АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Ты передергиваешь каждое слово. Я не имела в виду здесь, в постели. Я
имела в виду здесь, в Порт-о-Пренсе.
- Вот что значит говорить на разных языках. Надо было мне брать уроки
немецкого. А Джонс говорит по-немецки?
- Даже Луис не говорит по-немецки. Милый, когда ты меня хочешь, я для
тебя женщина, а когда ты на меня сердишься, я всегда немка. Какая жалость,
что Монако никогда не было могущественной державой.
- Было. Но англичане уничтожили флот принца Монакского в Ла-Манше. Там
же, где авиацию Гитлера.
- Мне было десять лет, когда вы ее уничтожили.
- Я никого не уничтожал. Сидел себе в конторе и переводил на
французский листовки против Виши.
- Джонс воевал интереснее.
- Вот как?
Почему она так часто упоминала его имя - по простоте душевной или
чувствовала потребность без конца о нем говорить?
- Он был в Бирме, - сказала она, - дрался с японцами.
- Он тебе об этом рассказывал?
- Он очень интересно рассказывает о партизанской войне.
- Он мог бы пригодиться здесь Сопротивлению. Но предпочел тех, кто
стоит у власти.
- Теперь он их раскусил.
- А может быть, они его раскусили? Он рассказывал тебе, как потерял
взвод?.
- Да.
- И что он умеет чутьем находить воду издалека?
- Да.
- Иногда меня просто удивляет, как он не дослужился по крайней мере до
генерала.
- Милый, что с тобой?
- Отелло покорил Дездемону рассказами о своих приключениях. Испытанный
прием. Надо было мне рассказать тебе, как меня травил "Народ". Это вызвало
бы у тебя сочувствие.
- Какой народ?
- Да так... Ладно.
- В посольстве любая новая тема для разговора - уже находка. Первый
секретарь - большой знаток черепах. Сначала это было интересно с
познавательной точки зрения, но потом надоело. А второй секретарь -
поклонник Сервантеса, но только не "Дон-Кихота" - он, по его словам,
написан в погоне за дешевой популярностью.
- Наверно, и бирманская война со временем должна приесться.
- По крайней мере он пока что не повторяется, как другие.
- Он рассказал тебе историю своего дорожного погребца?
- Да. Конечно, рассказал. Милый, ты его недооцениваешь. У него широкая
натура. Ты ведь знаешь, как течет наш смеситель, и вот он подарил Луису
свой, хотя у него и связаны с ним какие-то воспоминания. Это очень хорошая
вещь - от Аспри, в Лондоне. Он сказал, что ему больше нечем отблагодарить
нас за гостеприимство. Мы ответили, что возьмем погребец только на время,
и знаешь, что он сделал? Он заплатил слуге, чтобы тот снес его к Хамиту, и
велел выгравировать на нем надпись. Так что теперь мы не можем его
вернуть. И надпись такая странная: "Луису и Марте от их благодарного гостя
Джонса". И все. Ни имени. Ни инициалов.
- Зато тебя он назвал по имени.
- Луиса тоже. Ну, милый, мне пора.
- А ведь уйму времени мы опять убили на Джонса, правда?
- Ну и что ж, мы, наверно, будем говорить о нем еще не раз. Папа-Док не
дает ему охранной грамоты. Даже на дорогу до британского посольства.
Правительство присылает каждую неделю официальный протест. Они уверяют,
что он просто уголовник, но это, конечно, глупости. Он хотел с ними
сотрудничать, но молодой Филипо открыл ему глаза.
- Ах вот что он теперь говорит!
- Он пытался сорвать поставку оружия для тонтон-макутов.
- Ловко придумано.
- И это делает его политическим преступником.
- Он просто жулик.
- А разве все мы понемножку не жульничаем?
- Да ты за него просто горой стоишь.
И вдруг перед моими глазами возникло нелепое видение: они оба в постели
- Марта раздета, как и сейчас, а Джонс в своем женском наряде, с лицом,
пожелтевшим от мыльного порошка, задирает выше колен широченную юбку из
черного бархата.
- Милый, ну что с тобой опять?
- Какая-то глупость. Подумать, что я сам привел к вам этого мошенника.
А теперь он поселился у вас - и может, на всю жизнь. Или до тех пор, пока
кто-нибудь не прикончит Папу-Дока серебряной пулей. Сколько лет живет
Миндсенти в американском посольстве в Будапеште? Двенадцать? Джонс видит
тебя целый день...
