АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- А почему, - спросил Мудашев, поднимая голову от бумаг, - у вас,
капитан, не подшит ответ на запрос в Петрозаводское управление?
- Потому, что они не дали ответа. Полковник посмотрел на меня поверх
очков и сказал:
- То есть как?
- Этот вопрос нужно задать им, товарищ полковник.
- Интересно... как же выработаете, оперуполномоченный?
- Сам не пойму, - ответил я. - Но дело-то ведь раскрыто, товарищ
полковник. Даже без их ответа на запрос. Преступники в СИЗО отдыхают... В
чем проблема?
Мудашев провел рукой по черным как смоль, без единой сединки, волосам,
откинулся на спинку стула.
- Проблема, - сказал он значительно, - в отношении к делу. В СИЗО
преступники или не в СИЗО - это второй вопрос.
- Действительно, - согласился я. - Подумаешь, ерунда какая: раскрыли
банду, у которой как минимум шесть грабежей, разбой и убийство. Это,
конечно, вопрос второй. А то, что бумажки в деле нет, - это первый.
- Вы, Петрухин, сколько лет в розыске? - доброжелательно спросил Мудашев.
Я ответил.
- Странно, - сказал он. - Очень странно, что за столько лет работы вы не
поняли: в нашем деле мелочей не бывает.
В нашем деле, сказал он. В НАШЕМ деле. Я вспомнил, как мы работали по
этим отморозкам. Сколько было потрачено времени, сил и здоровья. Вспомнил,
как гнали их по обледеневшим крышам на Охте, и Валька сорвался, сломал руку
и, три ребра... В НАШЕМ ДЕЛЕ, сказал полковник Мудашев. Ну нормально!
- ...как только вы, Петрухин, открыли сейф, - доносился откуда-то
издалека голос полковника, - я сразу обратил внимание что у вас в сейфе клей
лежит. А ведь не положено.
- Что, простите?
- Клей, говорю, в сейфе держать не положено. Не хотел на этом заострять
ваше внимание. Зачем буквоедством заниматься? Мелочь в сущности. Но теперь
вижу, что это, скорее, ваш стиль. Этакая присущая вам неряшливость. Я буду
вынужден зафиксировать это в отчете.
И вот тут я понял: все! Все, не могу я больше. НЕ МОГУ. Перед глазами
встало лицо Тамары - Костылевой жены. И улица Некрасова в снежной пелене...
И разрушенная улица Грозного, в который я уехал "лечиться" от улицы
Некрасова. Шестнадцать лет я приземлял преступников всех мастей. При
задержаниях часто слышал от них: мент. Мусор. Козел. Сволочь. Легавый... Я
на них не обижался. Все нормально: я мент - он жулик. За что ему меня
любить? За последние несколько дней я услышав те же слова от нормальных
людей - от двух жен шин, связавших свою жизнь с сотрудниками милиции.
- ...начинается с элементарной неряшливости в делах, а заканчивается
выстрелом в своего товарища.
- Что? - спросил я. Видимо, я изменился в лице, когда понял смысл слов
Мудашева. - Что вы сказали?
- Да вы успокойтесь, капитан. Я знаю, что по результатам служебного
расследования к вам претензий нет. Но,
- Товарищ полковник, - перебил я. - Позвольте кое-что уточнить.
- Да? - доброжелательно спросил Мудашев. Он вообще очень доброжелательно
ко мне отнесся. Без лишнего буквоедства. Просто хотел как старший, более
опытный товарищ помочь мне в НАШЕМ деле. - Да? Слушаю вас, капитан.
- Пошел ты на х..., товарищ, Мудашев.
***
В кабинет к Паше я вошел спустя час после объяснения с Мудашевым. За это
время я успел тяпнуть сто граммов в разливухе, потом посидел в сквере на
теплом апрельском солнышке, выпил бутылку пива. Потихоньку отошел,
успокоился... потом вернулся в управу.
Паша был, конечно, уже в курсе. На меня он посмотрел шальными глазами:
видно, ему уже тоже досталось.
- Сядь, - сказал он мне с плохо скрываемым гневом.
Я опустился на стул. Паша снял очки и бросил их на бумаги.
- Ты что себе позволяешь?
- Да, в общем-то, ничего особенного.
- Ни х... себе! Ничего особенного? Мудашев сейчас сидит в кабинете у
Петровича. Там знаешь что?
- Догадываюсь, - пожал я плечами.
- Догадываюсь... Да хер ты догадываешься! Петрович валидол сосет.
- Может, ему лучше задницу у Мудашева полизать?
- Молчать! - закричал Паша и хватил кулаком по столу. Очки подпрыгнули.
