к генеральному сражению, понимая ее значимость, ничуть не меньшую, чем, к
примеру, переломная Курская битва.
Москвы, уже на чужой территории, и делала это с приобретенным за суровые годы
изяществом и блеском военных операций, потрясая мир их классическими формами,
почти сходу становящимися учебным пособием в военных академиях. Он принимал
поздравления с очередными победами, выслушивал скупые или откровенные
комплименты и все более проникался тревогой, почти такой же, как в сорок
первом. Он отлично понимал, что с каждой победной военной операцией, с каждой
европейской столицей, освобожденной советскими войсками, крепнет могущество его
Империи и пропорционально прирастает количество враждебных ей государств, ибо
его победы сеют не восхищение, а страх, пока затаенный, пока спрятанный под
лукавые благодарные слова, послания, улыбки и рукопожатия. В тот период, когда
небо над всем миром превратилось в овчинку, ему не простили, но временно забыли
идеологию Империи, протянули союзнические руки и взирали с надеждой; теперь же,
когда он переломил хребет монстру войны, сам постепенно становился монстром в
глазах того же мира.
трансформировал первоначальные масонские идеи мировой революции, а вернувшись
из Ирана, поставил последнюю точку, упразднив ее штаб - Коминтерн. Он жесткой
рукой затыкал рты недовольным и визгливым теоретикам мирового господства
пролетариата и, как в тридцать седьмом, нещадно бросал их в лагеря, и
одновременно понимал, что это не совсем убедительный аргумент, не
доказательство своей непричастности к корневой идеологии. На его ногах гирями
висел природный порок - пугающий призрак коммунизма, и даже если бы он всецело
от него отказался сейчас- все равно бы не убедил Запад в своей лояльности.
в сармато-скифские времена, ибо война пробудила и всколыхнула всегда дремлющий
страстный и высокий дух русского народа. Не освободителей видела Европа в
тяжелой поступи Красной Армии и даже не ее цвет - высвобожденную энергию духа
библейского народа севера Магога и князя их, Гога. Они помнили набеги неведомых
(потому что не желали ведать) народов с Востока, помнили Атиллу с его
воинством, щиты, приколоченные к воротам Царьграда; и уж совсем ярко стояли в
сознании Суворов со своим войском, казаки на улицах Берлина и Парижа.
по качествам своим он был не тем, что делает человека вялым, беспомощным,
приводит его в шок; он вызывал иную реакцию - крайнюю агрессию, жажду выжить
любым путем, замкнутость и вероломство. Идеологическое рабство, неволя, по
соображениям религиозных или иных воззрений, в сравнении с ним была роскошью
страдающего от внутренней силы и естественных заблуждений народа. Ничто так не
унижало человека, как рабство, продиктованное извечным страхом, и потому
народы-невольники всю свою историю сеяли страх, порабощая своих соплеменников и
слабых соседей. И одновременно стремились к свободе, как к иному образу жизни,
как к мечте, превращали ее в культ, поклонялись тому, чего никогда невозможно
достичь, испытывая страх.
сожительство в нем возможно лишь в поддержании равновесия страха с умением и
чувством баланса канатоходца.
кинжалом...
встрече.
стране, прикатил в его миссию на своей коляске под прикрытием русских войск,
введенных в Иран с началом войны, и если отбросить весь словесный
дипломатический сор, то выглядел перепуганным щенком, ищущим защиты у матерого
пса. После Сталинграда он еще держался, еще хорохорился, как болельщик на
футбольном матче при равном счете играющих команд. Однако Курская битва все
поставила на свои места.
поскольку разговор все чаще сводился не к тому, как общими силами добить еще
сильного противника, а как поделить мир после войны и каким этот мир будет.
Запад уже чувствовал пробужденный дух северного народа Магога и заботился о
своем будущем.
дипломатическую шелуху с многих искренних заблуждений Верховного. Тогда он
считал себя мудрым и проницательным вождем и не ведал того, что все это тихой
сапой навязано ему окружением, созданным своими руками. Перед отъездом в Иран
Верховному шептали в уши, будто он чуть ли не кумир для президентов Англии и
Америки, что они сейчас пойдут на все, что ни предложит Сталин.
истощить СССР, оттягивая открытие второго фронта и навязывая ему войну с
Японией. Они еще боялись Гитлера, но уже побаивались Сталина.