- Не так, как ты.
- Ну, Джонсу время от времени тоже нужна женщина - это я знаю. Я видел
его в действии. Что же касается меня, я встречаюсь с тобой только за
обедом или на второразрядных приемах.
- Сейчас ты не на приеме.
- Он уже перелез через забор. И забрался в самый огород.
- Тебе бы писателем быть, - сказала она, - тогда мы все стали бы
героями твоих романов. И не могли бы тебе сказать, что мы совсем не такие,
не могли бы с тобой спорить. Милый, разве ты не видишь, что ты нас
выдумываешь?
- Я рад хотя бы тому, что выдумал эту постель.
- Ты даже не станешь нас слушать, если то, что мы говорим, не подходит
к отведенной нам роли.
- Какая там роль? Ты женщина, которую я люблю. Вот и все.
- Ну да, на меня тоже наклеен ярлычок. Женщина, которую ты любишь.
Она вскочила с кровати и стала торопливо одеваться. Она выругалась -
"merde" [дерьмо (фр.)], - когда не сразу застегнулась подвязка, запуталась
в рукавах платья и вынуждена была надевать его снова, она так торопилась,
будто в доме пожар. Потом она потеряла второй чулок.
Я сказал:
- Скоро я избавлю вас от этого гостя. Любым способом.
- Мне все равно. Лишь бы он не погиб.
- Анхел будет по нему скучать.
- Да.
- И Мошка.
- Да.
- И Луис.
- Луису с ним весело.
- А тебе?
Она молча сунула ноги в туфли.
- Нам будет спокойнее без него. Тебе не придется разрываться между нами
обоими.
Секунду она смотрела на меня с возмущением. Потом подошла к кровати и
взяла меня за руку, как ребенка, который не понимает, что говорит, но
должен усвоить, что этого нельзя повторять.
- Милый, берегись. Неужели ты не понимаешь? Для тебя реально только то,
что существует в твоем воображении. А не я и не Джонс. Мы только то, что
тебе захотелось из нас сотворить. Ты берклианец. Господи, да еще какой!
Бедного Джонса ты превратил в коварного соблазнителя, а меня в распутную
бабу. Ты даже не можешь поверить в медаль своей матери. Еще бы, ведь ты
сочинил для нее совсем другую роль. Милый, постарайся поверить, что мы
реально существуем, даже когда тебя с нами нет. Существуем независимо от
тебя. Мы все не такие, какими ты нас представляешь. Но и это бы не беда,
если бы ты не глядел на все так мрачно, так беспросветно мрачно.
Я попытался отвлечь ее поцелуем, но она решительно отвернулась и, стоя
на пороге, сказала куда-то в пустой коридор:
- В каком мрачном мире, сотворенном тобой, ты живешь. Мне очень тебя
жалко. Так же, как моего отца.
Я долго лежал в кровати, размышляя, что же у меня общего с военным
преступником, ответственным за великое множество безвестных смертей.
Луч фары пронесся между пальмами и опустился, как желтый мотылек, на
мое лицо. Когда он погас, я ничего не мог разглядеть - только что-то
большое и черное, надвигавшееся на веранду. Меня уже раз били, и я не
хотел, чтобы это повторилось.
- Жозеф! - крикнул я, но, разумеется, Жозефа здесь не было.
Я заснул над стаканом рома и об этом забыл.
- Разве Жозеф вернулся?
Я с облегчением узнал голос доктора Мажио. Он медленно, со своим
непостижимым достоинством поднимался по расшатанной лестнице веранды,
словно это были мраморные ступени сената, а сам он - сенатор из заморских
владений, пожалованный в римские граждане.
- Я спал. Это со сна. Чем вас угостить, доктор? Я теперь готовлю себе
сам, но мне не трудно поджарить вам омлет.
- Нет, я не голоден. Можно поставить машину к вам в гараж на случай,
если кто-нибудь сюда пожалует?
- Никто сюда не приходит по ночам.
- Как знать. На всякий случай...
Когда он вернулся, я снова предложил ему поесть, но он отказался.
- Соскучился я в одиночестве - только и всего. - Он пододвинул к себе
стул с прямой спинкой. - Я часто приходил в гости к вашей матушке... в
прежние, счастливые времена. Теперь после захода солнца меня тяготит
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 [ 51 ] 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
|
|