Чтение 51–й страницы книги ~Подвальная станция~

не касаясь лент, потому что ленты для него символизировали беспомощность;
потому что ленты открывали области, которые он не хотел открывать.

Обрушить стены и добраться в прошлое, к Джордану, к тому, что было...
Он ощутил гнев. Вовлечься.

Но они уже вовлечены.

- Это ловушка, верно? - обратился он к Гранту. - Твой психотип не
позволяет тебе видеть то, что видел я. Но разве это справедливо по
отношению к ней, Грант? Она ведь такая же, ка и все мы, граждане.

Грант издал смешок.

- Ты признаешь, что я прав.

- Это была комната, полная поглупевших граждан. Но, может быть, мы
заметили нечто, чего не видел ты.

- Ах, эти. Бутылки Клейна. Правда и неправда. - Я рад, что видел то,
что видел, не отдавая предпочтение ни прошлому, ни будущему.

- Проклятие. Иногда мне хочется позаимствовать у тебя ленту.

Грант покачал головой.

- Ты тоже прав. В том, что видишь, чего не вижу я. Я знаю, что ты
видишь. Меня это беспокоит. Меня это беспокоит потому, что я не могу
увидеть ситуацию такой, какой ее видит гражданин. Я могу логически
проследить ход твоих поступков, но черта с два я могу понять эту
подвижность.

- Ты имеешь в виду, что ход твоего мышления настолько жестко следует
по пути эйзи, что ты не замечаешь этого.

Он не мог упустить возможность поспорить на тему: Гауптман-Эмори;
Грант донимал его этим спором постоянно, и сейчас поддерживал, пытался
сделать то же самое. И между прочим, легкий налет клинического интереса:
выпутайся-ка отсюда, Джастин. Не реагируй. Думай.

- Я имею в виду, - сказал Грант, - если бы мы все были эйзи, у нас не
было бы этой проблемы. И у нее не было бы: они установили бы тот чертов
психотип, и она стала бы точно такой, какой они хотели. Но она не эйзи. И
они - тоже. Им не нужен рационализм, это не то, что они обычно применяют.
С моей точки зрения, у тебя, как у них, все поставлено с ног на голову, и
я очень хотел бы, чтобы ты послушался и не реагировал. Любые возможные
беды придут через годы. Есть время подготовиться к ним.

- Ты совершенно прав: здесь мы имеем дело не с мышлением эйзи. Они не
слишком аккуратны. Если на следующей неделе с их прелестным Проектом
произойдет что-нибудь неладное, они будут уверены, что это моя вина.
Каждый раз, когда та девчонка мне встретится - нет способа избежать
подозрений. И факты не имеют к этому никакого отношения. Она запросто
лишила нас всякой возможности добиться уступки с Джорданом: проклятье, они
могут даже запретить письма.

- Не ищи обвинений. Не веди себя так, как будто тебя обвиняют.
Запомни: если ты будешь сопротивляться, они тоже примут меры.

Голос Ари. Из прошлого. Милый, держи себя в руках.

Мальчик, я понимаю твое разочарование, но держи себя под контролем.

Милый, ты боишься женщин? Твой отец боится.

Семья - это такая ответственность.

Он опустил голову на руки. И даже когда он сделал это, знал, что
потерял опору, потерял все, рассеял все настолько основательно, насколько
удалось, - всю отточенную логику, все самообладание, все защитные
механизмы. Он ходил по коридорам Резьюн, как призрак, демонстрировал свою
открытость всем, не скрывая слабостей. Он ощущал вокруг себя всеобщее
смутное отвращение и настороженность. Большое несчастье Джордана и
самообвинение, связанное с тем, что он вызвал все это, погасили в нем
огонь, может быть, даже наполовину свели его с ума, - так всем полагалось
думать.

За исключением горсточки тех, кто видел ленты. Тех, кто видел эти
проклятые ленты и кто знал, что сделала Ари, знавших, почему он просыпался
в холодном поту и почему избегает людских прикосновений и даже старается
не стоять рядом. В особенности это знал Петрос Иванов, так как он
психоскопировал его после того, как Жиро и все остальные закончили с ним.
Я собираюсь совершить небольшое вмешательство, говорил Петрос, поглаживая
его плечо, пока он постепенно подпадал под воздействие; потребовались три
здоровых агента безопасности, чтобы ввести ему наркотик. По распоряжению
Жиро. Я только собираюсь сказать тебе, что все в порядке. Что тебе ничто
не угрожает. У тебя была травма. Я собираюсь перекрыть тот период. Хорошо?
Ты знаешь меня, Джастин. Ты знаешь, что я на твоей стороне...

О Господи, что они сделали со мной? Ари, Жиро, Петрос.

Он плакал. Грант положил руку на его локоть. Грант был единственный,
единственный, который мог сделать так. Ребенок коснулся его руки. И снова
появились видения. Это было как прикосновение к трупу.

