Чтение 6–й страницы книги ~Красная жара~

словно уродливый шов, он несколько задержался, дабы пальнуть по Стоббзу
и Галлахеру, возникшим в проеме дверей. Оба повалились на липкий толь.

Бритоголовый покарабкался вниз по металлическим ступеням, высматривая
через плечо Стоббза и Галлахера. Хотя вообще-то ему лучше стоило бы
глядеть вперед, ибо первый признак присутствия в недалеком соседстве
Ридзика он почувствовал лишь тогда, когда теплый ствол револьвера
уткнулся ему в затылок.

- Замри, сучонок, - прошептал Ридзик. Бритоголовый медленно поворотил
голову и обнаружил улыбающегося Арта.

- Бляаааа, - сказал Бритоголовый.

- Только не нужно нервничать, - сказал Ридзик. - Я этим на жизнь
зарабатываю.

Вскоре и Галлахер со Стоббзом сползли по лестнице, Галлахер
веселился.

- Ай да Арт, ай да сукин сын. А мы-то думали, у тебя нервы сдали.

- Это ты мог такое подумать, Том, - отвечал Ридзик невинным тоном, -
но вот лейтенант Стоббз никогда бы так не подумал. Он-то сразу усек, что
я собираюсь сделать. Верно, лейтенант?

Стоббз медленно покачал головой, убирая оружие в кобуру:

- Напомните ему о его правах, Ридзик. А как этих ребят сдадим, у меня
будет еще работка для вас обоих.

- Сомневаюсь, что такая же веселая, - сказал Ридзик.

***

Арт Ридзик и Том Галлахер стояли в зале прилетов международных рейсов
аэропорта О'Хейр ровно в 7 часов пополудни. Таможня была переполнена, и
сотни людей пробивались сквозь огромное помещение, волоча свой багаж к
выходу.

- Пойду проверю, сел ли этот самолет, - сказал Галлахер, направляясь
к справочной.

- Отличная мысль, - пробормотал Ридзик. - Валяй. Его взгляд
немедленно обратился в сторону привлекательной белокурой стюардессы. Она
толкала перед собой складную тележку с чемоданом. А Ридзик всегда обожал
путешествовать.

- Эй, привет. Как делишки, милая?

Холодный взор ее голубых глаз не задержался на нем.

- Мотай отсюда.

- Спасибо. Огромное спасибо. Отличная мысль, - ответил он
бесстрастно, в то время как она, миновав его, прошествовала к выходу.

Вернулся Галлахер:

- Самолет прилетел. Он должен появиться с минуты па минуту.

- У-гу, - Ридзику удалось оторвать взгляд от круглой попки
стюардессы. - Слушай, а ты видал рапорт Стоббза про этих Бритоголовых?

- Да, - сказал Галлахер. Ридзику это не понравится. - Он написал, что
твое поведение было "надлежащим".

- Боже мой, - сказал Ридзик, вытаскивая пачку сигарет из кармана
рубашки. - Надлежащим? И все?

- Слушай, Арт...

- Ясно, Том, - Ридзик закурил. - Если бы я полез по ступенькам вслед
за вами, ребята, этот дерьмоголовый Давно бы уже смылся.

Он с силой выдохнул:

- Просто Стоббзу не нравится, что ты его все время подкалываешь. Он
от этого дураком выглядит.

- Но я ведь сделал работу, верно?

- Арт, - сказал Галлахер, - пожалуйста. Дело в особенностях твоей
личности. Стоббзу они не нравятся.

- Особенности личности? А он сам. У него личность рекламной тумбы.

- Слушай, я понимаю, что ты его не любишь, но не дергайся. Все-таки
именно он составляет отчет о твоей пригодности, если помнишь.

Ридзик отвернулся, глянул на толпящихся вокруг людей:

- Как тут забудешь.

- Послушай моего совета. Не порти ему настроения. Ридзик бросил
недокуренную сигарету на пол и раздавил ее каблуком.

- Ладно, ладно, какие дела. А какого черта нас в это вот сунули? И
чего этот комуняка делает в Чикаго?

- Потому что тот комуняка, которого этот комуняка заберет домой,
сидит на шее у нашего отдела, - терпеливо стал объяснять Галлахер. - Это
просто одна из тех чудесных штук, что произошли в мире поддержания
правопорядка за то время, пока ты был отстранен от дел.