Сильно он кулаком врезал, и это его немножко отрезвило. Он посмотрел на меня
изменившимися глазами и сказал:
- Вылетишь, к черту, со службы, Борисыч. Ты что?
- А я, собственно, с этим к тебе и пришел, - ответил я тогда и положил на
стол удостоверение, потом - пистолет и печать. Следовало сдать и "сбрую", но
было лень снимать куртку и пиджак... Паша враз успокоился, закурил и
протянул мне пачку. Я тоже закурил.
- Ну... ты чего это, Дима? - спросил он.
- Надоело, Пал Григории. Надоело... ты понимаешь? Выслушивать нравоучения
от мудашевских надоело.
- Всем надоело, - сказал Паша. Он вообще-то нормальный мужик и толковый
опер. Своих всегда как мог перед начальством прикрывал. - Всем надоело.
Думаешь, мне это нравится?
- Нет, - ответил я, - я так не думаю.
- Ну вот... а я их не посылаю, терплю.
- А я не хочу, Паша. Дай-ка лист бумаги.
- Зачем? - спросил Паша.
- Заявление написать, - сказал я и потянулся через стол к стопочке чистых
листов, но он положил на стопку ладонь и строго произнес:
- Не дури.
Потом втянул носом воздух, неодобрительно хмыкнул и повторил:
- Не дури, Димка. Иди проспись, а завтра сутра - как штык! Будем этого...
Мудашева коньяком поить и извиняться.
- Я извиняться не буду. Дай, Пал Григорич, бумагу, и я напишу заявление
по собственному.
- Не дам!
- Ну, как знаешь, - пожал я течами, встал и пошел к двери.
- Димка! По статье уволим... вернись.
Но возвращаться я не стал. Я вышел из Пашиного кабинета и пошел по
коридору. На лестнице стояли и разговаривали Батя и Мудашев. На меня они
посмотрели как... не знаю уж как... но, в общем, не очень дружественно.
Посмотрели и ничего не сказали. Насвистывая, я спустился вниз и вышел на
улицу. Ярко светило солнце.
Вот так я расстался с уголовным розыском.
***
Вот так я расстался в розыском. И запил. Впрочем, сначала встретился со
своей агентессой. С той, которая навела меня на Волчка с Татарином.
Агентессу звали Марина, и она была наркоманкой. Марину я официально не
оформлял, работал с ней "накоротке". Стимул у нее был один - наркотики. Два
года назад, когда мы с ней "законтачили", она путанила, уже вовсю сидела на
игле. За два года потребная ей доза выросла в десять раз! Теперь ежедневно
ей требовалось около грамма героина! Путанить, конечно, уже не могла... да и
"товарный вид" безвозвратно потеряла.
Я позвонил ей из уличного таксофона, договорился о встрече. Она первым
делом спросила: есть? Когда-то у нас были нормальные человеческие отношения.
Но это совсем другая история.
Мы встретились в скверике, в квартале от ее хаты, давно превратившейся в
притон. Я передал ей два чека и двести рублей. Для нее - ничто, но больше я
ничего не мог сделать.
Объяснил ей ситуацию, предложил поработать с Валькой.
- Не, - сказала Марина, - не буду. Да и осталось мне недолго, Митя. Ты же
видишь.
- Может, полечишься? - спросил я. Сам знал, что ерунду говорю.
- Не, не вставляет. Да и смысла нет, СПИД у меня нашли.
- Понятно, - сказал я. - Жаль.
- Мне - нет. Я уже устала, Мить. Хочу, чтобы поскорее... Сколько уже
народа зажмурилось, а меня все никак Бог не приберет. Но теперь уж скоро.
Чувствую. Ну... бывай, что ли?
Мы разошлись. Когда я отошел метров на десять, Марина вдруг окликнула
меня:
- Митя.
Я обернулся, посмотрел на ее иссохшую фигуру в грязном плаще, на
истощенное лицо. Марина подошла, взялась за пуговицу на моей куртке. Я уже
знал, что она хочет сказать. Про наркомана всегда все знаешь... у них один
интерес.
- Дай еще на дозу, - попросила она. Я сунул пятьдесят рублей из своих
денег. Не прощаясь, она повернулась и ушла. Против солнца силуэт Марины был
совсем черным.
***
После разговора с Брюнетом Петрухин зашел в кафе напротив метро.
В кафе Дмитрий принял сто граммов и пивка, потом еще сто граммов... потом
продолжил дома. Короче, получилось как вчера.
Утром было отвращение к себе, к человечеству и к водке. А первой мыслью:
надо тормозить! Кровь из носа, а надо тормозить, пока не отвезли в
Скворешник или на Пряжку... С этими мыслями он просыпался уже неделю. Была в
Страницы: 1 2 3 4 5 [ 6 ] 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
|
|