Чтение 6–й страницы книги ~За все наличными~

Считай, годовая зарплата профессора, но не о потерянных деньгах подумалось в
первый миг. Оказывается, государство трудящихся и крестьян обладало
потрясающей стабильностью, ведь любому, кто прятал деньги на годы,
десятилетия, и в голову не могло прийти, что они могут обесцениться или их
съест неведомая никому вот уже семьдесят лет инфляция. "Вот какие рекорды,
-- невесело усмехнулся Тоглар, -- должны фиксироваться в книге Гиннеса, а не
то, кто кого переел, переспал, переплюнул или перекричал..."

Деньги он завернул обратно в промасленную бумагу и сунул тут же в
расщелину старого тополя, а в документы и заглядывать не стал: он вспомнил,
что они на имя Федина Константина Николаевича, уроженца Ленинграда. Глянув
на часы, Тоглар отметил, что вся операция заняла у него лишь десять минут, и
поспешил к машине. "Волга" с включенным мотором дожидалась пассажира, и
повеселевший Фешин велел трогать. На вопрос водителя "Волги" "куда?" бросил:

-- В лучшую гостиницу Ростова, -- и неопределенно махнул рукой.

-- Значит, в "Интурист", -- подсказал Андрей.

Он вообще-то очень удивился, что клиент вернулся с пустыми руками и без
инструмента, но вопросов больше решил не задавать -- приближалось время
расчета.

Машина, ловко развернувшись, рванула в центр города, на повороте
"Волгу" слегка занесло, и Константину Николаевичу в ноги ткнулась тяжелая
сумка на полу, о которой, считай, он не вспоминал с самого Грозного. И вдруг
его прошиб холодный пот: он представил на секунду, как возвращается с
документами из тайника к машине, а ее и след простыл. Задохнувшись от
неожиданного видения, Фешин откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза,
потом, придя в себя, легонько расстегнул бесшумную "молнию" дорогой
спортивной сумки и сунул, на всякий случай, руку внутрь -- пять тяжеленных
пачек бланков бухгалтерской отчетности находились на месте.

В каждой пачке-тайнике было по два миллиона долларов образца 1990 года
с защитной полосой -- тут не только заволнуешься, запросто инфаркт хватить
может.

Центр города, куда направлялась машина, неожиданно оказался освещен,
как в старое доброе время, и Константин Николаевич, прильнув к окошку,
внимательно вглядывался в знакомый и незнакомый одновременно город, узнавая
и не узнавая его, -- восемь лет прошло, как в последний раз он гостил в
Ростове. Когда машина развернулась и стала на площади у гостиницы, Тоглар
отдал волновавшемуся водителю оговоренную сумму и, прибавив еще столько же,
сказал:

-- Спасибо, брат, выручил. Легкая у тебя дорога получилась, без шухера,
фартовый ты парень. А эти пятьсот за то, чтобы ты не ездил в Грозный месяца
два-три, в интересах твоей же безопасности. А насчет Чечни ты прав, война
обязательно будет и совсем скоро, так что выбирай другой маршрут... -- и
подал на прощанье руку.

Холл знакомой гостиницы, где не раз приходилось живать, он не узнал,
впрочем, она и называлась теперь по-другому -- "Редиссон-Ростов". Оттого что
появился заморский хозяин, она, наверное, и преобразилась. Пол и стены были
выложены отполированным до зеркального блеска светло-золотистым итальянским
мрамором, кругом красное дерево, сверкающая медь, хрусталь, изысканная
мебель, живые деревья и живые цветы, картины в тяжелых резных рамах и даже
небольшой фонтан под роскошной люстрой. Но он еще в машине решил ничему
больше не удивляться и поэтому уверенно направился к ярко освещенной стойке,
над которой английскими буквами значилось: "Ресепшен". На красного дерева
конторке не было привычной таблички на русском языке "Мест нет". На вопрос,
есть ли свободные номера, ему очень мило ответили, что есть, и даже на
выбор, по средствам: от 150 долларов до 370. Протянув паспорт, пролежавший в
тайнике почти десять лет, Фешин оформил одноместный люкс на три дня на
втором этаже -- он не любил пользоваться лифтом. Поднимаясь к себе в номер
по широкой, устланной ковром мраморной лестнице, он с улыбкой подумал, что
вся процедура поселения заняла столько же времени, что и выемка тайника, --
десять минут. Раньше, чтобы выбить номер в "Интуристе", он должен был
суетиться за неделю, подключать нескольких влиятельных людей, организовать
официальное письмо на имя дирекции и, конечно, дать взятку, раз в пять
превышающую саму сумму за проживание. Конечно, теперь это воспринималось как
бред. Не оказалось на этаже и привычной дежурной-надзирательницы, ключ от
номера он получил внизу, у портье.

Открыв номер, он бросил в прихожей, у двери, сумку и, пройдя в
просторный холл люкса, с удовольствием плюхнулся на кожаный диван и, поймав
свое отражение в огромном зеркале напротив, вдруг блаженно закричал:

-- Ура-а! Свободен!

Так, расслабившись, он просидел с полчаса, затем, увидев на журнальном
столике гостиничный проспект, стал внимательно изучать его. Оказывается,
можно было доставить еду в номер, и, потянувшись к телефону, Фешин позвонил
в ресторан и очень тщательно, проверяя выдержку метрдотеля, заказал себе
ужин, а из выпив-ки -- темный армянский коньяк "Ахтамар". Обещали подать
ровно через полчаса, и Тоглар поспешил принять ванну -- началась привычная
для него жизнь.

