Чтение 51–й страницы книги ~Прокаженный~

подбрасывание. Веревку сначала отпустят, потом резко натянут, прежде чем ноги
коснутся пола, и все суставы твои выйдут из сочленений. Так будет продолжаться
раз за разом, пока тело твое не превратится в выжатую тряпку. Если и это не
поможет, есть еще способ. - Инквизитор внезапно перешел на шепот. - Под стулом,
на котором ты сидишь, будет разведен медленный огонь, и ты будешь долго
жариться. Потом тебя вытащат и протрут специальным бальзамом, чтобы наутро
посадить в бочку с кипящей известью. А потом, полуживого, будут скоблить
проволочными щетками.

Он выдержал паузу и посмотрел в угол.

- Смотри! Это мясорубка для костей ног. Слышал бы ты, как кричат попавшие
в нее!

От ужаса аспирант перестал понимать происходящее. Его трясла мелкая дрожь,
на теле выступил холодный пот, а рассказчик, видимо, почувствовал прилив
вдохновения.

- Если ты признаешься в грехе и покаешься перед господом нашим, то примешь
быструю и легкую смерть через повешение, тогда как закостеневших еретиков мы
сжигаем заживо на свежесрубленных дровах. Представляешь, каково задыхаться в
дыму? А для особо упрямых есть еще более жуткая казнь - "качалка". Тебя будут
окунать в пламя и сразу вытаскивать, и так от рассвета до заката, пока утроба
твоя не закипит, не раздуется чудовищно и не лопнет.

Итак, готов ли ты признаться в ереси?

Пе дожидаясь ответа, инквизитор:

- Для начала следует поискать амулет, который делает его невосприимчивым к
боли. Надо посмотреть под ногтями, а в первую очередь, конечно, в мошонке.

Палач понимающе кивнул и забренчал чем-то металлическим на столе. Титов
увидел в его руке острый ланцет и зашелся в долгом, животном крике...

Внезапно он увидел яркий свет галогеновых ламп. Мрачные каменные своды
исчезли, и аспирант ощутил себя полулежащим в удобном кожаном кресле, которое
стояло в центре просторного застекленного бокса. Жутко болела голова, желудок
пульсировал у самого горла, и казалось, что не было сил даже на то, чтобы
пошевелить рукой.

- Ну-с, как, молодой человек, спалось? - Совершенно мерзкий по тембру
голос вынудил Титова повернуть голову, и он увидел небритого мужчину в
неопрятном, когда-то белом халате. Тот, издевательски ощерившись, курил
"Радопи". - Снилось что-нибудь приятное?

- Ах ты сука. - Аспирант хотел было подняться, но сразу же в глаза ему
уперся взгляд худосочной брюнетки, устроившейся на стуле неподалеку, и он,
мгновенно сникнув, откинулся на спинку кресла. Небритый довольно хмыкнул и
закинул ногу на ногу. - Меня зовут Григорий Павлович, я профессор и член-корр,
кроме того, имею звание полковника. А с вами, Титов, беседую в служебном
порядке.

Он замолчал, щелкнул зажигалкой и бесцеремонно выпустил табачный дым в
лицо аспиранту.

- Вам известно, наверное, Юрий Васильевич, что мысли, чувства и ощущения
человека материальны? Ничто в природе не исчезает, все откладывается в
определенные информационные поля. Одна из подобных структур связана с
убийствами, насилием, болью. Впрочем, с ней вы уже знакомы. Преотлично. Так
вот, - голос его внезапно стал жестким и очень похожим на давешний,
инквизиторский, - вас, Титов, приговорили к расстрелу, то есть формально вы
мертвы. Если вы не согласитесь работать с нами или станете себя плохо вести,
сознание ваше снова будет напрямую подключено к этому информационному полю.
Только на этот раз до победного конца - до тех пор, пока вы не сойдете с ума.
Наверное, это и есть муки грешника в аду? Вы сами-то как считаете? А?

"Да у тебя у самого крыша поехала". - Аспирант мрачно глянул на него,
нашел в себе силу тоже улыбнуться и сказал:

- Ну ты и гнус!

В старшем сыне Степана Игнатьевича степная материнская родня о себе
заявить не постеснялась. Он был небольшого роста, с улыбчивым, плоским, как
блин, лицом, на котором блестели умные раскосые глаза. Одетый в простенький
серый костюм с плохо завязанным галстуком, на высокой трибуне он смотрелся
скромно, и, хотя рассказывал о вещах по-настоящему интересных, публика томилась
- на воскресную лекцию в музей пригнали две роты стройбатовцев.

Речь шла о культурном наследии древних ариев, пришедших на землю, если
верить легендам, аж с самих звезд Большой Медведицы. Жили они на материке
Арктида, находившемся в Северном океане, а когда случился глобальный катаклизм,
переселились в район Уральских гор. Затем учение пришло в упадок, и только
родившийся сорок веков назад в районе слияния рек Камы и Чусовой пророк
Зара-туштра вернул его к изначальным истокам.

Стройбатовцы мечтали о горячих бабах и холодном пиве, думали о доме и
отчаянно скучали.

