Чтение 6–й страницы книги ~Черная гончая смерти~

исполосована алым. На наших телах пенился пот, по которому
напрасно скользили наши скрюченные пальцы. Наполовину
вырвавшись из его медвежьих объятий, я напряг все до единого
мускулы, вложив их силу в мой кулак -- и ударил негра как
кувалдой по челюсти. Послышался треск кости и непроизвольный
стон; хлынула кровь и челюсть непроизвольно повисла. Кровавая
пена покрыла вялые губы, черные, терзающие пальцы впервые
ослабли и я почувствовал, что давящее меня огромное тело
обессилело. С моих разбитых губ слетел удовлетворенный стон
хищного вожделения и мои пальцы, наконец, сомкнулись на его
горле.

Брэкстон упал навзничь, я очутился сверху и навалился ему
на грудь. Его слабеющие пальцы вяло попытались вцепиться
ногтями в кисти моих рук. И тогда я задушил его, медленно, не
пользуясь приемами джиу-джитсу или борьбы -- просто с помощью
грубой зверской силы, отгибая ему голову все дальше и дальше
назад, пока толстая шея не хрустнула как гнилая ветка.

В опьянении сумбурной битвой я даже не заметил, как он
умер, не подозревая, что именно смерть расплавила подо мной эти
железные мускулы. Ошеломленно поднявшись на ноги, я машинально
топтал ему грудь и голову до тех пор, пока кости не подались
под моими каблуками и лишь тогда я понял, что Топ Брэкстон
мертв.

Я рад был бы обессиленно рухнуть на землю и потерять
сознание, не ощущай я смутно, что моя работа еще не закончена.
Пошарив онемелыми руками, я отыскал револьверы и, пошатываясь,
побрел между сосен к хижине Брента дорогой, указанной мне
врожденным опытом лесного жителя. С каждым шагом мое закаленное
тело восстанавливало силы.

Топ уволок меня далеко. Следуя своему чутью джунглей, он
просто оттащил меня с тропы в заросли. Несколько шагов привели
меня на тропу и вскоре я увидел мерцающий между деревьев свет
хижины. Что ж, Брэкстон не солгал относительно действия той
бомбы. По крайней мере, беззвучный взрыв не уничтожил дом,
потому что он стоял неповрежденным, каким я видел его в
последний раз. Свет струился из хижины как прежде из-за
закрытых ставнями окон, но сейчас из нее доносился высокий
нечеловеческий смех, от которого застыла кровь у меня в жилах.
Это был тот же голос, что высмеивал меня из зарослей у темной
тропы.

4. Гончая Сатаны

Прячась в тени, я обошел маленькую поляну, чтобы
подобраться к глухой, без окон, стене. Скрытый густым мраком,
куда не достигал свет из окна, я выскользнул из-под деревьев и
приблизился к дому. У стены я споткнулся о что-то громоздкое и
податливое, едва не упав на колени с захолонувшим от испуга
выдать себя сердцем. Но жуткий смех все еще доносился изнутри
хижины, перемежаясь гнусавым голосом.

Я споткнулся об Эшли, вернее, о его тело. Он лежал
навзничь, уставясь вверх невидящими глазами, а его голова была
безжизненно запрокинута на окровавленных останках шеи. У него
было вырвано горло: от подбородка до ключицы зияла огромная
рваная рана. Одежда слуги насквозь пропиталась кровью.

Чувствуя приступ тошноты, несмотря на то, что привык иметь
дело с насильственной смертью, я скользнул к стене хижины и
попытался безуспешно отыскать щель между бревнами. Смех в доме
замер и вновь зазвенел ужасный нечеловеческий голос, от
которого у меня запульсировали нервы на тыльных сторонах
ладоней. С теми же усилиями, что и тогда, в лесу, я сумел
разобрать слова:

-- ...Поэтому они не убили меня, черные монахи Эрлика. Они
предпочли шутку -- восхитительную шутку, с их точки зрения.
Просто убить меня было бы актом доброты; они решили поиграть со
мной, как кошка с мышью, а затем отослать обратно в мир с
навеки не стираемым клеймом гончей. Так они называли его, эти
монахи, и они прекрасно справились со своей работой. Никто
лучше их не знает, как изменить человека. Черная магия? Да! Да
эти дьяволы -- величайшие ученый на свете. Все, что западный
мир знает о науке просочилось тонким ручейком с тех черных гор.

-- Эти дьяволы могли бы покорить весь мир, пожелай они
этого. Они знают вещи, о которых современная наука не смеет
даже помыслить. Например, они знают о пластической хирургии
столько, сколько все врачи мира. Они разбираются в железах так,
как ни один европейский или американский врач; они знают, как
замедлить их развитие, либо ускорить, чтобы добиться
определенных результатов -- и каких результатов! Посмотри на
меня! Смотри, будь ты проклят, и сойди с ума!

