Чтение 51–й страницы книги ~Там (Город крыс)~

- Разве я тебе мешаю?

- Конечно!

- Хорошо.

Блум положил ногу на ногу и принялся внимательно изучать носок своего
правого ботинка.

Мейла быстро доела свой завтрак и запила его стаканом апельсинового
сока.

- Ну? - отодвинув поднос с посудой в сторону, вопросительно посмотрела
она на Блума.

- Что "ну"? - старательно изображая непонимание, переспросил тот.

- Что заставило меня подняться до рассвета, я уже объяснила. Может
быть, теперь ты расскажешь мне, что помешало тебе спокойно спать до обеда?

- Тебе это действительно интересно? - с деланным безразличием спросил
Блум.

- Кончай, Блум, - устало облокотившись на .стол, слегка поморщилась
Мейла. - Рассказывай.

Широким взмахом руки Блум сдвинул все, что находилось на столе, на
самый его край. При этом один из ножей, принесенных Мейлой, упал на пол. Мейла
посмотрела на него, но поднимать не стала.

Достав из кармана, Блум расстелил на освободившемся пространстве план
Четвертого уровня Города.

- Вся твоя теория насчет листа Мёбиуса строится на том, как соединены
между собой одноименные улицы разных уровней Города, - сказал он, взглянув на
Мейлу из-под бровей. - Но, поскольку мы имеем дело не с плоскостью, а с
пространственной структурой, она должна быть замкнута на себе не по двум, а,
как минимум, по четырем направлениям. На каждом уровне Город пересекают пять
линий, - указывая направление, Блум провел пальцем по листу целлулоида,
расстеленному на столе. - Для того, чтобы с уверенностью сказать, что выхода из
Города не существует, мы должны выяснить, что находится в начале и в конце
каждой линии!

- Мы? - удивленно взглянула на Блума Мейла.

- Не придирайся к словам, - недовольно поморщился тот. - Исследовать
Город буду я. Тебе же нужно будет только обобщить то, что мне удастся
разузнать.

- Видишь ли, Блум, я уже построила пространственную модель Города и с
учетом расположения линий, - сказала Мейла. - Я не стала говорить об этом
вчера, потому что ты и без того был перевозбужден сверх всякой меры. Для того,
чтобы Город был полностью заперт во втором измерении, достаточно, чтобы каждая
из линий просто замыкалась в кольцо сама на себе.

- Но на плане Города линии не замкнуты?

- Что ровным счетом ни о чем не говорит. Пространственные переходы,
связывающие уровни через улицы, тоже не указаны на плане.

- Это совсем другое дело!

- Вовсе нет, - положив руку на края листа целлулоида, Мейла прижала их
к столу. - Смотри, всего в Городе девяносто две улицы. Логично было бы
предположить, что улица, с которой начинается Город, должна иметь номер один, а
самая последняя - девяносто два. Но на плане первая улица обозначена номером
пять. Далее, как и положено, улицы следуют одна за другой по возрастанию
номеров: шесть, семь, восемь, - и так далее до улицы под номером девяносто два.
И только после нее на плане обозначены улицы, которых недостает в начале: один,
два, три и четыре. Что ты об этом думаешь?

Не найдя убедительного ответа на поставленный вопрос, Блум попытался
отшутиться:

- Должно быть, тот, кому было поручено пронумеровать улицы, в какой-то
момент сбился со счета,

- Что ж, вполне возможен и такой вариант, - одними губами улыбнулась
Мейла.

- А, главное, он полностью соответствует принципу "Лезвия Оккама"! -
назидательно приподняв указательный палец, заметил Блум.

- Моя гипотеза тоже проходит этот тест. Просто я изначально исхожу из
того, что Город замкнут в кольцо. На плане же дана развертка этого кольца.
Причем, разрез произведен в произвольно выбранном месте.

- Почему бы, в таком случае, не провести этот разрез так, чтобы в
начале Города оказалась, как полагается, улица под номером один?

- Потому что этот условный разрез был произведен инфором, - положив
руки на стол, многозначительно произнесла Мейла. - Его логика не соответствует
человеческой. И какими принципами руководствовался инфор, проводя условную
границу Города-кольца между Четвертой и Пятой улицами, мы, скорее всего,
никогда не узнаем, а, если и узнаем, то не поймем. Одно могу сказать с
уверенностью, - человек так никогда бы не поступил. Хотя бы из соображений
чистой эстетики.

- Значит, если я двинусь вдоль одной из линий, то в конце пути окажусь
в том же месте, откуда он и был начат? - задумчиво произнес Блум.

- Я думаю, что так оно и будет, - согласилась с ним Мейла.

Блум взял Мейлу за запястья и, чтобы взглянуть на расстеленный на столе
план, развел ее руки в стороны. Пододвинув план к себе, он какое-то время
сосредоточенно изучал его, после чего быстрым движением смял в комок и кинул в
дальний угол комнаты.

