Чтение 6–й страницы книги ~Из самых глубин забвения~

вырвали меня из сна, но я не пошевелился. Она продолжала спать, уткнув
лицо мне в плечо. Я посмотрел на мои часы. Было два часа дня.

Выходя из моей комнаты, она сказала, что лучше нам сегодня вечером не
видеться. Ван Бевер несомненно уже давно вернулся из Атис-Монса и ждет ее
на набережной Турнель. Я не стал ее спрашивать, как она объяснит свое
отсутствие.

Когда я остался один, у меня возникло ощущение, что я вернулся в ту же
точку, что вчера: я снова не был уверен ни в чем, и мне оставалось лишь
ждать ее здесь, или в кафе Данте, или же пройти по улице Кюжас около часа
ночи. А в субботу Ван Бевер снова поедет в Форж-лез-О или в Дьеп, и мы
пойдем проводить его до метро. Если он согласится, чтобы она осталась в
Париже, все будет в точности, как в тот раз. И так во веки веков.

Я засунул в большую холщовую сумку три-четыре альбома и спустился на
улицу.

Я попросил у администратора телефонный справочник Парижа, по названиям
улиц. Он протянул мне синий том, на вид совсем новый. Я просмотрел все
дома по бульвару Осман и наконец нашел в доме 158 музей Жакмар-Андре. А в
доме 160 был дантист, некий Пьер Роб. На всякий случай я записал номер
телефона: Ваграм 13-18. А потом дошел со своей холщовой сумкой до
английской книжной лавки возле церкви Сен-Жюльен-ле-Повр. Мне удалось
продать там один из альбомов, "Italian Villas and Their Garden" за сто
пятьдесят франков.

Несколько минут я нерешительно стоял перед домом номер 160 по бульвару
Осман. Потом вошел в подъезд. На стене висела доска с указанием заглавными
печатными буквами фамилий и этажей:

Доктор П.Робб - П.Карто

3-й этаж

Фамилия Карто была написана другими буквами: ее явно добавили потом. Я
решил позвонить в дверь третьего этажа, но не вошел в лифт, остекленные
створки и решетка которого сверкали в полумраке. Медленно поднялся по
лестнице, придумывая, что скажу тому, кто мне откроет: "Я записан к
доктору Карто." Если меня сразу поведут к нему, приму радостный тон
человека, неожиданно пришедшего проведать приятеля. С той только разницей,
что видел он меня только раз и вполне может даже не узнать.

На двери красовалась позолоченная табличка. Я прочел:

СТОМАТОЛОГ

Позвонил. Раз, два, три. Никто не ответил.

Я вышел из дома. За музеем Жакмар-Андре находилось кафе с остекленной
террасой. Я выбрал столик, с которого мог наблюдать за подъездом дома 160.
Я ждал прихода Карто. Я даже не был уверен, что он имеет для Жаклин и Ван
Бевера большое значение. Одно из случайных знакомств. Может быть, они
больше ни разу в жизни Карто и не увидят.

Я уже выпил несколько стаканов гренадина. Было пять вечера. В конечном
счете я забыл по какой точно причине жду на террасе этого кафе. Уже
несколько месяцев ноги моей не было на правом берегу, и теперь мне
казалось, что набережная Турнель и Латинский квартал находятся на
расстоянии в тысячи километров.

Вечерело. Когда я выбирал столик, кафе было пустынным, а сейчас
понемногу заполнялось: посетители, наверное, выходили из соседних офисов.
Слышался треск электрического биллиарда, как в кафе Данте.

Перед музеем Жакмар-Андре остановился черный автомобиль. Сначала я
смотрел на него рассеянно. А потом у меня екнуло сердце: это ведь машина
Карто. Я ее узнал потому, что это была английская марка, во Франции таких
совсем немного. Он вылез из машины и открыл кому-то левую дверцу. Это
оказалась Жаклин. По дороге к подъезду они могли увидеть меня за стеклом,
но я так и остался сидеть за столиком. И даже не сводил с них глаз, словно
хотел привлечь их внимание.

Они прошли, не заметив меня. Карто толкнул дверь подъезда и пропустил
Жаклин вперед. Он был в темно-синем пальто, а Жаклин - в своей легкой
кожаной куртке.

Я попросил у стойки телефонный жетон. Будка находилась в подвале. Я
набрал "Ваг-рам 13-18". Кто-то снял трубку.

- Вы Пьер Карто?

- А кто его спрашивает?

- Можно поговорить с Жаклин?

Несколько секунд молчания, а потом я повесил трубку.

