минуты. Не по моей вине. Это работает против вашей подруги. Поэтому я
потороплюсь перейти к делу. Мы освободим вашу девицу, если вы сейчас же,
прямо здесь, за этим баром, - Гаузнер не сдержался, добавил: - за этим
паршивым баром нувориша напишете обязательство работать на меня, лично на
меня, Гаузнера, снабжая секретной информацией о практике разведывательной
работы Соединенных Штатов. При этом, чтобы ваше обязательство не оказалось
клочком бумаги, которым можно подтереться, вы дадите мне ключ кода, по
которому сноситесь с Вашингтоном. Если солжете, а я имею возможность это
проверить, вашу подругу уберут, Роумэн...
Гаузнер. Как-никак вы предлагаете серьезную сделку, партнеры должны быть
уважительны по отношению друг к другу.
Как же вы тогда работали, господин Гаузнер? Не является ли ваше поражение
следствием того, что и в вербовке вы унижали человека? Того, который вас
делал героем, за которого вы получали кресты и повышение по службе?
и поныне.
изволили заметить, работает на вас и поныне, она - ваш человек и неплохо
меня размяла, но не считайте американцев слюнтяями, это весьма
распространенная ошибка, она не приводит к добру.
неторопливо двинулся к двери. Из кухни, сообщавшейся с холлом, вышло двое
почти совершенно одинаковых крепышей, валко потянулись следом за
Гаузнером, одетым в поношенный, но тщательно отутюженный костюм с высокими
подложенными плечами и спортивным хлястиком. (Именно такие обычно носили
немецкие киногерои перед началом войны. Перед забросом в рейх Брехт
предложил Роумэну посмотреть все гитлеровские ленты, которые были в
Голливуде. "Ты их почувствуешь, - сказал он тогда, - их довольно трудно
понимать, так они тупы, но чувствовать надо непременно, я буду
комментировать, и тебе станет хоть кое-что ясно. Пол".)
Кристину, потому что она является его, Роумэна, коронным свидетелем,
поскольку одна дает ему реальную возможность доказать в Вашингтоне, что
о р г а н и з а ц и я в Мюнхене не просто борется с угрозой
большевистской инфильтрации в Европу, а начала работу по вербовке офицеров
американской разведки - тех, которые для всего мира являются победителями,
оккупирующими четвертую часть поверженного германского рейха.
абсолютной, тоскливой ясностью, - они убьют Крис, это, увы, по правилам".
Гаузнера, и помножить их на количество шагов, сделанных немцем по ступеням
широкой лестницы, он бы мог понять, что Гаузнер шел излишне медленно, не
шел даже, а к р а л с я, ожидая того момента, когда Роумэн, отворив
дверь, крикнет: "Вернитесь!". Если бы он понял это, весь дальнейший
разговор пошел бы иначе, но Роумэн не смог сделать этого, он просто
явственно увидел веснушки на выпуклом лбу Кристы, ее прекрасные глаза и,
резко распахнув дверь, крикнул в лестничный пролет:
резерве" и включенный в нынешнюю операцию впервые за шестнадцать месяцев
после своего побега из рейха, посмотрел на часы, потом перевел взгляд на
усталое лицо женщины, обернулся к молчаливому человеку, сидевшему возле
двери с короткоствольным охотничьим ружьем на коленях, и сказал:
сделать, когда мы отправим вас к любимому... К мистеру Полу Роумэну...
Кстати, вы его любите? Действительно любите?
признаваться в двух ипостасях человеческого состояния - в любви и
ненависти; друзья и так все поймут, а враги умеют пользоваться этим
знанием. "Дурочка, - подумала она, - как много нужно было потерять, прежде
чем я смогла понять это; никто, ни один человек на земле не должен был
знать, как я любила отца, тогда бы в гестапо на этом не играли, надо было
казаться равнодушной - "Ох, уж эти дети, у них каменные сердца!" ... А они
знали правду... Верно говорят: знание - это путь в ад, по которому гонят
тех, кто позволил себе открыться".
женщина...
поразительны...
поняв, что она говорит неправду: ему было известно, что к Роумэну
применяли особую степень допроса и это наложило отпечаток не только на его
психику, но и на физическое состояние, - когда только намечалась
к о м б и н а ц и я, ему удалось подвести к американцу джазовую певичку из
Лиона, бедняга была в отчаянии, ей не удалось расшевелить американца, а
она была большой мастерицей на эти дела: "Он ничего не может, это
бесполезно".
вам.
но мы с вами оба работаем в разведке, тут нельзя ничего утаивать друг от
друга - далеки от того, чтобы увлечься им в постели. Для этого в Испании
есть более интересные экземпляры мужского пола.
Вы работаете в разведке, а я вам служу... Точнее говоря, вы пользуетесь
мной в вашем деле... Во-вторых, - не обратив внимания на протестующий жест
Кирзнера, - во-вторых, - жестко повторила она, - вы можете узнать про меня
то, что вам кто-то скажет, вы можете разглядывать фотографии, сделанные
потайными камерами, или слушать магнитофонные записи, но вы никогда не
поймете, что я ощущаю, когда мужчина смотрит на меня, когда он улыбается
мне, обнимает, что я чувствую, когда он прикасается к моей руке или гладит
по щеке... Как всякий мужчина, вы лишены той чувственности, какой обладаем
мы. Мужчина чувствует и любит прямолинейно, женщина воспринимает любовь
опосредствованно... Вы, видимо, знаете, что я по профессии математик, так
что, если вы заменили Гаузнера и Кемпа, или, точнее говоря, они передали
меня вам, вы должны знать, что я тяготею к точности в выражениях: ничего
не попишешь, печать на человека накладывает ремесло, а не наоборот... Вы
бы, например, не смогли быть моим партнером... Простите, я не знаю, как к
вам обращаться, вы не представились...
этом же роде. Только хочу заметить, фройляйн, если вы по-прежнему будете
лгать, разговора у нас не получится, а вы в нем заинтересованы куда
больше, чем я.
перестает интересовать что бы то ни было.
кофе? Вы же устали, бедняжка.
волосы, - но я бы выпила виски, это меня взбодрит лучше, чем кофе.
двери, - пожалуйста, откройте бутылку, у нас там что-то стоит в шкафу.
Фройляйн не взыщет, если мы угостим ее не отборным виски, какие держит в
баре мистер Роумэн, а тем, что есть в этом доме.
мужчина. - Не надо ей пить ваше паршивое виски, лучше я сделаю ей крепкий
кофе и дам хорошего коньяка.
понимаю вас, фройляйн действительно очаровательна, но все-таки сделайте
то, о чем она - просит, а я - рекомендую.
поднялся и, как-то по-старчески шаркая (хотя был молод, лет тридцать от
силы, очень высок, крепок, но худой, несмотря на то что в его торсе
чувствовалась сила), вышел в холл, отделанный темным мореным деревом.
интерес к беседе, - мы отвезем вас на квартиру к Роумэну, запрем дверь
снаружи и вызовем полицию. Заранее придумайте версию его смерти, это -
единственное, чем мы можем рассчитаться за вашу службу. Благодарите
Афанасьев Роман
Корнев Павел
Посняков Андрей
Лукин Евгений
Суворов Виктор
Орловский Гай Юлий