Так он просидел довольно долго. Пока не услышал голоса. Он знал, что
это прогуливались какие-то люди на другой стороне сквера. Между ними
находилась изгородь, скрывающая их. Но он сделал усилие, чтобы вернуть
себе самообладание.

- Джастин? - произнес Грант.

- Со мной все в порядке. Черт возьми. - И сказал то, что никогда не
говорил Гранту: - Петрос что-то сделал со мной. Или это сделал Жиро. Или
Ари. Ты не видишь этого? Не замечаешь разницы?

- Нет.

- Скажи мне правду, черт побери.

Грант вздрогнул. Странное, сдержанное вздрагивание. И затем боль.
Глубокая боль.

- Грант? Как ты думаешь, они сделали что-нибудь со мной?

- Я не понимаю рожденных людей, - проговорил Грант.

- Прекрати пичкать меня этой ерундой!

- Я собирался сказать. - Лицо Гранта побелело, губы разве что не
дрожали. - Джастин, вы люди - я не понимаю.

- Не лги мне. Что ты собирался сказать?

- Я не знаю ответа. Господи, ты снова и снова оказывался в шоке, если
бы ты был эйзи, тебе бы следовало пойти и сделать, как я. Лучше было бы,
если бы ты так мог. Я не знаю, что происходит внутри тебя. Я вижу - я вижу
тебя.

- Ну, говори, наконец, Грант!

- Ты не... не такой, каким был бы, если бы этого не случилось. А кто
бы был? Ты учишься. Ты подстраиваешься.

- Я не об этом спрашиваю. Они сделали что-нибудь?

- Я не знаю, - ответил Грант, едва не заикаясь. - Я не знаю. Я не
берусь судить о психотипах граждан.

- Ты можешь судить о моем.

- Не загоняй меня в угол, Джастин. Я не знаю. Я не знаю и не знаю,
как узнать.

- Меня подвергли психической обработке. Ты это видишь? Продолжай.
Помоги мне, Грант.

- Я думаю, что у тебя остались шрамы. Я не знаю, помог Петрос или
повредил.

- Или добил меня до конца и сделал так же, как делала Ари. Этот
ребенок.

- Это была встряска. Страшная встряска. Прогулка по времени. Я боюсь
ленточных видений. Я запираю их. Я отгораживаюсь от этого периода. Само по
себе это - решение, верно?

Петрос:

- Я собираюсь перекрыть это.

Отгородить это.

Господи. Это психоблок. Может быть, так.

Они не являлись моими друзьями. Или друзьями Джордана. Я знаю это.

Внезапно он глубоко глотнул воздуха. Этот ребенок перебросил меня во
время до Петроса. До Жиро. К тому времени, когда была только Ари.

Обратно туда, когда он не верил, что что-нибудь пристанет ко мне. А
вошел в ее дверь в тот вечер, полагая, что полон самообладания.

Через две секунды я уже знал, что это не так.

Семья - это ответственность, милый.

Что она говорила мне?

- Джастин?

Она действительно хотела всех превращений Резьюн? Захотела бы она,
чтобы этот ребенок оказался в руках Жиро? Проклятье, пока Ари была жива,
он был у нее в кармане. Но после ее смерти.

- Джастин!

Он, наконец, осознал, что Грант трясет его. От истинного страха.

- Со мной все в порядке, - пробормотал он. - Со мной все в порядке.

Он чувствовал руку Гранта. Рука Гранта была теплая. Ветер обдавал
холодом. Он не осознавал того, на что смотрел. Садик. Пруд.

- Грант, - является эта девочка воплощением Ари или нет, но она умна.
Она обнаружила способ смутить их. Не из-за этого ли весь этот сыр-бор. Она
поняла, что они хотят. Она заставила их поверить всему этому. Дэниса, и
Джейн, и Жиро, и всех остальных. И мне не нужно верить в это, чтобы
догадаться, что произойдет с нами, если Жиро решит, что мы представляем
угрозу.

- Джастин. Оставь это. Пойдем отсюда. Здесь холодно.

- Не думаешь ли ты, что они мне устроили психоблок? - он вытащил себя
из грез; посмотрел прямо в бледное, измученное холодом лицо Гранта. -
Скажи мне правду, Грант.

Долгое молчание. Грант тяжело дышал. Сдерживаясь. Не требовалось
проницательности, чтобы видеть это.

- Я думаю, они могли, - ответил, наконец, Грант. От пожатия его рука
болела. Голос Гранта дрожал. - Я сделал все, что мог. Я пытался. С самого
начала. Не набрасывайся на меня. Не давай им снова наложить на тебя руки.
А они могут - если ты дашь им предлог. Ты сам знаешь, что они могут - если
ты дашь им предлог. Ты сам знаешь, что они могут.

- Я не собираюсь поддаваться. Я не сдаюсь. Я знаю, что они сделали. -