"6"

Утром, после душа, он перво-наперво достал из сумки одну из трех
упаковок-тайников -- изобретение, над которым умные головы тоже бились целый
год, -- и, ловко отделив одну из боковин, достал две пачки долларов, каждая
из них тянула на десять тысяч. Затем вернул боковину тайника на исходную
позицию и услышал слабый щелчок: внутри хитрая спиралька поставила задвижку
на освободившееся место. Позавтракав в буфете при ресторане, Константин
Николаевич вышел в город с вполне определенной целью -- ему захотелось
приодеться, поскольку он не разделял моду "новых русских" повсюду, днем и
ночью, появляться либо в спортивном костюме, либо в красном пиджаке.
Конечно, находясь все эти годы в чеченском плену, он имел возможность читать
газеты, смотреть телевизор, у него даже была высокочувствительная
спутниковая антенна, и потому он знал, что в стране, особенно в Москве, все
модные дома Европы -- от Кардена до Труссарди -- пооткрывали свои магазины,
откуда по каталогам его хозяева и привозили ему одежду, Тоглар любил
красивые, дорогие вещи, а главное, имел возможность их приобретать.

После отсидки, когда он с помощью Учителя, сразу, без хлопот, поселился
в столице, его в первый раз экипировали по высшему разряду в валютных
магазинах, которых в Москве было больше десятка, не считая продуктовых. С
тех пор и до последних дней существования "Березок" он покупал весь свой
прикид только там. Но каково было его удивление, когда он наткнулся на
бутики Армани, Версаче, Луи Ферро, Лагерфельда на главной торговой улице
Ростова. "Да, капиталист не дремлет", -- усмехнулся Тоглар и даже
обрадовался этому. Случайно он заметил итальянский магазин кожаных изделий
"Фантони"; раньше, по случаю, доводилось покупать портмоне, кейс, брючные
ремни этой знаменитой фирмы, а тут вдруг -- целый этаж громадного здания.
Здесь, как при встрече со старым другом, он задержался подольше -- купил
роскошный чемодан из телячьей кожи, с шелковым подкладом внутри, с эмблемами
фирмы, с позолоченными бронзовыми стяжками и замками. К нему ему
порекомендовали новомодную штучку -- дорожный саквояж, тоже кожаный -- он
напоминал кофры богатых путешественников из голливудских фильмов, приобрел и
еще кое-что по мелочи: портмоне, ремни.

Следом он заглянул в обувной магазин, где сразу стало ясно, что
итальянцы и тут намного опередили всех, хотя встречалась и английская, и
испанская, и португальская обувь, была и знакомая всем "Саламандер", но,
конечно, уже другого ассортимента. Он планировал купить в Ростове пару
костюмов, один светлый, ибо стояла еще прекрасная осенняя пора, и один
вечерний, строгий, поэтому, соответственно, и выбирал обувь. Купил вишневого
цвета, из змеиной кожи, пару от "Буццати" и матово-черные, из хорошо
выделанного ягненка, на тонкой подошве, почти невесомые, изящные штиблеты от
"Сержио Росси". Обозревая такое изобилие роскошной удобной обуви, он,
конечно, чуточку взгрустнул, понимая, как многого был лишен в юности.

Однако Фешин не только покупал обувь, аксессуары и парфюмерию, он как
бы инспектировал качество собственноручно изготовленной валюты, потому что
видел, как в каждом магазине стодолларовые купюры пропускали через
всевозможные детекторы, проверяли цветным карандашом-индикатором, испытывали
на ощупь -- в каждом заведении своя система, -- не пробовали разве что
только на зуб. Но он не обращал на эти потуги никакого внимания, не говоря
уже о волнении: его продукция, плоды его труда прошли гораздо более
тщательный контроль, чем мог позволить себе рядовой ростовский магазин. Но
все же это была главная проверка -- реальностью, жизнью, и она, как ни
парадоксально, доставляла ему удовольствие: раз за разом он переигрывал и
переигрывал людей, поставленных на пути фальшивых долларов.

В магазине одежды, как и обуви, он ощутил явное итальянское засилье,
ее, впрочем, и охотнее покупали, хотя прежде он отдавал предпочтение
костюмам французским или английским. Но сегодня итальянские модельеры
предлагали куда более широкий выбор, чем консервативные англичане или немцы.
В конце концов он выбрал светлый костюм от Версаче из тонкого материала со
сложным составом: здесь были и лен, и шерсть, и китайский шелк. Двубортный,
с двумя высокими шлицами-разрезами сзади, костюм оказался словно сшитым по
его меркам, даже брюки не придется ни укорачивать, ни удлинять. Но вечерний
костюм он все-таки купил немецкий, от "Хуго Босса", хотя материал был
использован итальянский -- знаменитая шерсть "черрути", предпочитаемая
многими известными кутюрье, включая и нашего Грекова: тонкой выработки,
чуть-чуть с масляно-влажным блеском, абсолютно немнущаяся, несмотря на
кажущуюся мягкость и нежность. На темно-сером фоне змеилась едва различимая
черная полоска, делавшая обладателя этой модели еще более стройным. Костюм
был также двубортным, но без наворотов, вообще без щлиц, и скорее повторял
классический английский образец кроя, хотя современный стиль чувствовался в
линиях плеч, более узких рукавах, и притален он оказался умеренно, не по
моде гангстеров двадцатых годов.

Занятый покупками, а главное, расчетом у касс, он и не заметил, как
подошло обеденное время. Случайно брошенный взгляд на циферблат со
стилизованным морским якорем "Юлисс Нардан" подсказал ему, что он уже четыре
часа занимается прикидом, такого он за собой раньше не замечал, хотя прежде,