удивить лишь скрытый в этом символизм - ведь официально его, Римо, тоже не
существовало.
обвинили в убийстве мелкого торговца наркотиками, и приговорили к казни на
электрическом стуле. Но вместе с приговором Римо получил и новый шанс,
благодаря которому все следы его прошлой жизни были тщательно стерты, и на
свет появился новый, более совершенный Римо.
подчиненную правительству Соединенных Штатов, и известную как КЮРЕ. Задачей
Римо было обнаруживать и обезвреживать врагов государства.
он давно уже в него не верил. Санта-Клаус был для него веселой сказкой,
олицетворявшей счастливое детство, то детство, которое Римо так и не удалось
ощутить в полной мере, поскольку вырос он в приюте.
испытывал особенного чувства обиды. Может быть, только чуть-чуть. В это
время года он обычно ощущал, что Рождество, всеобщий детский праздник, это
что-то такое, чего ему никогда не прочувствовать до конца.
праздника детей, не похожих на него, ребят, у которых были мамы, папы,
братья и сестры. Невинных детей, сидевших в теплых, уютных домах вокруг
елки, которую они украшали всей семьей, а не под руководством монахинь из
приюта. Римо никогда не увидеть такого Рождества, но черт побери, он не
позволит какому-то жирному неряхе в красном кафтане и с топором в руках
лишить этого праздника еще одного ребенка.
где время, казалось, остановилось. Горящие на улицах фонари, наверное,
светили точно так же, как и сто лет назад. Дома словно принадлежали другой
эпохе. У многих каменных лестниц виднелись кованые железные пластины, о
которые во времена конных трамваев жители города соскребали грязь с
башмаков. Теперь же это были всего лишь забавные вещицы, пережиток старины.
Полный силуэт в кафтане не пробирался, крадучись, по крышам домов, бородатое
лицо не заглядывало в окна, слегка постукивая по стеклу пальцами.
откуда открывался вид на Бенефит-стрит и на весь остальной город. Подойдя к
высеченной из гранита статуе Роджера Уильямса, он уселся на парапет.
Возвышающийся над ним памятник беспомощно поднимал руку, на которой не
хватало отбитого пальца, словно говоря: "Боже, почему именно мой город..."
этот вопрос. На его скуластом лице застыло напряженное выражение. Время от
времени он непроизвольно потирал запястья.
нужно было выполнить такое пустяковое задание. Он никогда не спрашивал у
торговцев наркотиками, почему они продают кокаин, прежде чем свернуть им
шею. Мафиози даже не пытались объясниться перед тем, как Римо разбивал их
трещавшие, словно яичные скорлупки, головы - он все равно не стал бы их
слушать. Двадцать лет он занимался своим делом, и все, в конечном счете,
сводилось к одному - новые люди, совершающие старые преступления. Только и
всего.
исключение, и задаст ему этот вопрос.
снежком. Ее неровный свет отражался на золотом куполе здания Городского
Совета. Римо внезапно понял, что это красивый город. Он легко мог
представить себе, что перенесся в девятнадцатый век. Римо стало вдруг
интересно, чем занимались тогда его предки, кем они были, однако он не имел
об этом ни малейшего представления. И тем не менее, он мог во всех
подробностях рассказать, чем занимались посланцы одной корейской рыбачьей
деревушки в любом году прошедшего столетия, на выбор. Они, как и он, были
Мастера Синанджу, но могли считаться его предками лишь по духовной линии.
обрывки разговоров, доносившихся из живописных особняков, сгрудившихся
внизу. Поворачиваясь из стороны в сторону, словно ожившая радарная
установка, он, не стараясь прислушиваться, просто позволил фразам плыть к
себе.
пропустили!...
В ту же секунду к нему присоединился другой, недовольный, избалованный
голос.
уменьшить приток крови к мозгу и, тем самым, ухудшить чувствительность.
Пытаясь точнее уловить, откуда слышится этот разговор, он все медленнее и
медленнее поворачивал голову.
произнесший: "Хо-хо-хо!"
каждую деталь из газетных заметок, которыми перед заданием снабдило его
начальство. Эти заметки вызвали у него поочередно тошноту, злобу, а потом
жгучую, как расплавленный свинец, ярость.
пятнадцатиметровый склон. Это был самый короткий путь к нужному дому.
нитям, одна за другой падали на землю вокруг него. Дыхание Римо замедлилось,
он набирал в легкие лишь столько воздуха, чтобы сохранить жизнеспособность.
Римо ощутил падающий снег, поймал его ритм, спокойную, уверенную в себе
непоколебимость. И в тот момент, когда он и снегопад слились в единое целое,
Римо прыгнул вперед.
снежинку в отдельности, увидев в ней не мягкий недолговечный клочок пуха, а
твердые, прочные кристаллы. Он увидел их внутреннюю силу, их неповторимость.
Хлопья снега устремлялись к нему, как братья, и не таяли, касаясь обнаженных
рук или лица Римо, таких же холодных, как и они сами. Человек мыслил так же,
как и они, и на мгновение словно стал одной их снежинок.
падавшие вокруг снежные крупинки. Когда его ноги коснулись земли, он был
весь покрыт снегом. На это раз он все же оставил следы - всего два отпечатка
ног, а потом скользнул вниз по склону, ничем больше не выдавая своего
присутствия.
котором горело одно-единственное окно. Через секунду на фоне освещенного
прямоугольника появилось темное пятно, заслонившее свет, словно зловещее
затмение.
подоконник. Одетый в оранжевую пижаму, он стоял у окна, и колени его дрожали
от напряжения.
нетерпеливо придвинулось ближе.
со стуком защелку.
игрушками, поближе к стоявшей с широко раскрытыми от изумления глазами
сестре. Он уже много слышал о Санта-Клаусе, однако никогда не думал, что на
самом деле он такой огромный.
голову вопрос:
только на следующей неделе.
внушительных размеров мешок с торчавшей наружу словно огромный леденец
красной рукояткой, он опустил его на пол. Потом он затопал к дрожавшим на
сквозняке детям, широко расставив руки, и в глазах его загорелся огонек.
Огромная тень Санты накрыла стоявших рядом Томми с сестрой.
удерживала окаменевшая на морозе замазка. Протянув руку, Римо аккуратно
толкнул стекло, и под его нажимом оно слегка подалось. Тогда он надавил
посильнее, инстинктивно чувствуя, где оно держится хуже всего. Затем,
перехватившись поудобнее, он твердым, но несильным движением выдавил стекло,
поймав его в воздухе, отбросил в наметенный у окна сугроб и пролез внутрь.
стояли пустые. В комнате пахло мятной жевательной резинкой, в коробке с
игрушками валялась недоеденная конфета.
говорил мальчик.