- Что ж, в случае, если мне не удастся найти выход из Города, я, уж
непременно стану первым человеком, совершившим кругосветное путешествие в
масштабах нашего двухмерного мира. Какое-никакое, а все утешение.

Блум ожидал возражений со стороны Мейлы, но она только спросила:

- По какому уровню ты собираешься двигаться?

- По второму уровню проходит линия монорельса, - размышляя вслух,
произнес Блум. - Ею я и воспользуюсь для того, чтобы попытаться связать концы с
концами. Думаю, что много времени такое путешествие не займет.

- Как знать, - задумчиво произнесла Мейла.

- Не хочешь составить мне компанию? - спросил Блум после недолгого
молчания.

- Нет, Блум, - уверенно покачала головой Мейла. - Я бы не пошла с
тобой, даже если бы и хотела этого. По-моему, у нас с тобой психологическая
несовместимость. Не знаю, как чувствуешь себя ты, но я в твоем присутствии
явственно ощущаю повышенную нервозность, которую мне с трудом удается держать
под контролем. И это при том, что, как человек, ты мне в высшей степени
интересен. Мне было бы любопытно провести сравнительный искусствоведческий
анализ твоих произведений параллельно с сопоставлением личностных качеств
авторов.

- Ну, спасибо тебе на добром слове, - с легким сарказмом усмехнулся
Блум.

Мейлу даже как будто обидела реакция Блума на ее слова.

- Напрасно иронизируешь, - я совершенно серьезно. - Если я над кем-то и
подсмеиваюсь, так только над самим собой, - ответил ей Блум. Коротко взмахнув
руками, он звучно хлопнул себя по коленям. - Если ты не возражаешь, я
отправлюсь прямо сейчас.

То, что фраза была построена в форме вопроса, само по себе являлось
чистой формальностью. На деле в словах Блума не было слышно даже намека на
нерешительность или сомнение. В противном случае Мейла непременно предложила бы
ему остаться. А так она только спросила:

- Когда тебя ждать обратно?

- Не знаю, - пожал плечами Блум. И с легкой усмешкой добавил: -
Неисповедимы пути идущего по линии Города. Одному лишь инфору известно, куда
могут завести они странника.

- Не забудь рюкзак, - улыбнулась в ответ Мейла.

- Ни в коем случае, - Блум поднялся на ноги и, наклонившись, вытянул
рюкзак из-под стола. - Я, так или иначе, собирался уходить после завтрака, -
ответил он на немой вопрос Мейлы.

- Ты бы даже меня не дождался? - немного растерянно, как показалось
Блуму, спросила Мейла.

- Я не знал, когда ты вернешься, - ответил он и шагнул в сторону двери.

На пороге Блум остановился.

Мейла неподвижно сидела возле стола. Взгляд ее был устремлен не вслед
уходящему Блуму, а на окно, которое снова, как и прежде, закрывало изображение
Мадонны с ребенком на руках.

- Ты испытываешь какие-нибудь чувства, когда убиваешь газонокосилку? -
спросил Блум.

- А иначе зачем бы мне это было нужно? -не поворачивая головы, вопросом
на вопрос ответила ему Мейла.

Блум молча кивнул и вышел за дверь.

Не задерживаясь и не замедляя шага, он почти пробежал мимо
распахнувшего перед ним дверь и что-то жизнерадостно прокричавшего
робота-привратника. И лишь отойдя на два квартала от дома Мейлы, Блум ненадолго
остановился.

Сначала он хотел было зайти в ближайшее кафе, чтобы присесть там и
спокойно все обдумать. Но, вспомнив о назойливой предупредительности
роботов-официантов, с которыми он уже имел возможность познакомиться, Блум, в
конце концов, решил никуда не ходить, а просто присел на бордюр там же, где и
стоял.

Только сейчас, оказавшись на улице, Блум в полной мере понял, насколько
сильно утомило его пребывание в квартире Мейлы. И самым странным был то, что
при этом он продолжал испытывать искреннюю симпатию к этой необыкновенно
красивой и умной женщине... В такой же степени, что и к несчастному,
потерявшему память Шейлису...

Или это была всего лишь жалость, которую сам он принимал за симпатию?
Быть может, он просто жалел их всех? Мейлу, Шейлиса, Лизу... И того пьяницу,
что, не задумываясь, распахнул окно перед совершенно незнакомым ему человеком.
Всех жителей этого свернувшегося, подобно змее, в клубок Города.

Испытывать жалость и при этом сознавать, что изменить что-либо не в
твоих силах, - если постоянно думать об этом, то недолго и в депрессию
погрузиться, утонуть в собственных страхах и комплексах.

Где выход?