Чтение 6–й страницы книги ~Картина в тайнике~

- А я знаю?

- Почему не пришли прямо домой?

- А где же я был? - снова тревожно посмотрел на жену. - И почему это
вы меня допрашиваете? - вдруг повысил голос. - Какое имеете право?

- Не волнуйтесь, гражданин Семенишин, - перебил его Козюренко. - Нам
нужно, чтобы вы просто ответили на несколько вопросов. Жена увидела вас
девятнадцатого мая только после работы. Где вы были весь день?

- Спал. На сене в сарае спал. Компания в поезде подобралась, хорошие
парни, так? Ну, пол-литра выпили, а потом еще в карты играли. Чуть не до
Ковеля. Они раньше сошли. Был я немножко выпивши, так? А с женой у нас...
- Он не досказал и бросил на нее взгляд.

Та встала со стула, хотела вмешаться, но Козюренко поднял руку,
попросив не делать этого.

- Назовите, с кем ехали в поезде.

- С ребятами, я же говорю. Трактористы они, так?

- Фамилии, имена помните?

Семенишин заморгал, сокрушенно опустив голову.

- Пьяный был, - сказал смущенно. - Забыл... Пол-литра, значит, взяли,
а потом еще, так?

- Вы тоже покупали водку? - прищурил глаза Роман Панасович. - Ночью,
да еще на вокзале, не продают.

- А я еще перед отъездом. Пол-литра...

- Имели при себе деньги? Сколько?

Семенишин заерзал на стуле. Козюренко обратился к его жене:

- Сколько дали мужу на дорогу?

- На проезд да еще трешницу.

- Из нее вы рубль заплатили за койку в гостинице... - Роман Панасович
уставился немигающим взглядом на Семенишина. - Завтракали? - Тот кивнул. -
Еще полтинник на завтрак. Откуда же взяли деньги на водку?

Лицо Семенишина покрылось красными пятнами. Щеки обвисли.

- У Пруся. Он одолжил мне семьдесят рублей. Десятку пропили, поэтому
и не сказал жене.

Козюренко вспомнил тело с раскроенным черепом. И вывернутые карманы.
Вряд ли Семенишин отважился бы на убийство ради семидесяти рублей.
Конечно, мог надеяться, что возьмет больше. Но при чем тут картина? Может,
Прусь через Семенишина хотел ее куда-то переправить?

Спросил коротко:

- Где деньги?

- Пожалуйста... Тут они... - Семенишин полез в шкаф, вытащил из
нижнего ящика завернутые в платок деньги.

Роман Панасович незаметно посмотрел на женщину: глаза у нее
наполнились ужасом, губы дрожали. Внезапно подумал: "А если все это
правда? Все так, как рассказывает Семенишин? Могло быть? Конечно, могло. А
"Портрет" Эль Греко тем временем..."

- Следовательно, вы утверждаете, что не знаете, где живет Прусь, и
никогда не были у него дома?

- Это истинная правда! - Семенишин приложил обе ладони к груди.

"Если его отпечатки пальцев не идентичны отпечаткам на стакане с
недопитым портвейном... - подумал Козюренко. - Прямых доказательств пока
что нет. Конечно, если не найдем тут картину. Итак, обыск..." Вышел с
Владовым в коридор, приказал вызвать оперативную группу и попросил взять у
прокурора постановление на обыск. Вернувшись, спросил у Семенишина:

- Насколько мне известно, Прусь не очень щедрый человек и никому
денег не одалживает... - Он сознательно говорил о покойнике, как о живом,
надеясь, что Семенишин как-то прореагирует на это. Но тот сидел
потупившись. - Почему же он отдал вам всю зарплату и еще пообещал
полтысячи?

Семенишин поднял голову, и Козюренко заметил, как забегали у него
глаза.

- Почему? - настаивал следователь.

Семенишин потер свои сморщенные щеки кончиками пальцев. Он явно
колебался.

- Пожалуйста, не скрывайте от нас ничего, - посоветовал Роман
Панасович.

- Прусь был у меня, так сказать, в долгу, - нерешительно, запинаясь,
начал Семенишин. - Уже давно, со времен войны, когда вместе партизанили. Я
никому не рассказывал, так? Потому как и сам тут не очень-то... - покачал
головой и продолжал твердо, как человек, сделавший первый шаг, и терять
которому уже нечего. - Когда-то я видел, как Прусь снял обручальное кольцо
с пальца мертвой женщины, так? Он заметил, что я смотрю. Испугался. Да и
было чего. Если бы наш командир Войтюк прознал про это, худо бы Прусю
пришлось. Ну, начал умолять, так? Мол, черт попутал. Я говорю: "Выбрось
кольцо!" Он и выбросил. Потом обещал: "Я тебе всю жизнь буду благодарен,
что понадобится, рассчитывай на меня". А тут очередь на машину, я и
вспомнил, так?