На следующий день, во второй половине, я снова встретился с ней и Ван
Бевером в кафе Данте. Они были одни в глубине, возле биллиарда. При моем
появлении они не прекратили играть. Жаклин была в черных зауженных книзу
брюках и красных холщовых туфлях на шнурках. Совсем не зимние туфли.

Я воспользовался моментом, когда Ван Бевер пошел за сигаретами, а мы с
Жаклин остались одни друг против друга, и сказал:

- А Карто как? Хорошо провели время вчера на бульваре Осман? Она сильно
побледнела.

- Почему вы об этом спрашиваете?

- Я видел, как вы вместе вошли в дом.

Я попытался улыбнуться и принять непринужденный тон.

- Вы за мной следите?

Зрачки ее расширились. В ту минуту, когда Ван Бевер уже возвращался к
нам, она наклонилась ко мне и тихо сказала:

- Это должно остаться между нами.

Я подумал о флакончике эфира (этой "гадости", как она говорила),
которым она поделилась со мной той ночью.

- У вас озабоченный вид...

Ван Бевер стоял передо мной и хлопал меня по плечу, словно стараясь
вытащить меня из дурного сна. Он протягивал мне пачку сигарет.

- Ты еще будешь играть? - спросила Жаклин.

Будто пыталась отдалиться от меня.

- Пока нет. У меня от этого биллиарда голова болит.

У меня тоже. Я слышал треск биллиарда даже когда не был в кафе Данте.

Я спросил Ван Бевера:

- У вас есть новости о Карто?

Жаклин нахмурила брови, несомненно для того, чтобы дать мне понять, что
эту тему затрагивать не стоит.

- Почему вы спрашиваете? Он вас, что, интересует?

Вопрос этот был задан сухим тоном. Он вроде был удивлен тем, что я
запомнил фамилию Карто.

- Он хороший дантист? - спросил я. И вспомнил серый костюм и низкий
голос с красивым тембром. И от того и от другого исходила определенная
изысканность.

- Не знаю, - ответил Ван Бевер.

А Жаклин делала вид, что ничего не слышит. Смотрела в сторону на
входную дверь. Ван Бевер улыбался, но улыбка эта была несколько натянутой.

- Половину времени он работает в Париже, - сказал он.

- А еще где?

- В провинции.

Тогда, ночью, в кафе на улице Кюжас, между ними и Карто витало
некоторое стеснение, не развеявшееся, несмотря на банальные слова,
которыми мы обменялись, когда я сел за их столик. Ту же самую стесненность
я почувствовал и сейчас в молчании Жаклин и уклончивых ответах Ван Бевера.

- Проблема с этим типом в том, что он немножко слишком назойлив, -
произнесем Жаклин.

Мне показалось, что Ван Бевер испытал облегчение оттого, что она взяла
на себя инициативу сделать мне это признание, будто больше им нечего было
от меня скрывать. - Нам не особенно хочется его видеть, добавил он . - Это
он сам к нам лезет...

Да, именно это и сказал Карто тогда в кафе. Они познакомились два
месяца тому назад в казино Лангрюна. Он играл в одиночестве в рулетку,
чтобы убить время. Пригласил их поужинать в единственный открытый ресторан
неподалеку, в Люк-сюр-Мэр, и рассказал, что работает дантистом в этих
краях, в Гавре.

- Вы думаете, что это правда? - полюбопытствовал я.

Ван Бевер, казалось, удивился, что я осмеливаюсь сомневаться в
профессии Карто. Дантист в Гавре. Раньше я неоднократно ездил в этот город
(оттуда отходил паром в Англию) и прогуливался вдоль причала. Я попытался
вспомнить, как приезжаешь на вокзал и как идешь в порт. Высокие бетонные
здания, все одинаковые, на слишком широких улицах. Эти громадные здания и
эспланады вызывали у меня ощущение пустоты. А теперь мне надо было
представить Карто в этой обстановке.

- Он нам даже дал свой адрес в Гавре, - сказал Ван Бевер.

Я не осмелился спросить его в присутствии Жаклин, известен ли ему и
другой его адрес - в Париже, на бульваре Осман. Вдруг в ее взгляде
возникла ирония: будто Ван Бевер все упрощает, и все становится куда яснее
и спокойнее, чем в действительности; просто мужчина, с которым они
познакомились на нормандском курорте, дантист в Гавре, одним словом,
банальнее и быть не может. Я вспомнил, что всегда ждал парома в одном кафе
на набережной: оно называлось "Ворота в Океан"... Ходит ли туда Карто? А
если ходит, то по-прежнему в своем сером костюме? Завтра куплю план Гавра,
а когда окажусь наедине с Жаклин, она мне все объяснит.

- Мы думали, что он потеряет наш след в Париже, но вот три недели тому