пропавший! Я знаю его, я видел фотографию!
решившего не противиться судьбе.
здесь?
вас теперь обвинить невозможно. Вас могли бы обвинить, пожалуй,
только в попытке совершить самоубийство,-- сказал инспектор,
усмехаясь. -- Я двадцать семь лет служу в полиции, но ничего
подобного не видел.
совершено не было и, следовательно, я арестован незаконно.
Холмс. -- Вы напрасно не доверились жене.
Я не хотел, чтобы они стыдились отца. Боже, какой позор! Что
мне делать?
его по плечу.
конечно, не избежать огласки, -- оказал он. -- Но если вам
удастся убедить полицию, что за вами нет никакой вины, газеты
ничего не узнают. Инспектор Брэдстрит может записать ваши
показания и передать их надлежащим властям, и дело до суда не
дойдет.
охотно перенес бы заточение, даже смертную казнь, лишь бы не
опозорить детей раскрытием моей несчастной тайны! Вы первые
услышите мою историю...
превосходное образование. В юности я много путешествовал,
работал на сцене и, наконец, стал репортером одной вечерней
лондонской газеты. Однажды моему редактору понадобилась серия
очерков о нищенстве в столице, и я вызвался написать их. С
этого и начались все мои приключения. Чтобы добыть необходимые
для моих очерков факты, я решил переодеться нищим и стал
попрошайничать. Когда я был еще актером, я славился умением
гримироваться. Теперь это умение пригодилось. Я раскрасил себе
лицо, а для того чтобы вызывать побольше жалости, намалевал на
лице шрам и с помощью пластыря телесного цвета изуродовал себе
губу, слегка приподняв ее. Затем, надев лохмотья и .рыжий
парик, я сел в самом оживленном месте Сити и принялся под видом
продажи спичек просить милостыню. Семь часов я просидел не
вставая, а вечером, вернувшись домой, к величайшему своему
изумлению, обнаружил, что набрал двадцать шесть шиллингов и
четыре пенса.
некоторое время спустя, мне предъявили вексель, по которому я
поручился уплатить за приятеля двадцать пять фунтов. Я понятия
не имел, где достать эти деньги, и вдруг мне в голову пришла
отличная мысль. Упросив кредитора подождать две недели, я взял
на работе отпуск и провел его в Сити, прося милостыню. За
десять дней я собрал необходимую сумму и уплатил долг. Теперь
вообразите себе, легко ли работать за два фунта в неделю, когда
знаешь, что эти два фунта ты можешь получить в один день,
выпачкав себе лицо, положив кепку на землю и ровно ничего не
делая?
наживе, но страсть к деньгам в конце концов победила. Я бросил
работу и стал все дни проводить на давно облюбованном мною
углу, вызывая жалость своим уродливым видом и набивая карманы
медяками.
низкопробного притона на Суондем-лейн, в котором я поселился.
Каждое утро я выходил оттуда в виде жалкого нищего, и каждый
вечер я превращался там в хорошо одетого господина, я щедро
платил этому ласкару за его комнаты, так как был уверен, что он
никому ни при каких обстоятельствах не выдаст моей тайны.
Лондоне есть хоть один нищий, зарабатывающий по семисот фунтов
в год, а я зарабатывал и больше. Я навострился шуткой
парировать замечания прохожих и скоро прославился на все Сити.
Поток пенсов вперемешку с серебром сыпался на меня непрестанно,
и я считал неудачными дни, когда получал меньше двух фунтов.
Чем богаче я становился, тем шире я жил. Я снял дом за городом,
я женился, и никто не подозревал, чем я занимаюсь в
действительности. Моя милая жена знает, что у меня есть
какие-то дела в Сити. Но какого рода эти дела, она не имеет ни
малейшего представления.
себя в комнате, как вдруг, выглянув в окно, увидел, к своему
ужасу, что жена моя стоит на улице и смотрит прямо на меня. Я
вскрикнул от изумления, поднял руки, чтобы закрыть лицо, и
кинулся к моему соучастнику ласкару, умоляя его никого ко мне
не пускать. Я слышал внизу голос жены, но я знал, что подняться
она не сможет. Я быстро разделся, натянул на себя нищенские
лохмотья, парик и разрисовал лицо. Даже жена не могла бы узнать
меня в этом виде.
обыскать и тогда моя одежда выдаст меня. Я распахнул окно,
причем второпях задел раненый палец (я поранил себе палец утром
в спальне), и из ранки опять потекла кровь. Потом я схватил
пиджак, набитый медяками, которые я только что переложил туда
из своей нищенской сумы, швырнул его в окно, и он исчез в
Темзе. Я собирался швырнуть туда и остальную одежду, но тут ко
мне ворвались полицейские и через несколько минут, вместо того
чтобы быть изобличенным как мистер Невилл Сент-Клер, я оказался
арестованным как его убийца.
я отказывался от умывания. Зная, что жена будет очень
тревожиться обо мне, я тайком от полицейских снял с пальца
кольцо и передал его ласкару вместе с наскоро нацарапанной
запиской, в которой я сообщал ей, что мне не угрожает никакая
опасность.
Брэдстрит,-- и ему, видимо, никак не удавалось отправить
записку незаметно. Он, вероятно, передал ее какому-нибудь
матросу, завсегдатаю своего притона, а тот в течение нескольких
дней все забывал опустить ее в ящик.
Но неужели вас никогда не привлекали к суду за нищенство?
сказал Брэдстрит. -- Если вы хотите, чтобы полиция замяла эту
историю, Хью Бун должен исчезнуть.
какую только может дать человек.
-- Но если вас заметят опять, мы уже не станем скрывать
ничего... Мы очень признательны вам, мистер Холмс, за то, что
вы раскрыли это дело. Хотел бы я знать, каким образом вы
достигаете подобных результатов.
посидеть на пяти подушках и выкурить полфунта табаку... Мне
кажется, Уотсон, что, если мы сейчас поедем на Бейкер-стрит, мы
поспеем как раз к завтраку.