Чтение 6–й страницы книги ~Бумеранг~

тихонько, чтобы дружки не запаниковали. Медлить нечего.

-- Да, пожалуй...

-- Опять в сомнениях? Купаться надо, Паша, купаться!

x x x

На сквере рядом со сказочными избушками и прочими подобными атрибутами
в песочнице весело возятся оба маленьких Барсукова. Сам он, сидя на
скамейке, слушает по транзистору репортаж о футбольном матче. Марат следит
за Барсуковым, выжидая удобного момента для знакомства. Взглянув на часы,
подходит.

-- По-прежнему три -- два? -- азартно спрашивает он. -- Минуты полторы
до конца?

Барсуков кивает. Марат присаживается рядом, оба поглощены событиями на
стадионе. Но вот раздается рев болельщиков -- матч окончен. Барсуков
выключает приемник, и они с Маратом обмениваются обычными в таких случаях
фразами.

Тут плаксики, надумав что-то новое, приносят и складывают к ногам отца
ведерки и лопатки.

-- Пап, мы на горку!

-- Валяйте.

-- Неотразимая пара! -- говорит Марат. -- Люблю ребенков, а своих нет.

-- Отчего? -- без особого интереса спрашивает Барсуков.

-- Не женат. То есть был, но... жестокая это проблема... А почему они
не в детском саду?

-- То и дело простужаются. Отведу завтра.

-- Простуда -- бич городских детей. Единственное радикальное средство
-- несколько сезонов подряд на юге.

-- У всех свои рецепты.

-- Нет-нет!.. Простите, как вас зовут?

-- Алексей. Леша.

-- Марат.

Он протягивает руку, и Барсуков отвечает тем же.

-- Поверьте, Леша, юг -- это спасение. Меня самого только тем на ноги и
поставили. Во младенчестве был довольно хилым существом. Не похоже?

-- Да, теперь не скажешь.

-- Сначала гланды, потом бронхи, потом легочные явления.

Марат напал на безошибочную тему: Барсуков обеспокоился, затосковал.

-- Я готов ради них в лепешку, -- говорит он. -- Но несколько
сезонов...

-- Леша, если упустите сейчас, то на всю жизнь угнетенное дыхание,
серьезный спорт недоступен. А ведь растут будущие мужчины!

-- Несколько сезонов на юге я не осилю. Организационно, материально,
всяко, -- хмуро говорит Барсуков.

-- Вы считаете мое поведение навязчивым?

-- Да нет, ни к чему не обязывающий разговор.

-- Не совсем так, Леша. Я действительно могу вам помочь!

x x x

Подкидин беззаботно идет по улице, и все вокруг вызывает его
доброжелательный интерес. Повернув за угол, он сталкивается с Томиным. Порой
случается, что наткнувшиеся друг на друга пешеходы не могут сразу разойтись,
вместе делая шаг то в одну сторону, то в другую. Внешне и Томин с Подкидиным
без толку топчутся у края тротуара, но к этому добавляется короткий тихий
диалог:

-- Подкидин?

-- И что?

-- Уголовный розыск. Вы нам нужны. Садитесь в машину!

Машина без опознавательных милицейских знаков уже притормозила около
них, и задняя дверца приглашающе распахнута.

И еще один человек, оказавшийся за спиной у отшатнувшегося Подкидина,
говорит ему в затылок:

-- Спокойно, Подкидин, без глупостей.

Обмякший, посеревший, садится он в машину. Человек, стоявший сзади,
садится рядом с ним, Томин впереди. Машина отъезжает, не привлекая ничьего
внимания.

В кабинете Знаменского -- Подкидин, Томин, у двери -- помощник
инспектора и понятые.

-- Подпишите протокол задержания.

-- Ничего не подписываю! -- Подкидина трясет как в лихорадке.

Томин вносит соответствующую пометку в протокол, отпуская понятых,
засвидетельствовавших отказ.

-- Сейчас придет хозяин кабинета, следователь по особо важным делам. Он
задаст вопросы, которые его интересуют.

-- По особо важным?! Да за мной никаких дел, не то что важных! Вот
встану и уйду! Стрелять, что ли, будете? -- Он и впрямь встает и делает
движение к выходу.

Страж у двери преграждает ему путь.

-- Плохо начинаете, Подкидин, -- предупреждает Томин. -- Себе во вред.
Вы ведь задержаны как подозреваемый.

