Чтение 51–й страницы книги ~Путешествие в Икстлен~

участок света, затем еще один в различных местах. И еще,
пока весь каньон не был захвачен большими пятнами света.

У меня закружилась голова. Даже если я закрывал глаза,
я продолжал видеть блестящий свет. Я сжал голову руками и
попытался заползти под нависший гребень, но дон Хуан твердо
схватил меня за руку, повелительно сказав, чтобы я смотрел
на стену горы и попытался выделить пятна тяжелой темноты
среди полей света.

Я не хотел смотреть, потому что сияние беспокоило мои
глаза. Я сказал, что то, что со мной происходит, похоже на
то, как если смотришь на солнечную улицу через окно, а затем
видишь оконную раму, как черный силуэт повсюду.

Дон Хуан покачал головой сбоку набок и начал смеяться.
Он выпустил мою руку, и мы опять уселись под нависшим
гребнем. Я переваривал свои впечатления от окружающего,
когда дон Хуан после долгого молчания заговорил внезапно
драматическим тоном.

- Я привел тебя сюда для того, чтобы научить тебя одной
вещи, - сказал он и остановился. - ты собираешься учиться
неделанию. Мы точно так же можем начать говорить об этом,
потому что для тебя никак невозможно иначе начать. Я думал,
что ты не можешь схватиться за неделание без того, чтобы я
говорил об этом. Я ошибался.

- Я не понимаю, о чем ты говоришь, дон Хуан.

- Это не имеет значения, - сказал он. - я тебе
собираюсь рассказать о том, что очень просто, но очень
трудно в выполнении. Я собираюсь рассказать тебе о
неделании. Несмотря на тот факт, что нет никакого способа
говорить об этом, потому что делает его тело.

Он бросил на меня несколько взглядов и сказал затем,
что я должен уделить особое внимание тому, что он собирается
сказать.

Я закрыл свой блокнот, но к моему изумлению он настоял
на том, чтобы я продолжал писать.

- Неделание столь трудно и столь могущественно, что ты
не должен говорить об этом, - сказал он. - до тех пор, пока
ты не остановил мир. Только после этого ты можешь свободно
говорить об этом, если это именно то, что ты хочешь делать.

Дон Хуан оглянулся и указал на большую скалу.

- Эта скала является скалой из-за делания, - сказал он.

Мы взглянули друг на друга, и он улыбнулся. Я ждал
об'яснения, но он молчал. Наконец, я вынужден был сказать,
что не понимаю того, что он имеет в виду.

- Это является деланием! - воскликнул он.

- Извини меня?

- Это тоже делание.

- О чем ты говоришь, дон Хуан?

- Делание является тем, что делает скалу скалой, а куст
кустом. Делание является тем, что делает тебя тобой, а меня
мной.

Я сказал ему, что его об'яснения ничего не об'ясняют.
Он засмеялся и почесал виски.

- С разговором тут всегда проблема. Он всегда
заставляет все перепутать. Если начинаешь говорить о
неделании, то всегда кончаешь, говоря о чем-нибудь другом.
Лучше просто действовать.

Возьмем, например, эту скалу. Смотреть на нее -
делание, но видеть ее - неделание.

Я хотел признаться, что его слова не имеют для меня
смысла.

- О, конечно, они имеют! - воскликнул он. Но ты
убежден, что они не имеют смысла, потому что это твое
делание. Именно таким способом ты действуешь в отношении
меня и в отношении мира.

Он опять указал на скалу.

- Эта скала является скалой из-за всего того, что ты
знаешь о ней, - сказал он. - и то, что с ней можно делать. Я
называю это деланием. Человек знания, например, знает, что
скала является скалой только из-за делания. Поэтому, если он
хочет, чтобы скала не была скалой, то все, что ему нужно для
этого - это неделание. Понимаешь, что я имею в виду?

Я не понимал его совершенно. Он засмеялся и сделал еще
одну попытку об'яснить.

