Чтение 6–й страницы книги ~Берилловая диадема~

там, вдали, виднелся при свете луны чей-то темный силуэт.

Сэр Джордж Бэрнвелл попытался бежать, но Артур догнал его.
Между ними завязалась борьба. Ваш сын тянул диадему за один
конец, его противник -- за другой. Ваш сын ударил сэра Джорджа
и повредил ему бровь. Затем что-то неожиданно хрустнуло, и
Артур почувствовал, что диадема у него в руках; он кинулся
назад, закрыл окно и поднялся в вашу комнату. Только тут он
заметил, что диадема погнута, и попытался распрямить ее. В это
время вошли вы.

-- Боже мой! Боже мой! -- задыхаясь, повторял банкир.

-- Артур был потрясен вашим несправедливым обвинением.
Ведь, напротив, вы должны были бы благодарить его. Он не мог
рассказать вам правду, не предав Мэри, хотя она и не
заслуживала снисхождения. Он вел себя как рыцарь и сохранил
тайну.

-- Так вот почему она упала в обморок, когда увидела
диадему! -- воскликнул мистер Холдер. -- Бог мой, какой же я
безумец! Ведь Артур просил отпустить его хотя бы на пять минут!
Бедный мальчик думал отыскать отломанный кусок диадемы на месте
схватки. Как я ошибался!

-- Приехав к вам, -- продолжал Холмс, -- я в первую
очередь внимательно осмотрел участок возле дома, надеясь
что-нибудь обнаружить. Снега со вчерашнего вечера не выпадало,
а сильный мороз должен был хорошо сохранить следы на снегу. Я
прошел по дорожке, которой подвозят продукты, но она была
утоптана. Но неподалеку от двери в кухню я заметил следы
женских ботинок; рядом с женщиной стоял мужчина. Круглые
отпечатки показывали, что одна нога у него деревянная.
По-видимому, кто-то помешал их разговору, так как женщина
побежала к двери: носки женских ботинок отпечатались глубже,
чем каблуки. Человек с деревянной ногой подождал немного, а
затем ушел. Я тут же подумал, что это должно быть, горничная и
ее поклонник, о которых вы говорили. Так оно, и оказалось. Я
обошел сад, но больше ничего не заметил, кроме беспорядочных
следов, разбегавшихся во всех направлениях. Это ходили
полицейские. Но когда я дошел до дорожки, которая вела к
конюшне, вся сложная история этой ночи открылась мне, будто
написанная на снегу.

Я увидел две линии следов: одна из них принадлежала
человеку в ботинках, другая, как я с удовлетворением заметил,
-- человеку, бежавшему босиком. Я был уверен, что эта вторая
линия -- следы вашего сына. Впоследствии ваши слова подтвердили
правильность моего предположения.

Первый человек спокойно шагал туда и обратно, второй
бежал. Следы бежавшего отпечатались там же, где шел человек в
ботинках. Из этого можно было сделать вывод, что второй человек
преследовал первого. Я пошел по следам человека в ботинках. Они
привели меня к окну вашей гостиной; здесь снег был весь
истоптан, очевидно, этот человек кого-то долго поджидал. Тогда
я направился по его следам в противоположную сторону. Они
тянулись по дорожке примерно на сотню ярдов. Потом человек в
ботинках обернулся -- в этом месте снег был сильно истоптан,
словно шла борьба. Капли крови на снегу свидетельствовали о
том, что это так и было. Затем человек в ботинках бросился
бежать. На некотором расстоянии я снова заметил кровь; значит,
ранен был именно он. Я пошел по тропинке до самой дороги; там
снег был счищен и следы обрывались.

Вы помните, что, войдя в дом, я осмотрел через лупу
подоконник и раму окна гостиной и обнаружил, что кто-то вылезал
из окна. Я заметил также очертание следа мокрой ноги, то есть
человек залезал и обратно. После этого я уже был в состоянии
представить себе все, что произошло. Кто-то стоял под окном, и
кто-то подал ему диадему. Ваш сын видел это, бросился
преследовать неизвестного, вступил с ним в борьбу. Каждый из
них тянул сокровище к себе. Тогда-то и был отломан кусок
диадемы. Артур поспешил с диадемой домой, не заметив, что у
противника остался обломок. Пока все понятно. Но возникал
вопрос: кто этот человек, боровшийся с вашим сыном, и кто подал
ему диадему?

