словно проверяя, какое это произвело впечатление. Я и бровью не повел,
хотя это было для меня полной неожиданностью: мне нужны были
доказательства, а не заявления.
Я еще был любителем, выступал на Олимпиаде в Монреале, правда, не слишком
удачно. Теперь - профессионал, а нам еще не разрешено встречаться в
официальных матчах. Хотя, если так и дальше пойдет, то усилиями господина
Самаранча для профессионалов вскоре откроют и Олимпийские игры. Ну, это
так... Словом, мне понравился Добротвор-боксер, и я ему об этом признался
без обиняков. Мы жили в одном отеле. Поднялись к Виктору в номер и
проболтали почти до утра.
кей?
того - сегодня он нравится мне еще больше.
дело, вы не станете осуждать его, даже... даже узнав, что он, возможно,
специально, то есть сознательно взял в поездку эти лекарства.
Лед обиды сковал сердце: так бывало со мной всегда, когда доводилось
разочаровываться в человеке, которого любил.
этой операции слишком поздно, когда уже невозможно было предупредить
Виктора об опасности. Хотя, скажу без обиняков, не все ясно и мне самому,
но всех, кто приложил руку к этой истории, кажись, удалось вычислить...
объяснения! - Микитюк вернул должок.
Да, да, кокаин, если вам это не известно. У меня действительно пересохло в
горле. Эй! - Джон негромко, но как-то властно, уверенно окликнул официанта
в белых брюках. - "Сэвэн ап", два. - Официант чуть ли не стремглав кинулся
выполнять заказ, возвратился мигом с запотевшими баночками тонизирующего
напитка и высокими бокалами. - Еще чего нужно, Джон? - поинтересовался он
подобострастно.
буквально пожирая глазами моего собеседника.
всегда на виду. - Он усмехнулся, но без тщеславия, а пожалуй, даже с
грустинкой.
канадский боксер - имя его я пока называть не стану, поскольку не выяснил
еще до конца мотивы его поступка, а это может стать решающим фактором, - и
передал привет от меня. Маленькая деталь: я его об этом не просил...
Виктор оказал парню внимание: покатал по Москве, в Третьяковскую галерею
сводил - правда, нашему такая честь была ни к чему, он в своей жизни ни
разу не переступил порог музея. Словом, они сблизились, вы знаете, в
спортивном мире - в любительском, конечно, я ведь только в 26 лет после
победы на чемпионате мира перешел в профессионалы - люди сходятся
запросто. Когда они расставались, парень должен был попросить Виктора
привезти ему лекарство для тяжелобольной матери. У нас оно стоит очень
дорого. И это действительно так, а ему, студенту, приходится считать
каждый цент. Он указал и необходимое количество упаковок для курса
лечения... Умолчал лишь о самом важном - эфедрин в Канаде относится к
запрещенным наркотическим средствам и за провоз его можно угодить в
тюрьму.
самую примитивную ловушку, не так ли?
нужны лекарства. Тут он был правдив, и это обстоятельство, видимо,
позволило ему изложить свою просьбу с максимальной убедительностью...
предназначены ему и никому другому, что Виктор Добротвор никакой не
контрабандист наркотиками, а просто человек, взявшийся помочь другому в
беде?
растворился, испарился - подберите любое другое слово и вы будете правы.
Он действительно не оставил никаких следов! Всю эту подноготную мне
поведала его девушка, Мэри... Мы когда-то встречались с ней... но бокс для
меня был важнее... Так она, во всяком случае, решила. Парень оказался,
видать, покладистее и, полюбив, намеревался жениться... Но это уже
второстепенные детали...
историю?
случае. Виктору подобное заявление тоже не поможет. Кстати, он не поверит
и мне...
же я, набрав вторично номер его телефона, хотел объясниться, он вот что
сказал: "Я никого из вас видеть не желаю. С подонками не вожусь..." Вот
так я стал подонком в глазах Добротвора. Мне ничего другого не оставалось,
как встретиться с вами, Олег, и исповедаться в надежде, что вы как-нибудь
передадите мои слова Виктору.
очень важно. Спасибо вам, Джон...
ведь вы уезжаете...
Аэрофлота. Ровно через девять дней. У меня останется почти сутки
свободного времени...
телефону 229-35-71, спросите Анатолия Власенко: он будет в курсе...
наша встреча, хотя она и носила несколько односторонний характер, -
сказал, поднявшись и крепко пожимая мне руку, рыжеволосый "брюнет" Джон
Микитюк, украинец, не говоривший на родном языке, к которому я
почувствовал искреннюю симпатию.
переливались мириады крупных кристаллических снежинок. Снег лежал на
крышах домов, устилал Мейн-стрит - главную улицу этой двукратной
олимпийской столицы, присыпал елочки у входа в украшенный затейливой
резьбой бело-розовый особнячок под названием "Отель "Золотая луна".
созерцания зубодробительных телеподробностей схватки где-то на
нью-йоркской улице, нажал кнопку дисплея, и на экране появилась надпись:
"Олег Романько, СССР, 17-26 декабря, "Золотая луна", отдельный номер, 42
доллара, без удобств". Американец молча взглянул на меня и, увидев готовый
сорваться с моих уст вопрос, предупредил его: "Мейн-стрит, 18". И вновь
углубился в сопереживание с героями боевика: он болел, как мне показалось,
и за "красных", и за "белых".
ледовым стадионом, как его называли в 1980-м, когда здесь проходила зимняя
Олимпиада, а в подтрибунном помещении крытого катка, где завтра выйдут на
старт первые соискатели наград.
мной чуть не полмира, я выбрался по широкой бетонной лестнице из душного
тесного зальца и полной грудью вдохнул легкий, морозный, пахнущий арбузами
воздух. Не знаю, как на кого, но на меня первый снег действует как допинг:
жилы переполняются силой, сердце стучит мощно и ровно, как некогда, когда
доводилось выходить на старт, шаг выходит пружинящий, надежный. Наверное,
мне следовало бы заняться каким-нибудь зимним видом спорта, лучше,
конечно, горными лыжами, да теперь об этом жалеть поздно - моя спортивная
карьера давным-давно позади.
на американский фильм (трофейный, естественно, ведь именно благодаря
победе над гитлеровской Германией в Советском Союзе увидели шедевры
мирового кино чуть ли не за четверть века) "Серенада солнечной долины",
где знаменитая, да что там - легендарная норвежская фигуристка Соня Хенни
демонстрировала свои умопомрачительные фигуры на фоне умопомрачительной
красоты местных гор, в пучках почти физически ощутимых лучей солнца, под
чарующие звуки музыки Глена Миллера. Это была потрясающая симфония любви,