты меня
не гонишь, бог наградит тебя, Эдварда. Я сам не знаю, что ты во мне нашла,
есть ведь столько других, куда достойней. Но зато я совсем твой, весь,
каждой жилкой и со всей своей бессмертной душою. О чем ты? У тебя на
глазах слезы.
бог наградит меня. Ты так говоришь, будто... Как я тебя люблю!
поцеловала.
на один со своей радостью. Потом я встревожился, побежал обратно к дороге
- посмотреть, не видел ли меня кто. Но там никого не было.
13
на дороге, сердце мое словно полно темным вином.
очаге и запахом жареной птицы. Они глухо стукаются о потолок, жужжат у
меня над ухом, так что по коже бегут мурашки, и усаживаются на мою белую
пороховницу. Я разглядываю их, они трепыхают крылышками и смотрят на меня
- мотыльки, древоточицы и шелкопряды. Иные похожи на летающие фиалки.
светлым-светло от насекомых, мириады шуршащих крыльев. Дальше, на опушке
собрались папоротники, и борец, и боярышник, я так люблю его мелкий цвет.
Слава тебе, господи, за каждый кусточек вереска, который ты дал мне
увидеть; они словно крошечные розы на обочине, и я плачу от любви к ним.
Где-то близко лесная гвоздика, я не вижу ее, я узнаю ее по запаху.
дышат. И мохнатые сумеречницы садятся на них, и они дрожат. Я хожу от
цветка к цветку, они словно пьяные, цветы пьяны любовью, и я вижу, как они
хмелеют.
простенькую юбку.
не нарадуюсь, и сердце мое не натешится, я все думаю о тебе. Ты самая
прекрасная девушка на этой земле, и я тебя целовал. Я, бывает, только
подумаю, что я тебя целовал, и даже краснею от радости.
одной только мысли. Этот ее взгляд из-под бровей, выгнутых высокими
дугами, и эта темная, милая кожа!
благодарю за то, что ты бодра и здорова. Знаешь, как-то раз на бале одна
юная дама все сидела и не танцевала, и никто ее не приглашал. Я был с ней
незнаком, но мне понравилось ее лицо, и я пригласил ее на танец. И что же?
Она покачала головой. "Фрекен не танцует?" - спросил я. "Представьте, -
ответила она, - мой отец был так хорош собой и мать моя была писаная
красавица, и отец любил ее без памяти. А я родилась хромая".
говорит, что у тебя взгляд зверя и когда ты на нее глядишь, она сходит с
ума. Ты как будто до нее дотрагиваешься.
думаю: мне нужна только одна-единственная, что-то она говорит о моем
взгляде?
сушилен.
отпраздную его отъезд. Ты был на Курхольмах? Мы возьмем с собой две
корзины с вином, дамы с пасторской усадьбы тоже едут, отец уже
распорядился насчет вина. Только ты не будешь больше глядеть на мою
подругу? Ведь правда? А то я ее не позову.
отрываясь смотреть мне в лицо, и я слышал, как она дышит. И темными,
черными стали у нее глаза.
закрываются, встает солнце, уже утро.
из виду; далеко-далеко она обернулась, и до меня слабо донеслось
"спокойной ночи!". И она исчезла. В ту же минуту отворилась дверь у
кузнеца, человек в белой манишке вышел, огляделся, надвинул шляпу на лоб и
зашагал в сторону Сирилунна.
14