будто чёрт дёргает смотреть куда не надо. Как это говорят - спинно-мозговая
реакция. Иногда она выручает, иногда - наоборот. Не знаю, как оценить её
воздействие на этот раз, потому что, обернувшись, я увидел в тридцати метрах
от вахты серебристый "Опель". Хорошо это или плохо, я в тот момент как-то не
сообразил. Но ноги автоматически понесли всё остальное моё тело назад, к
проходной. Неосновной инстинкт. Вопреки разуму и подсознательному желанию
убраться подальше, сесть на трамвай, вернуться в кабинет и никуда не лезть.
персона такая? Может, знаменитость?
которая в тот момент накрыла меня с головой, заставив, вместо того чтобы
спокойно рассмотреть указующие стрелки на стенах, нестись наверх по первой
попавшейся лестнице, в результате чего я, естественно, сразу заблудился.
переходов, и поэтому палату белогорчични-ков, или как там правильно, я снова
нашёл лишь минут через десять. Оказавшись у заветной двери, я что было сил
принялся жать звонок, постукивая при этом ногой по косяку.
влетел в зал. Уже не обращая никакого внимания на людей-призраков, а лишь
бесцеремонно расталкивая их локтями, я добежал до третьей палаты и, застыв у
двери, прислушался. Однако расслышать что-либо мне не давали вопли обиженной
санитарки и ругань белогорчичников. Тогда, решив, что незачем понапрасну
терять время, я распахнул дверь и заскочил внутрь. Сосед всё так же спал,
уткнувшись в стену, но вот Максимов уже не сидел, а лежал, при этом
судорожно размахивая руками, разевая рот как рыба без воздуха и что-то там
хрипя. На белой больничной рубахе, в районе сердца, алели два пятна. Значит,
если я ещё не совсем позабыл высшую математику, именно столько ранений
несколько минут назад получил этот бедняга. Не умер сразу - это, конечно,
плюс. Надо бы помощь оказать. Я, не сводя с Максимова глаз, открыл
"дипломат" и достал чистый лист. Максимов, кажется, заметил меня, потому что
разом перестал трясти руками и стонать. Я нагнулся к нему.
указав на тумбочку у кровати, снова захрипел.
груди.
свою подпись и закрыл глаза. Из двух глубоких ран на груди пульсирующими
толчками выплёскивалась кровь. Я схватил простыню, разорвал, положил два
куска на раны и, выскочив из палаты, прокричал:
обычную резиновую грелку. Встряхнув её, я понял, что она не пуста и
наполнена совсем не водой. Сунув её под тулупчик, то есть совершив мелкое
хищение государственного имущества, я выбежал из палаты.
архитектора, наконец оказался на улице. "Опеля", конечно, уже и след
простыл. И только тут я понял, каким лохом на деле являюсь. У меня и раньше
бывали проколы, но сейчас... Борцу с преступностью такого гигантского уровня
это просто непростительно. Мало того, что я не запомнил номер машины, так
ещё вместо того, чтобы просто постоять у проходной и тормознуть тех, кто
оттуда выйдет, понёсся сло-мя голову в палату. И остался с носом. Хотя нет,
не с носом, с грелкой.
грелки, сверкнув на солнце, вывалился какой-то странный предмет. Я нагнулся,
начинающими замерзать пальцами разрыл снег и поднял с земли настоящее
произведение ювелирного искусства - золотой массивный перстень с монограммой
"МК" на прямоугольной площадке. Сунув его в карман, я размахнулся и
зашвырнул грелку за забор, вернув таким образом государству похищенное
имущество. После чего, немного отдышавшись, вернулся назад в больницу,
Именно эту философскую истину я пытался развить, сидя в своём кабинетике,
накрывшись тулупом и пуская в пространство белый пар дыхания. Кто-то
каким-то образом узнал, что мистер Максимов залёг в психушку, несмотря на
то, что знали об этом только я и его мать. Вот как раз и те двое, о которых
упоминалось в пословице, а значит, есть ещё и свинья.
убийства Комарова он влетел в больницу, перед этим отсутствуя дома. По всему
получалось, что именно он стрелял в Мишу, не исключено, что на пару с
владельцем "Опеля". Но его убийство рубило все концы. Кстати, забыл
сообщить, что по моему возвращению в палату Максимов был уже мёртв, несмотря
на оказанную мной квалифицированную первую помощь. И ещё этот перстенёк с
таинственными инициалами.