Я тихонько обошел хижину, приблизился к окну и заглянул в
щель между ставнями.

Ричард Брент лежал на диване в комнате, обставленной
несообразно богато для столь скромного жилища. Он был связан по
рукам и ногам, его лицо казалось лиловым и едва ли сохраняло
человеческий облик. Выпученными глазами он смотрел, как смотрит
человек, встретившийся лицом к лицу с абсолютным ужасом. У
стены напротив была растянута и привязана на столе беспомощная
Глория, ее кисти и лодыжки стягивали веревки. Девушка была
совершенно обнаженной, ее одежда небрежно разбросана по полу,
будто ее грубо сорвали с нее. Голова девушки была повернута и
она широко открытыми глазами в ужасе смотрела на довлеющую в
этой сцене высокую фигуру.

Человек стоял спиной к окну, за которым притаился я, и
смотрел на Ричарда Брента. Внешне он выглядел обычным --
высокий, сухопарый мужчина в тесном, напоминающем плащ с
капюшоном одеянии, свисающем с широких костлявых плеч. Но при
виде этого человека меня охватила знакомая странная дрожь вроде
той, что я испытал при виде тощей тени на ночной тропе над
телом несчастного Джима Тайка. В этой фигуре было нечто
неестественное, хотя и не столь очевидное со спины -- однако
она определенно казалась уродливой и потому я испытывал страх и
отвращение, которые зачастую обычные люди питают к уродству.

-- Они превратили меня в нынешний кошмар и выгнали прочь,
-- стенал он ужасным гнусавым голосом, -- Но перемена случилась
не за день, не за месяц и даже не за год! Много раз я готов был
умереть, но меня удерживала мысль о мести! Они забавлялись со
мной, как играет дьявол с душой на раскаленных решетках ада!
Все эти долгие годы, покрытые красным туманом неслыханных
мучений, я мечтал о том дне, когда заплачу свой долг тебе,
Ричард Брент, гнуснейшему отродью Сатаны!

-- Наконец, охота началась. Достигнув Нью-Йорка я послал
тебе фотоснимок моего... лица и письмо, описывающее все
случившееся -- и все, что случится. Глупец -- ты думал, что
сможешь убежать от меня? Неужели я предупредил бы тебя, не
будучи уверен в моей добыче? Мне хотелось, чтобы ты страдал,
зная о своей судьбе, чтобы жил в страхе, убегал и прятался как
загнанный волк. Ты бежал, и я охотился на тебя от побережья до
побережья. Ты ненадолго удрал от меня, придя сюда, но я бы
неизбежно выследил тебя. Когда черные монахи Ялгана дали мне
это (его рука метнулась к лицу и Ричард Брент глухо вскрикнул)
-- они также внедрили в мое естество частицу духа бестии,
которую скопировали.

-- Убить тебя было бы недостаточно. Я хотел упиться моей
местью до последнего ядовитого глотка. Вот почему я послал
телеграмму твоей племяннице -- единственной персоне на свете, о
которой ты заботился. Мой план сработал безупречно -- за одним
исключением. Ветка сорвала с меня бинты, которые я носил с тех
пор, как покинул Ялган, и мне пришлось убить глупца, который
провожал меня к твоей хижине. Ни один человек не останется в
живых, взглянув на мое лицо, не считая Топа Брэкстона -- но
тот, впрочем, больше напоминает обезьяну. Я встретил его вскоре
после того, как в меня стрелял тот тип, Гарфилд, и рассказал
ему обо всем, почувствовав в нем ценного союзника. Он слишком
звероподобен, чтобы ощущать при виде моего лица тот ужас,
который ощутил другой негр. Он полагает, что я некий демон, но
пока я не враждебен ему, он не видит причин не помогать мне.

-- Мне повезло, что я прихватил его с собой, потому что
именно он прикончил возвращающегося Гарфилда. Я уже убил бы
Гарфилда сам, но он оказался слишком силен, слишком проворен с
револьвером. Ты мог бы поучиться у таких людей, Брентон Ричард
Брент. Они привычны к насилию, закалены и опасны как лесные
волки. Но ты -- ты слишком мягок и чересчур цивилизован. Ты
умрешь слишком легко. Мне жаль, что ты не так крут, как
Гарфилд. Тогда я оставил бы тебя на несколько дней умирать в
мучениях.

-- Я дал Гарфилду шанс удрать, но глупец вернулся, и с ним
пришлось разделаться. Та бомба, что я бросил в окно, вряд ли
подействовала бы на него. Она содержала один из химических
составов, который я ухитрился вывезти из Монголии, но ее эффект
зависит от телесных сил жертвы. Впрочем, ее хватило, чтобы