Чтение 51–й страницы книги ~Ученик воина~

поймите - я не совершала убийства. Я казнила военного преступника.
Возмездие свершилось, - провозгласила эскобарианка торжественно, но тут ее
голос сорвался, и она едва слышно закончила: - Справедливое возмездие.

А ведь и в самом деле, это не совсем убийство, подумал Майлз. Сержант
мог застрелить тебя в любую секунду - с его-то реакцией. Он покачал
головой:

- Нет.

Губы женщины побелели:

- Значит, вы считаете меня лгуньей? Или думаете, что я это сделала
для собственного удовольствия?

- Нет...

Он опустил взгляд на широкую - в метр шириной - лужу крови,
разделявшую их.

- Знаете, когда мне было четыре года, я все еще не мог ходить, только
ползал. Я привык видеть перед собой не лица людей, а их колени. Но когда
происходил военный парад или устраивалось другое торжество, мне было видно
лучше всех, стоявших в толпе. Потому что сержант брал меня на плечи.

Вместо ответа эскобарианка плюнула на тело Ботари. У Майлза потемнело
в глазах от ярости. Еще мгновение - и он сделал бы что-то ужасное, но тут
вернулся Мэйхью в сопровождении молодой женщины-врача.

- Адмирал! - крикнула она, подбегая к нему. - Что с вами? Вы ранены?

Майлз опустил глаза и впервые обратил внимание на то, что его рубашка
пропитана кровью.

- Это не моя кровь, - сказал он. - Это сержант.

Она опустилась на колени возле Ботари.

- Что произошло? Несчастный случай?

Майлз поднял глаза на Элен, которая стояла, обхватив себя руками,
словно пыталась согреться. Двигались только ее глаза - она смотрела то на
изуродованное тело отца, то на эскобарианку - и, казалось, не могла
остановить свой взгляд.

У Майлза свело челюсти, но страшным усилием воли он заставил себя
сказать:

- Да... Несчастный случай. Он чистил оружие. Игольник оказался
настроен на режим автоматического огня.

Из трех утверждений два последних были правдой... Эскобарианка
разжала стиснутые зубы и посмотрела на него с удовлетворением. "Она
думает, что я одобряю ее самосуд. Прости, сержант..."

Врач провела ручным сканером над грудью Ботари и покачала головой:

- Господи... все всмятку!

Вдруг искра отчаянной надежды вспыхнула в душе Майлза.

- Криогенные камеры! - воскликнул он. - В каком они состоянии?

- После контратаки переполнены, сэр.

- По какому принципу вы отбирали, кого замораживать?

- В первую очередь - тех, чьи ранения не безнадежны. Вражеские
солдаты - в последнюю очередь, если только они не представляют особого
интереса для разведслужб.

- Как бы вы оценили это ранение?

- Из замороженных только двое более тяжелых.

- Кто эти двое?

- Люди капитана Танга. Прикажете освободить одну из камер?

Майлз взглянул на Элен, ища поддержки. И обнаружил, что она смотрит
на тело, словно перед нею - совершенно незнакомый человек, который носил
маску ее отца. Ее черные глаза были как две глубокие могилы - одна для
Ботари, другая - для него самого.

- Он терпеть не мог холода, - после долгой паузы проговорил Майлз. -
Пожалуй, будет лучше, если вы выделите один из контейнеров для хранения
трупов.

- Слушаюсь, сэр, - ответила врач и покинула каюту.

Растерянный Мэйхью подошел поближе.

- Какая жалость, милорд. А ведь я уже стал к нему привыкать. Как
странно...

- Да... Спасибо. Можете идти. - Майлз посмотрел на эскобарианку и
почти шепотом добавил: - И вы тоже.

Элен Ботари заметалась между мертвым и живой, словно зверек,
посаженный в тесную клетку.

- Мама?..

- Держись от меня подальше, - процедила женщина. - Как можно дальше,
слышишь?

Ее взгляд был подобен пощечине. Круто развернувшись, она быстро
вышла.

- Элен, - осторожно проговорил Ард, - может быть, вам лучше присесть?
Я сейчас принесу воды или еще чего-нибудь. Пойдемте. Вот так. Вот и ладно.