Мой старый принцип расследования состоит в том, чтобы
исключить все явно невозможные предположения. Тогда то, что
остается, является истиной, какой бы неправдоподобной она ни
казалась.

Рассуждал я примерно так: естественно, не вы отдали
диадему. Значит, оставались только ваша племянница или
горничные. Но если в похищении замешаны горничные, то ради чего
ваш сын согласился принять вину на себя? Для такого
предположения нет оснований. Вы говорили, что Артур любит свою
двоюродную сестру. И мне стала понятна причина его молчания: он
не хотел выдавать Мэри. Тогда я вспомнил, что вы застали ее у
окна и что она упала в обморок, увидав диадему в руках Артура.
Мои предположения превратились в уверенность.

Но кто ее сообщник? Разумеется, это мог быть только ее
возлюбленный. Лишь под его влиянием она могла так легко забыть,
чем обязана вам. Я знал, что вы редко бываете в обществе и круг
ваших знакомых ограничен. Но в их числе сэр Джордж Бэрнвелл. Я
и прежде слышал о нем как о человеке крайне легкомысленном по
отношению к женщинам. Очевидно, это он стоял под окном и только
у него должны находиться пропавшие бериллы. Артур узнал его, и
все же сэр Джордж считал себя в безопасности, ибо был уверен,
что ваш сын не скажет ни слова, чтобы не скомпрометировать свою
собственную семью.

Ну, а теперь элементарная логика подскажет вам, что я
предпринял. Переодевшись бродягой, я отправился к сэру Джорджу.
Мне удалось познакомиться с его лакеем, который сообщил, что
его хозяин накануне где-то расшиб до крови голову. Мне удалось
раздобыть у него за шесть шиллингов старые ботинки сэра
Джорджа, с которыми я отправился в Стритем и убедился, что
ботинки точно соответствуют следам на снегу.

-- Вчера вечером я видел какого-то бродягу на тропинке, --
сказал мистер Холдер.

-- Совершенно верно, это был я. Я понял, что сэр Джордж в
моих руках. Нужен был большой такт, чтобы успешно завершить
дело и избежать огласки. Этот хитрый негодяй понимал, как
связаны у нас руки.

Вернувшись домой, я переоделся и отправился к сэру
Джорджу. Вначале он, разумеется, все отрицал, но когда я
рассказал в подробностях, что произошло той ночью, он стал
угрожать мне и даже схватил висевшую на стене трость. Я знал, с
кем имею дело, и мигом приставил револьвер к его виску. Тогда
он образумился. Я объявил ему, что мы согласны выкупить камни
по тысяче фунтов за каждый. Тогда-то он впервые обнаружил
признаки огорчения.

-- Черт побери! Я уже отдал все три камня за шестьсот
фунтов! -- воскликнул он.

Пообещав сэру Джорджу, что против него не будет возбуждено
судебное расследование, я узнал адрес скупщика, поехал туда и
после долгого торга выкупил у него камни по тысяче фунтов
каждый. Затем я отправился к вашему сыну, объяснил ему, что все
в порядке, и к двум часам ночи после тяжкого трудового дня
добрался домой.

-- Благодаря вам в Англии не разразился огромный скандал,
-- сказал банкир, поднимаясь с кресла. -- Сэр, у меня нет слов,
чтобы выразить свою признательность. Но вы убедитесь, что я не
забуду того, что вы сделали для меня. Ваше искусство
превосходит всякую фантазию. А сейчас я поспешу к моему
дорогому мальчику и буду просить у него прощения за то, что так
с ним обошелся. Что же касается бедняжки Мэри, то ее поступок
глубоко поразил меня. Боюсь, что даже вы с вашим богатым опытом
не сможете разыскать ее.

-- Можно с уверенностью сказать, -- возразил Холмс, -- что
она сейчас там же, где сэр Джордж Бэрнвелл. Несомненно также и
то, что, как бы ни расценивать поступок вашей племянницы, она
будет скоро наказана.