- Мир является миром, потому что ты знаешь то делание,
которое делает его таким, - сказал он. - если бы ты не знал
его делания, то мир был бы другим.

Он с любопытством осмотрел меня. Я перестал писать. Я
хотел просто слушать его. Он продолжал об'яснять, что без
этого некоего делания ничего бы знакомого вокруг не осталось
бы.

Он наклонился и поднял небольшой камешек двумя пальцами
левой руки, подержав его перед моими глазами.

- Это галька, потому что ты знаешь делание, нужное для
того, чтобы делать его галькой, - сказал он.

- О чем ты говоришь? - спросил я с чувством
неподдельного замешательства. Дон Хуан улыбнулся. Казалось,
он пытался скрыть предательское удовольствие.

- Не знаю, почему ты так смущен, - сказал он. - слова -
это твое предрасположение, ты должен быть на седьмом небе.

Он бросил на меня загадочный взгляд и два-три раза
поднял брови. Затем опять указал на маленький камешек,
который держал перед моими глазами.

- Я говорю, что ты превращаешь его в гальку, потому что
ты знаешь то делание, которое нужно для этого. Ну а для
того, чтобы остановить мир, ты должен остановить делание.

Он, казалось, знал, что я все еще ничего не понял и
улыбался, качая головой. Затем он взял прутик и указал на
неровный край гальки.

- В случае этого маленького камешка, - продолжал он, -
первое, что делает с ним делание, так это сжимает его до
этих размеров. Поэтому правильной вещью, которую делает
воин, если он хочет остановить мир, является увеличить
камешек или любую другую вещь неделанием.

Он поднялся и, положив камешек на валун, попросил меня
подойти поближе и рассмотреть его. Он сказал, чтобы я
взглянул на дырочки и вмятины на камне и постарался заметить
мельчайшие детали в них. Он сказал, что если я смогу
остановиться на деталях, то поры и вмятины исчезнут, и я
пойму, что означает неделание.

- Эта проклятая галька сведет тебя сегодня с ума, -
сказал он.

Должно быть, на лице у меня отразилось замешательство.
Он взглянул на меня и громко расхохотался. Затем он
притворился, что рассержен на гальку и два-три раза ударил
ее шляпой.

Я упрашивал его прояснить, что он имеет в виду. Я
уговаривал его, что если он только сделает усилие, то он
сможет об'яснить все, что угодно. Он бросил на меня взгляд и
покачал головой, как если бы положение было безнадежным.

- Конечно, я могу все об'яснить, - сказал он, смеясь. -
но сможешь ли ты это понять?

Я опешил от его выпада.

Делание заставляет тебя отделять гальку от большего по
размеру валуна. Если ты хочешь научиться неделанию, то ты,
скажем, должен слить их вместе.

Он показал на маленькую тень, которую галька бросала на
валун, и сказал, что это не тень, а клей, который сливает их
вместе. Затем он повернулся и отошел, сказав, что позднее
придет проведать меня.

Долгое время я смотрел на гальку. Я не мог остановить
свое внимание на мельчайших деталях и дырочках и
углублениях, но небольшая тень, которую галька отбрасывала
на валун, стала очень интенсивной вещью. Дон Хуан был прав.
Она была, как клей. Она двигалась и смещалась. У меня было
ощущение, что она вытекает из гальки.

Когда вернулся дон Хуан, я изложил ему все, что
наблюдал и что увидел в тени.

- Неплохое начало, - сказал он. - по тени воин может
сказать всякого рода вещи.

Затем он сказал, что мне следует взять гальку и
похоронить ее где-нибудь.

- Почему? - спросил я.

- Ты долгое время следил за ней. В ней теперь есть
что-то от тебя. Воин всегда пытается повлиять на силу
делания, меняя ее в неделание. Оставить гальку валяться было
бы деланием, потому что это просто маленький камешек.
Неделанием будет обращение с галькой, как если бы она
являлась далеко не простым камнем. В этом случае галька
пропиталась тобой за долгий период времени и сейчас это ты,
и как таковую ты не можешь оставить ее валяться, но должен