Она безропотно позволила себя увести, лишь один раз оглянувшись через
плечо. И Майлз остался наедине с мертвым телом своего самого верного
слуги. Ему стало страшно - даже не страшно, а скорее непривычно. Бояться -
это всегда было уделом сержанта. Бояться за него.

Он осторожно коснулся лица Ботари.

- Что мне теперь делать, сержант?

Три дня он жаждал одного - заплакать. Слезы пришли внезапно, ночью.
Несколько часов он лежал, содрогаясь от безостановочных, неудержимых
рыданий. Майлз надеялся, что это принесет ему облегчение, избавление от
ужаса - но и в последующие ночи повторялась все та же многочасовая
истерика, отнимавшая последние силы. Желудок болел не переставая, особенно
после еды, так что он почти перестал притрагиваться к пище. Его и без того
заостренные черты стали еще острее.

Дни слились в сплошной серый туман. Временами оттуда выныривали лица
подчиненных - знакомые и незнакомые, требующие каких-то указаний, на что
получали один и тот же ответ: "Поступайте по своему усмотрению". Элен
вовсе перестала с ним разговаривать. Он же с тревогой следил за ней,
подозревая, что девушка находит утешение в объятиях База, и страдая от
ревности.

После очередного совещания, как обычно, не принесшего никаких
результатов, к Майлзу подошел Ард. Майлз восседал на своем месте во главе
стола, внимательно изучая собственные ладони; офицеры неспешно
расходились, перебрасываясь какими-то бессмысленными репликами.

- Я, конечно, не много понимаю в офицерской службе, - шепнул Ард, -
но зато знаю наверняка, что нечего и думать вырваться из окружения с
войском в двести человек на хромых клячах вместо кораблей и с командиром,
который, как вы, то и дело впадает в оцепенение.

- Ты прав, - холодно заметил Майлз. - Прав насчет того, что не знаешь
службы.

Он вскочил с кресла и удалился с подчеркнуто неприступным видом, хотя
в глубине души был глубоко уязвлен справедливыми словами пилота.

Он успел ввалиться в каюту как раз вовремя - начался приступ кровавой
рвоты, уже четвертый за прошедшую неделю и второй после гибели Ботари.
Когда мучения закончились, Майлз подумал: "Пора начинать приводить все в
порядок, хватит...", рухнул на койку и пролежал без движения шесть часов
подряд.

Начался процесс одевания. Правду говорили те, кто провел долгое время
в космической изоляции: либо ты поддерживаешь себя и все вокруг на
достойном уровне, либо все летит к чертям. За три часа, прошедшие после
пробуждения, Майлз совершил такой важный акт, как надевание брюк.
Последующий час ему предстояло посвятить натягиванию носков либо бритью -
смотря по тому, что легче. Идиотский, прямо-таки мазохистский обычай у
них, у барраярцев, - бриться каждый день. Нет чтобы последовать примеру
цивилизованных жителей Беты - те раз и навсегда удаляют на лице корни
волос. Пожалуй, лучше все-таки взяться за носки...

Кто-то позвонил в дверь, но он никак не реагировал на зуммер. Тогда
включилась внутренняя связь и раздался голос Элен:

- Майлз, это я, открой.

Он сел так резко, что потемнело в глазах:

- Входи!

Повинуясь ключевому слову, сенсорный замок разблокировал дверь.

Лавируя между кучами тряпья, пустыми продуктовыми упаковками,
полуразобранным оборудованием и оружием. Элен добралась наконец до кровати
и остановилась, оглядывая комнату и брезгливо морща нос.

- Вот что, - сказала она наконец, - если ты не собираешься
ликвидировать эту свалку самостоятельно, возьми хотя бы денщика.

Майлз осмотрелся.

- М-да, над этим стоит подумать. А ведь я привык считать себя очень
аккуратным человеком. Все всегда поддерживалось в порядке само собой. Ты
не будешь в обиде?

- В обиде на что?

- Если я найму денщика.

- Какая мне разница?

Майлз задумался.

- Вот только кого? Можно Арда. Надо же найти ему какое-нибудь
занятие, пока его корабль неисправен....

Она пожала плечами.

- Вроде бы он уже не такой разгильдяй, как раньше, - неуверенно
заменил Майлз.

- Угу, - кивнула она, поднимая с пола опрокинутый компьютер и ища
глазами, куда бы его пристроить. Однако в каюте имелся лишь один участок,