Чтение 51–й страницы книги ~Тотальная война~

"хвост" сразу же врубает фары и трогается следом.

Как выяснилось в первые же секунды, лавры Шумахера не давали покоя
молодому водителю. Он рванул с места, как за Гран-при "Формулы-1", и стал
выписывать кренделя по полупустым улочкам, отчаянно визжа покрышками,
вписываясь в очередной поворот.

- Шеф, ты часом машину с самолетом не спутал? - поинтересовался
Максимов, что есть силы цепляясь за ремешок над дверцей.

Двадцатилетний берлинец никак не отреагировал. Очевидно, знание
русского у немцев убывает с катастрофической скоростью пропорционально
возрасту, решил Максимов.

"Фольксваген" влетел на горбатую улочку, обошел едва тащившийся
фургончик и прямо перед его бампером круто свернул в подворотню. Машину
подбросило на выбоине. Попавшую под колеса лужу разметало по стенам. Водитель
ударил по тормозам. В свете фар "фольксвагена" белым загорелся задний номер
машины и красные огоньки отражателей.

Молодой немец указал на стоявшую впереди машину.

- Энке, - коротко бросил он.

Максимов и сам уже догадался, чего от него хотят и кто его ждет. В три
прыжка оказался у черного "мерседеса", нырнул в предупредительно открытую
дверь. Машина тут же рванула с места. Темным двором проехала на параллельную
улицу, свернула налево. Следовавший сзади "фольксваген" ушел вправо.

- Неплохо, - оценил слаженность работы Максимов. Сидевший рядом Энке
промолчал. Он где-то успел сменить дешевую курточку и простецкую кепочку на
черный плащ. Изменился не только внешний облик. Не осталось и следа от
добродушного толстяка. На заднем сиденье уютного салона сидел медведь, до срока
выползший из берлоги. Угрюмое выражение, застывшее на лице, не предвещало
ничего хорошего тем, кто посмел потревожить его покой.

Одного намека хватило Максимову, чтобы понять, что Энке - бывший
высокопоставленный функционер "Штази". Судя по тому, как сноровисто работают
его люди, было ясно, что на пенсии Энке от безделья не страдает.

Машина, плавно покачиваясь, неслась в ту часть города, что долгое время
называлась Западным Берлином. Мимо промелькнули остатки контрольно-пропускного
пункта "Чек-поинт Чарли".

Энке, глядя в затылок водителю, начал говорить:

- Здраво рассуждая, я должен был бы послать русского резидента куда
подальше. Считаю, что имею на это моральное право. Особенно, если вспомнить,
что они сделали с Хоннекером*. Но нужно кормить детишек, я же теперь работаю не
за идею, а за деньги. - Он криво усмехнулся.

*Руководитель ГДР умер в эмиграции в Чили - единственной стране,
согласившейся предоставить ему политическое убежище. На переговорах по
объединению Германии Михаил Горбачев, ко всеобщему удивлению, отказался
отдельным соглашением решить вопрос о гарантиях безопасности от возможных
политических преследований для лидеров бывшей ГДР. Хоннекер был тайно вывезен в
Москву, по некоторым данным - советскими военными вопреки воле Горбачева, но
под нажимом международной общественности был вскоре выслан из страны

Максимов подумал, что Энке имеет в виду не родных сыновей и внуков, а
наследников дела, которые так профессионально обрубили возможный "хвост".

- Предательство - омерзительно. И сколько ни поливай его дезодорантом
высших политических соображений, дерьмо остается дерьмом. Признаюсь, мне будет
приятно преподнести русскому резиденту свежеиспеченную кучку. И это был еще
одни мотив, почему я согласился. - Немец придвинул к Максимову грузное тело. -
Вы понимаете меня?

- С теоретической частью полностью согласен. Но о чем конкретно идет
речь?

- Ах, да, вы же всего несколько часов в Берлине и еще не знаете наших
новостей. - Немец добродушно улыбался, но глаза холодно поблескивали. - В
русской резидентуре Ч П. Утром у Леона Нуаре была запланирована встреча с одним
офицером резидентуры. Встреча сорвалась. Кто-то крепко приложил русского по
затылку Пострадавшего доставили в больницу, откуда он исчез. Пропал и Нуаре.
Русские в панике. Как и многие другие в этом городе. Вы еще не догадались, что
могло связывать русского разведчика с французским журналистом?

- Понятия не имею, - ответил Максимов.

- Жаль, - вздохнул Энке. - Я надеялся, что вы в курсе. Дело в том, что,
передавая мне установочные данные на своего засранца и этого Леона, резидент
заодно дал ориентировку на вас. Москва считает, что вы вполне могли замаячить
поблизости. Что, замечу, и произошло.

Он замолчал, дожидаясь реакции Максимова. Но тот решил отразить атаку
фланговым ударом.

- Получается, вы пасли меня в Гамбурге по собственной инициативе, не
так ли?

- Браво, мой друг! - Энке хрюкнул и затрясся всем тяжелым телом так,
что сиденье под ним заходило ходуном. Оказалось, он так смеется. Неожиданно он
оборвал смех. - Я же сказал, приходится зарабатывать на жизнь. А личная
инициатива - основа капитализма, будь он неладен.