- Но ведь это могло выглядеть как шантаж...

- Да нет. Сколько лет прошло. Надеялся на благодарность. Думаю,
деньги у него есть. Живет ведь один. А он мне - семьдесят рублей... Я
знаю, что полтысячи не пришлет. Пообещал, только бы отделаться, так?

"Если придумано, то неплохо", - отметил Козюренко.

- А вы помните, как появился в вашем отряде Прусь?

- Почему же, помню. Мы не очень-то доверяли ему, так? Полицай
поглумился над девушкой Пруся, а Василь убил его. Пришлось бежать. К
бандерам ему было не с руки, потому как этот полицай имел среди них в
нашем районе много дружков. Ну, и пристал к нам, так? Наш командир товарищ
Войтюк из ихнего села был - пожалел и взял.

"Верно, на свою голову!" - чуть не вырвалось у Романа Панасовича.

- Мы вынуждены произвести в вашей усадьбе обыск, - сказал он. - Скоро
приедет оперативная группа. Но перед этим я хотел бы еще раз убедиться:
все ли вы рассказали правдиво и не утаиваете ли чего-нибудь?

- Яшенька, - подошла к нему жена, - ты уж... если что натворил, лучше
сознайся. И нам будет легче...

Семенишин посмотрел на нее как-то отчужденно.

- Пьяный я был, может, чего-то и не помню... В чем меня обвиняют? -
обернулся к Козюренко.

- Дело в том, что Прусь убит и ограблен. А вы были с ним в тот день.
Ездили за деньгами.

- Не выйдет! - вдруг закричал Семенишин. Он выпятил губы, и морщины
неожиданно разгладились на его лице. Это было сказано так решительно, что
Роман Панасович встал со стула. А Семенишин вдруг безвольно осел, и руки
его опустились как плети.

- Так уж лучше сознаться, - шептала жена, склонившись над ним.

- Прочь! - Семенишин оттолкнул ее от себя. - Вы мне дело не пришьете!
- погрозил он пальцем Козюренко.

- Вспомните фамилии тех, кто был с вами в поезде , - предложил
следователь спокойно. - Имена, приметы... Это для вас очень важно.

Семенишин удивленно воззрелся на него. Закрыл глаза, немного подумал
и покачал головой.

- Нет, - сказал стыдливо. - Пьяный был, все из головы вылетело. -
Вдруг какая-то мысль, видно, промелькнула у него. Нерешительно начал: - Но
был там такой долговязый... - Потер лоб и радостно воскликнул: - Тимком
его звали, вспомнил - точно Тимком, так?

- Тракторист Тимофей? - повторил Козюренко, и нельзя было понять,
иронизирует он или говорит серьезно. - А фамилия?

- Не знаю. Тимко - и ладно. - Теперь в тоне Семенишина ощущалась
уверенность. - Он сошел где-то перед Ковелем.

- Ну... Ну... - Роман Панасович хотел что-то прибавить, но на улице
остановилась машина. - Вера Владимировна, - попросил он, - встретьте сына
и уведите его куда-нибудь. Эта процедура не для детей... А вы, - приказал
Владову, - сходите к соседям и попросите их быть понятыми.

Когда они вернулись вечером в городской отдел милиции, Владов сказал
Козюренко:

- Почему вы не приказали арестовать Семенишина? Я бы задержал его.
Ведь он же ничего не может доказать...

- А мы? Что-нибудь нашли у него? - остудил пыл старшего лейтенанта
Роман Панасович. - Нарушать законы никто не волен. Завтра увидим, если
сойдутся отпечатки пальцев...

- Их уже повезли во Львов.

- Вот и подождем до утра.

Утром позвонили из Львова. Оказалось, что отпечатки пальцев
Семенишина не идентичны отпечаткам, оставленным на стакане в доме Пруся.
Козюренко как раз умывался, когда Владов сообщил ему об этом. Тот повесил
полотенце. Причесался.

- Дайте команду, - приказал он, - чтобы поискали в селах около
железной дороги Львов - Ковель тракториста по имени Тимко. Тимофей то
есть... Высокого роста...

- Но ведь Семенишин определенно лжет, - осмелился возразить старший
лейтенант. - Чтобы запутать следствие.

- Нас не так-то легко запутать, - улыбнулся Козюренко. - А что, если
не лжет? И убийца, укравший картину, разгуливает на свободе и смеется над
нами? Нет, если у Семенишина есть алиби, мы сами немедля должны
подтвердить его. Это в наших интересах, дружище. - Натянул рубашку и
добавил: - А у Семенишина возьмите подписку о невыезде. И пусть ваши
ребята наблюдают за ним...

ГАЛИЦКИЙ

Директор заготконторы собрал работников плодоовощного цеха.