- Ага, понятно, жаль, что я это проворонил. Только стоит заметить,
что не по своей воле я проторчал три недели без зарплаты. Наверно, это
было величайшим достижением в связях востока с западом.

- Я бы не сказал, что это не беда.

- А комуняки, они хитрые, старик. Знаешь, весь мир хотят к рукам
прибрать.

Галлахер вздохнул. Задание-то было очень простое. Встретить русского
мента, отвезти его в гостиницу; завтра утром забрать русского мента,
передать ему арестованного и сказать: "Приятного полета". Но Ридзик, как
только он один это умеет, склонен все дело, насколько можно, усложнить.

- Сделай мне одолжение, Арт. Попридержи свой язык на эту тему. А то
еще из-за тебя третью мировую войну затеют.

- Неважно это будет смотреться в моем личном деле. Галлахер
вглядывался в толпу людей:

- А тебе не приходило в голову.., как мы узнаем этого парня?

На что Ридзик, глядя в другую сторону, ответил:

- Том, у меня такое чувство, что с этим проблем не будет.

Через толпу пробирался капитан Иван Данко. Не говоря уже о своих
размерах, которые сами по себе были внушительны, он и так бы выделялся в
любой толпе. Ибо был одет в полную форму офицера московской милиции.
Форма была строгого серого цвета, если не считать красных с золотом
погон и красных нашивок на воротнике. На груди у него красовались две
широкие колодки наградных знаков. Он двигался им навстречу, держа свой
потрепанный старый чемодан.

- Ты погляди на его штиблеты, - прошептал Ридзик, уставившись на
толстые резиновые подметки Данковых сапог. - Не иначе, как он их с
трактора спер.

- Заткнись, Арт.

- Спорим, что он по-английски Не говорит. Галлахер подошел к Данко.

- Капитан Данко? Данко остановился:

- Да!

- Я сержант следственного отдела чикагской полиции Галлахер. Рад вас
видеть - добро пожаловать в Чикаго.

Лицо Данко не отразило никаких эмоций. Ни радости, ни грусти, ни даже
простого любопытства. Лишь полное безразличие.

- Спасибо.

- А это мой напарник, сержант Ридзик. Ридзик помахал ручкой:

- Вы впервые в Чикаго? - спросил Галлахер, тут же поняв всю глупость
своего вопроса.

- Да.

- Тааак... - сказал Галлахер неуверенно. - Другой багаж у вас есть?

- Нет.

- Были проблемы с таможней?

- Дипломатическая неприкосновенность, - сказал Данко.

"Во! - подумал Ридзик. - Целых тринадцать слогов. Что-то этот парень
разболтался".

- Хорошо долетели? - смело продолжил Галлахер.

- Да.

Последовала неловкая пауза.

- Голодны?

- Нет.

- Пить хотите?

- Нет.

- Слушайте, - сказал Ридзик. - Давайте поболтаем в другом месте. У
меня машина стоит в красной зоне, - он улыбнулся Данко. - Извините, не
хотел вас обидеть.

Данко уселся на заднем сиденье потрепанного Ридзикова седана.

Русский милиционер не обратил ни малейшего внимания на банки из-под
пива, пустые сигаретные пачки и обертки от еды, которыми был завален
пол. И, кажется, делал все возможное, чтобы не обращать внимания на
своих спутников. Ридзик вел машину, поглядывая на пассажира через
зеркальце. Галлахер, полуобернувшись назад, старался выглядеть
образчиком дружелюбия. Ридзик недоумевал, чего ради тот суетится.

- Чудесный вечер, - сказал Галлахер.

- Да, - сказал Данко.

- Последнее время тут здорово жарко. Не бывает ничего жарче, чем
Чикаго в августе.

И хотя Данко явно не выразил особого интереса к чикагской погоде,
Галлахер продолжал битву:

- Особенно достает влажность. Данко продолжал смотреть в окно.
Галлахер решил, что русский не понимает, что он ему рассказывает.

- Влажность, - сказал Ридзик, скосив глаза в зеркальце. - Знаете -
это когда сыро в воздухе.

Данко проигнорировал и его. Ридзик пожал плечами. Просто ему тоже
хотелось побыть общительным.

- Ну, а как в Москве? - спросил Галлахер.

- Жарко, - сказал Данко. Его глаза встретили взгляд Ридзика в
зеркальце. - Не сыро.

"Конечно, - подумал Ридзик. - Все чудесно в рабочем раю. Даже
влажность отменили. Она сейчас, наверно, в каком-нибудь гулаге".