- Священной книгой ариев является Авеста, то есть в дословном переводе
"Первовестье", принесенная на Землю в незапамятные времена и передаваемая
исключительно из уст в уста хранителями сокровенного. Впервые древние знания
были записаны на древнеперсидском языке в седьмом веке до нашей эры золотыми
чернилами на двенадцати тысячах воловьих шкур, но были сожжены покорившим
Персию Александром Македонским. Сейчас в Авесту входит двадцать одна книга, из
которых только пять имеются в письменном виде, остальные же передаются изустно.

Рассказчик прервался и, глянув на смурную аудиторию блестящими глазами, с
чувством произнес:

- Трудно даже представить всю значимость наследия древних ариев. Куда мы
ни кинем взор - повсюду его следы. Именно от них унаследовали мы деление
зодиакального круга на триста шестьдесят градусов, а года на двенадцать
месяцев, семидневную неделю и семь основных цветов, выделяемых в солнечном
спектре. Широко распространенные игры, такие, как домино, шахматы, шашки, также
имеют древнеарийские корни.

Двадцать восемь костяшек домино соответствуют двадцати восьми лунным
стоянкам, а игральные карты ведут свое происхождение от ста восьми древних
золотых пластинок, и Таро это тоже их упрощенная версия. Шахматы также родились
из древнеперсидской игры.шатранг, правда, в ней участвовали четыре человека.

А если перейти от игрушек к вещам серьезным, то такие явления, как
ясновидение, телепатия, ле-витация, словом, все то, что поражает наше
воображение, издавна практиковались среди арийских жрецов - зерванитов, взять
хоть бы общину "красных шапок", согласно легендам основанную самим
Пад-масамахвой. Или вот, к примеру, один из основных древних трудов по алхимии
"Изумрудная скрижаль" Гермеса Трисмегиста обычно считают частью наследия
египетской мудрости. Однако можно смело сказать о заимствовании этого текста из
Авесты, где он изложен в гораздо более полном виде. Обязательно следует
отметить вклад ариев в мировую медицину. Из древних преданий следует, что
раньше жрецы умели составлять из трав и минералов лекарства, содержащие сто
восемь компонентов и рассчитанные на данного конкретного человека. Они
излечивали любую болезнь за три дня. Современные ученые поражаются мастерству
древних арийских хирургов, проводивших сложнейшие операции даже на черепе,
причем они не нуждались ни в ультразвуковом, ни в рентгеновском просвечивании
человеческого тела, так как владели искусством видеть сквозь живую ткань
организма...

Почувствовав, что публика изнемогает, рассказчик решил закругляться. Он
посмотрел на часы и поинтересовался насчет вопросов. Вопросов не было, публике
не терпелось на воздух.

- Захватывающе, - одобрил Сарычев, догнав размашисто шагавшего
Мазаева-среднего уже в фойе возле кадки с пальмами. - Только большинству это до
лампочки.

- А, здравствуйте, Павел Семенович, - доброжелательно отозвался эрудит и
крепко пожал Сарыче-ву руку. - То-то и оно. А ведь человек существует сразу в
трех временных потоках, без прошлого настоящее ущербно, а будущее безрадостно.

Так, за умным разговором, они вышли на улицу и, изрядно помесив уже
оттаявшую грязь городских магистралей, обозрели местные красоты. Утомившись и
насмотревшись, что и как пьет трудовой народ, зашли перекусить в пивное
заведение "Белый аист".

Со стены просторного предбанника на них сурово глянул сам пернатый,
вырезанный из авиационной фанеры и больше похожий на птеродактиля. Пожилой
гардеробщик, протягивая им номерки, вдохнул:

- Лучше бы вы, ребята, пошли куда в другое место.

Сарычев сразу же заинтересовался:

- А что такое, отец?

Выяснилось, что нынче в заведении изволил нажираться пивом сам лихой
разбойник Шура Черный со своими товарищами. С некоторых пор он вроде как уже и
не бандит, потому что вступил со всей своей шоблой в какую-то казацкую
вольницу, ходит теперь в краснолампасных штанах с шашкой и ревностно блюдет
землю православную от супостата. Правда, не совсем ясно от какого.

- Спасибо, отец, уважил, - поблагодарил майор и вместе с Мазаевым вошел в
уютный, отделанный мореным дубом пивной зал, в котором сидело около десятка уже
изрядно вдетых молодых людей с чубами. Они расположились за длинным столом,
уставленным жратвой и пивом, и, шкрябая ножнами по мозаичному полу, вели
нестройную беседу о смысле жизни.

Заметив вошедших, они умолкли, а размещавшийся в центре здоровенный усатый
детина оскалился и, нарочито мягко выговаривая букву "г", объявил:

- А узкоглазому гадью местов здесь таперича не будет. - И, бухнув
кулачищем по столу, глядя на Мазаева, заорал: - Смирно стоять, поганка, казак
гутарит с тобой!

- Не казак ты, а дерьмо всмятку. - Сарычев почувствовал, как в нем
проснулся Свалидор, и презрительно оттопырил губу. - Воняет от тебя за версту.
Так что пасть закрой...

Сказал и неспешно повлек спутника к угловому столику. За их спинами
послышались крики, вжик-нули выхватываемые из ножен шашки - обиду казаки не
прощали. Оттолкнув Мазаева в сторону, Александр Степанович боковой атакой ноги
в солнечное с ходу вырубил подскочившего к нему атамана. Едва бездыханное тело,
врезавшись подобно тарану, разметало ряды нападающих, майор поднял с земли
оружие врага, страшно, так, что кровь застыла в жилах, рявкнул и попер на