моего визита в двери позвонили два молодых человека, лиц которых она не
запомнила, и, предъявив удостоверения сотрудников милиции, спросили, где
лежит Максимов.
палату. Товарищи находились там минуты три, после чего, поблагодарив
медсестру, вышли. Естественно, она не запомнила ни фамилий, ни должностей.
Хорошо хоть запомнила, что один был одет в малиновый пуховик. Учитывая, что
полгорода ходило в таких пуховиках, примета прекрасная.
работе подключился убойный отдел Главка, меня допросили, а я всё честно
рассказал, "забыв" упомянуть, однако, о двух чистых листах с подписями
покойных, золотой гайке с вензелем и об "Опеле" в придачу. А посему меня
теперь не волнует, раскроют там эти убийства или нет, хотя формально
обязанности по убийству Комарова лежали на мне, но только формально, поэтому
можно садиться и писать бумаги, а ищут пускай другие. В конце концов, мне до
пятницы со всеми долгами рассчитаться надо. Не разорваться же мне. Так что
сейчас открою сейф и начну строчить, ни в какие заморочки больше не влезая.
Хватит. Главный принцип нашего общества - не высовывайся, что бы ни
случилось. Сиди и смотри "Поле чудес", Марианну там какую-нибудь или бумаги
пиши. Грабят пускай, убивают, мы ничего не видим и не хотим знать. Вам надо
- вы и копайтесь.
Ты-то - не все. Как в одной восточной сказке - мир держится на людях,
которые не живут, как все. Которые ломают глупые законы, смеются над
маразма-тическими устоями и не боятся поступать так, как считают нужным. Что
толку от бумажки, которая сто лет пролежит в сейфе и истлеет в конце концов.
А все сидят и пишут эти бумажки. Все. Потому что это очень удобно. Не надо
бегать, нервничать, рисковать. Сиди себе и пиши. Зачем же мы тогда нужны?
Научи писать первоклассника, посади за стол и пусть пишет - разницы никакой.
Инстинкт. Который тянет из кабинета, заставляет забывать всё, кроме одного -
найти. Узнать. Достать. Я ненавижу этот инстинкт. Но это ни на что не
влияет. Он либо есть, либо его нет. У меня он есть.
смотрят, а ты сидишь и голову ломаешь. Ну, придумай что-нибудь. Безвыходных
положений не бывает, просто надо получше поискать.
Невский, я направился на так называемую Галеру у Гостиного Двора, надеясь
встретить кого-нибудь из старых знакомых, ориентирующихся в преступной
среде.
самом деле, всё идёт по написанному сценарию, подчиняясь невидимому
режиссёру. Железные законы. Не хочу утомлять вас словесной игрой, возьмите
газету и прочитайте про это всё сами. Моя задача - найти знакомое лицо, с
которым можно пошептаться. Поэтому я шёл по Га-лёре, пристально всматриваясь
в прохожих.
лично, ввиду проживания сё на моей территории. Вернее, его. Марк Сергеевич
Шварц. Солидный мужчина пятидесяти лет, неизвестно какой национальности,
имеющий за спиной десять лет усиленного режима по самой творческой статье -
мошенничество. Всего - ходки три на зону.
- Кио позавидует. Помню, был у нас один на территории. Снимет в старом доме
ручки внутри лифта на первых двух этажах и идёт клиента искать. Изображает
покупателя аппаратуры или ещё кого. Видит лоха, предлагает сходить к себе
домой за деньгами. Вместе в подъезд входят. Жулик дверь в лифт открывает,
коробку с аппаратурой берёт, якобы помочь, а лоха вперёд пропускает. Затем
двери захлопывает и бежать. Человек дверь открыть хочет, да не может. Он на
второй этаж жмёт, а там тоже ручки нет. Пока до третьего доберётся и вниз по
ступенькам сбежит, мошенника и след простыл.
и доказать-то практически невозможно. Но это отдельная тема, я опять
отвлёкся.
полиэтиленовый пакет и изображая безобидного рассеянного пенсионера,
решившего купить подарок внучке.
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Березин Федор
Флинт Эрик
Конан-Дойль Артур
Шилова Юлия