-- По-до-зре-ва-емый! В чем же, хотел бы я знать! -- Подкидин
возвращается и стоит лицом к лицу с Томиным.

-- Я сказал: кража. Подробней объяснит следователь.

-- Понятно... Нашли меченого... Эти штуки и фокусы я знаю! Я вам не
помощник на себя дело шить! Все! Рта не открою, слова не скажу! -- Он
опускается на место, вынимает пачку "Беломора", щелкает зажигалкой.

Пал Палыч молча проходит и садится за стол, заполняет бланк допроса.
Произносит, как положено:

-- Я, следователь Знаменский... такого-то числа в помещении
следственного управления допросил... Как вас зовут?

-- Никак не зовут, -- говорит Подкидин, пуская дым в потолок. --
Показаний не даю, объяснений не даю. Будьте счастливы своими подозрениями...
Это я выражаюсь культурно, на русский язык сами переведете.

-- У вас нет оснований принимать в штыки следователя, -- изумляется
Пал Палыч.

-- Можете записать в протокольчик, что я вас... обожаю! -- Это звучит
не лучше, чем оскорбление.

-- В подобном стиле намерены разговаривать и дальше? -- холодно, но с
любопытством наблюдает его Пал Палыч.

Подкидин молчит.

-- Если вы отказываетесь защищаться от наших подозрений... -- Пал
Палыч делает выжидательную паузу, но, не дождавшись ни слова, договаривает:
-- тогда нам остается вас изобличать.

-- Дав-вай-те! Изобличайте! Горю нетерпением!

Что испытывает Подкидин на самом деле, выкрикивая эти рваные фразы,
неведомо, но выглядит он донельзя развязно и нагло.

x x x

Вероника Антоновна Былова в волнении ведет крайне важный для нее
разговор с бывшей женой сына.

-- Да, -- горячо говорит Вероника Антоновна, -- да, я боялась гор!
Какая мать не боялась бы, Стелла? Особенно после той трагедии. Колю и
Дашеньку Апрелеву я любила как родных. Такие были чистые, счастливые!
Помнишь, как Дашенька чудесно смеялась?

-- Помню, -- с едкой горечью произносит Стелла. -- А Коля был хирург
божией милостью. Он мог бы спасти сотни людей.

-- Да, смерть не выбирает. Невыносимо знать, что Коля с Дашенькой
погибли!.. А Марик был рядом, его чудом миновало! Я до сих пор боюсь, что он
не устоит и опять пойдет "покорять вершины"!

-- Не бойтесь, не пойдет, -- с презрением к Марату произносит Стелла.

-- Но ты же ходишь?

-- Я -- да.

-- Стелла, -- приближается Вероника Антоновна к главному, -- он винит
меня в том, что вы разошлись!

-- Вас? К вам я не имею претензий, -- бесстрастно возражает Стелла.

-- Но если все-таки я была неправа перед тобой... в чем-то... то по
неведению, по недомыслию...

Сказано столь искренне, что Стелла смягчается.

-- Вероника Антоновна, разве мы когда вздорили? Зачем этот покаянный
тон? Со мной вы были ласковы и терпеливы. Я же не умела простых вещей.
Норовила все состряпать из консервов и крупы. Словом, не подарок в дом.

-- О, ты очень скоро научилась, дружочек!

-- Положим, не скоро, но научили меня вы. Как-то ухитрились между
гастролями.

Подобие прежней близости объединяет женщин, и Вероника Антоновна
приободряется.

-- Знаешь, даже когда ты замороженная, как ледник, я могу с тобой
разговаривать... Стоит заговорить с Мариком -- и сразу... глупею, что ли?
Чувствую, что надо бы иначе, но слова пропадают, мысли пропадают.

Стелла понемногу отворачивает от нее вновь каменеющее лицо.

-- Послушай, недавно он вдруг... ты ведь знаешь, как он владеет собой,
а тут -- больно вспомнить -- вдруг с такой горечью о вашем разрыве... С
таким сожалением! Стелла, он любит тебя! У него нет другой, и ты не замужем.
Вернись к нам, Стелла!

Та ожидала чего угодно, только не призыва в лоно семьи. Однако
недоумение ее проступает словно из-под слоя льда.

-- Марата я вычеркнула из жизни.

-- Но ты же пришла... я попросила -- и ты пришла!