- Да? А я думал, что капитализм базируется на фундаменте корпоративных
интересов.

- И правильно думали. - Энке вновь уставился тяжелым взглядом в затылок
водителя. - Именно из интересов своей корпорации я пошел на риск и взял вас с
собой.

Дальше ехали молча. Машина, свернув с проспекта, петляла по плохо
освещенным улочкам. Водитель постепенно сбавлял скорость, пока не остановился в
глухом тупике. Вокруг стояли обшарпанные домики, жалкие, как обнищавшие
старики. Некогда престижные коттеджи пригорода, сменив жильцов, превратились в
ночлежки Гаусарбайтеров. Единственный фонарь светился в сотне метров от
остановившегося "мерседеса".

Энке достал из кармана рацию, пробормотал короткую команду. Затем
поднял крышку подлокотника, разделявшего его и Максимова, достал маленький
бинокль.

- Полюбуйтесь. Комментарии потом. - Он протянул бинокль Максимову.

Бинокль оказался ночного видения. Уличный фонарь в окулярах предстал
зелено-фосфорным ярким шаром. Его свет мешал разглядеть детали местности.

Словно угадав мысли Максимова, фонарь вдруг погас, словно лопнул шар.

Сразу же четко проступили очертания домов и фосфорно-белый асфальт. По
дороге медленно и беззвучно покатился микроавтобус. На его крыше появилась
черная фигура, поднялась на ноги и нырнула через забор. За ней следом этот же
трюк проделали еще три фигуры. Все происходило беззвучно и слаженно.
Микроавтобус прибавил скорость и свернул в проулок. Максимов успел заметить,
что еще одна черная фигура человека через заднюю дверь выпала из автобуса на
асфальт и откатилась под высокий парапет чугунного частокола, окружавшего
приземистый особняк.

Сколько ни вглядывался Максимов в его черные окна, никаких признаков
жизни не заметил. И смерти - тоже. Все произошло без вспышек, взрывов и
автоматных очередей.

В рации Энке прозвучало: "Орднунг".

Максимов опустил бинокль. Тут и без перевода было ясно - полный
порядок.

- Прогуляемся пешком. - Энке взялся за ручку дверцы. - Да, возьми.

Он протянул черный комок ткани. Максимов растянул пальцами, получилась
спецназовская вязаная маска. Безропотно натянул на голову.

...Колючая ткань залепила глаза. На секунду свет перед Странником
померк, из темноты выплыло бледное лицо старика в чалме. Жгучие черные глаза
смотрели из-под кустистых седых бровей. Старик поглаживал белую раздвоенную
бородку высохшими узловатыми пальцами. Тонкие губы зашевелились, но Странник
ничего не успел расслышать. Старик пропал, словно кто-то выключил свет,
падавший ему на лицо...

Максимов потряс головой, отгоняя видение. Поправил маску. И вышел из
машины.

После благородных ароматов салона "мерседеса" в нос сразу же резко
ударили запахи трущоб. Где-то поблизости играла восточная музыка. Но окна домов
по-прежнему были непроницаемо черными. Местные жители после наступления темноты
забились в густонаселенные норы.

Максимову все это вдруг напомнило кишлак, обреченно готовый к штурму.

Только все дело в том, что он уже произошел. Беззвучный и смертельный,
как атака змеи.

Калитка оказалась открытой.

Первое, что увидели Энке и Максимов, был огромный доберман, неподвижно
лежащий поперек дорожки. Из-под его тела на бетон успела набежать лужица крови.

Энке, чертыхнувшись, перешагнул через мертвого пса, пошел к дому.
Максимов шел следом, спиной чувствуя чей-то внимательный взгляд.

При их приближении из темноты у крыльца вынырнула черная фигура.

Энке подошел вплотную к человеку. Произошел быстрый разговор
по-немецки. Максимов ждал, запретив себе шевелиться: нервы у взявших дом
штурмом были на взводе. И оружие тоже.

Наконец Энке сделал знак следовать за ним, в дом.

В прихожей ничком лежал труп. Первая жертва среди людей. Проходя по
коридору первого этажа, Максимов насчитал еще пять трупов.

В гостиной беззвучно работал телевизор, сиреневый свет экрана, дрожа,
заливал комнату. В этом неверном свете Максимов едва смог разглядеть тела. Не
меньше восьми. Одна черная фигура встала с колен и замерла. В руке отчетливо
был виден короткоствольный автомат с толстой трубкой глушителя. В гостиной
стоял тошнотворный запах свежепролитой крови и выпотрошенных внутренностей.

Максимов обратил внимание, что Энке свободно ориентируется в доме без
провожатого. Так, будто жил здесь или детально изучил план дома.

За поворотом тускло светилась полоска света на полу В ней мелькнули две
тени - кто-то широко расставил ноги. загородив собой проход. Максимов мысленно
поблагодарил Энке за дальновидность: маску дал, а оружие - нет. В темноте, в
незнакомой обстановке, где еще смердило войной, он сейчас бы рефлекторно
вскинул пистолет. Поди узнай, как среагировал бы на это тот, кто стоял у двери.

Энке бросил отрывистую команду, и дверь распахнулась, открыв спуск в