Россией, которая выйдет из войны. Он говорил открытым текстом, что разбуженная
энергия народа уйдет на восстановление разрушенного хозяйства, на восполнение
населения и через двадцать-тридцать лет воинственный дух усмирится. Западу
нечего бояться, и страх их происходит от невежества, упорного нежелания знать
историю и характер русских людей - этих медведей, спящих в берлоге: если не
трогать, не дразнить, не шуметь громко, они совершенно безопасны.
недоуменно спросил Рузвельт.
Русский - это даже не национальность, господин президент, это образ жизни.
марксистской ложной концепцией, и отказывался понимать то, что слышал.
стать человек... всякой национальности, и потому название всех наций в русском
языке звучит как имя существительное. И только "русский" - прилагательное.
Чтобы быть русским, надо жить в России, в совершенстве владеть ее языком и
культурой, а самое важное - иметь русский образ мышления. Война меня сделала
русским. А на мой язык не смотрите, господин Рузвельт: у нас сколько областей,
столько и говоров.
США еще более запутывался и впадал в тихую панику.
не знал характера Верховного, в котором еще сохранились и угадывались восточные
черты.
известно, что тот не обратил внимания на пленку, посланную в Америку еще в
сорок первом. Он посчитал ее подделкой, снятой на свалке металлолома,
свезенного с поля боя; он был уверен, что у русских нет и не может быть оружия,
способного растирать в пыль танковые колонны,- это достигалось лишь при
применении ядерного оружия, над которым тогда работали американцы. Рузвельт
решил, что присланный фильм - хорошая мина Сталина при плохой игре, поскольку
считал дни и ждал другую кинохронику- немцев, гуляющих по Красной площади.
снятую группой Хитрова во время Сталинградской битвы. Гудериан, шедший на
выручку армии Паулюса, попал в вакуумную воронку или черную дыру, потеряв за
несколько минут около сотни танков с бензозаправщиками, запасом боепитания и
всем тыловым обеспечением. Подготовленный к удару бронированный кулак,
способный, по оценке военных экспертов, протаранить любое кольцо окружения,
натолкнулся на невидимую стену и сгорел за час до команды к началу действия.
Присланные кадры на сей раз впечатляли, поскольку сосредоточенные в трех
степных балках танки, вернее, то, что от них осталось, еще дымились, и
взрывались по неизвестной причине рассыпавшиеся из грузовиков снаряды.
да еще камера будто специально вглядывалась в символику и маркировку остатков
немецких машин. Тогда Рузвельт посчитал, что танки Гудериана напоролись на
специальное минное поле, где вся земля в полосе движения бронетехники и тыла
была нашпигована тротилом. Немцам просто не повезло...
разведка в мире с великими трудностями добыла засекреченные немецкие материалы,
касаемые поражения Рейха под Сталинградом.
напугать ею хотел - предупредить, что с народом Магог и его князем следует
вести открытую игру и не стараться переиграть втемную. И когда Верховный
устроил индивидуальный показ фильма в своей миссии, реакция последовала
совершенно неадекватная: Рузвельт обвинил его в жестокости и варварстве ведения
войны.
тщательно и взвешенно. И к тому было много причин, а одна из них угнетала более
всего: беловежский Старец, как Верховный давно называл про себя Ослаба,
по-прежнему отказывался от встречи, и чувствовалось, как вместе с победным
ходом войны все больше отдаляется. С этим можно было бы и примириться, помня
вечность его существования и свою, хоть и верховную, но земную жизнь; можно
было согласиться с самостоятельностью Засадного Полка, имея с ним связь в виде
полномочного представителя теперь уже полковника Хитрова, всюду следующего
тенью за Ослабом. Но в определенный момент, после Сталинградской битвы ему
показалось, что найдено нужное звучание флейты, способное выманить змея из
кувшина. Верховный в мягкой и ласковой форме передавал через посланника свои
пожелания, и они в точности выполнялись. Он верил, что через какое-то время
беловежский Старец привыкнет получать распоряжения и согласится на личную
встречу.
задача огромной важности - снять блокаду с Ленинграда города - колыбели
Бажанов Олег
Березин Федор
Самойлова Елена
Андреев Николай
Василенко Иван
Ибсен Генрик