спалось тебе там с твоей бабой или не спалось, мне от этого ни жарко, ни
холодно.
совершил большую ошибку. Теперь ему оставалось прибегнуть к последнему
средству. - В таком случае, - сказал он, все еще пытаясь не терять
самообладания, - давай сторгуемся по-честному - ты продаешь, я покупаю! Тебе
все равно продавать этих волчат, так продай их мне. Называй свою цену - и по
рукам!
продам! Подумаешь, нашелся - продай! У тебя деньги, а у меня нет! Да плевал
я на то, что у тебя деньги. Я их пропью, волчат, но тебе не продам, слышал?
Мне плевать, кто ты и что ты! Слушай, садись-ка ты поскорей на коня и уезжай
подобру-поздорову!
Какая тебе разница, кому продать волчат?
такое устрою, что на своем партийном собрании, где ты все выставляешься, я,
мол, всем передовикам передовик, всех уму разуму учишь, так вот я тебе там
такое устрою, что позабудешь, откуда солнце исходит и куда заходит. Такое
устрою, что век нe забудешь!
Базарбая рукой. - Ты постой меня пугать, объясни, за что ты так взъелся?
умный! Начальство требует уничтожать повсюду хищников, а ты решил волков
миловать, решил размножать - так выходит? Подумай сам кулацкой своей
головой! Я целый выводок извел, стало быть, большую пользу государству
принес, а ты хочешь подложить их в логово. Пусть растут, пусть плодятся -
так, что ли? Да еще меня подкупить хочешь!
волчат. Только напрасно ты меня стращаешь чуть ли не судом. Ты вначале
подумай, пораскинь мозгами, что ты делаешь и кто ты после того есть! Ты
вначале взрослых волков убери, если ты такой герой! И прежде всего волчицу,
раз ты наткнулся на логово. А если тебе слабо, скажи другим, вот, мол, так и
так, и пусть этим займется тот, кому это по силам.
поле. Раз ты разорил их логово, теперь волка и волчицу и не выследить и не
убить. Теперь они будут резать по округе всю живность, весь скот, в любой
час мстить будут человеку - попробуй справься с ними. Ты об этом подумал?
- кто тебе поверит? Рассказываешь о волках как о людях, привык вкручивать
мозги. Да я тебя вижу насквозь! Я тебе другое скажу. Если ты приперся сюда
на меня давить... - Базарбай, не договорив, сорвал шапку с лысой головы,
подскочил к Бостону: ни дать ни взять крутолобый бык, - и они сошлись
вплотную, лицом к лицу, оба сопели, их душила ненависть.
сказал Бостон. - А то некогда мне!
потому и по собраниям таскаешься - без тебя там, пастуха, не обошлись.
Только никто не знает, что ты от зависти подыхаешь, как собака, когда кому
что-то светит. Не ты, видишь ли, взял добычу, не ты огреб выводок, тебе вот
и неймется, вот ночи и не спишь, когда у кого хоть какая-то удача!
Да сам я дурак! Знал бы, не приехал! Кончай разговор! Все! Теперь если и
отдашь волчат - не возьму. Иди, делай свое дело!
чумбур, подтянул рывком подпругу так, что конь зашатался, переступая ногами,
и с маху сел в седло. Он был настолько зол, что не услышал, как его окликала
жена Базарбая. Бедная женщина самую малость опоздала. Выйдя из дому, она
заметила, что муж ее с кем-то громко разговаривает, размахивает руками. "С
кем это он? - подумала она. - Да никак сам Бостон пожаловал, впрочем, с чего
бы это ему к нам приехать?" Но тут же поняла, что между мужчинами какой-то
спор, и поспешила к ним. Однако добежать не успела - Бостон уже отъехал на
золотистом дончаке, и вид у него был разгневанный. Нахлобучив лисью шапку,
он хлестанул коня и унесся прочь, полы шубы развевались, как крылья.
Бостон не обернулся - кто знает, то ли не услышал, то ли не захотел
откликнуться.
Турсун к Базарбаю.
тебе?
родил на свет? Изверг ты, не человек!
заорал вслед Бостону:
тобой гнули! Мать твою...
его с колоды. - Лучше меня избей, зачем позоришь человека? За что?
видишь ли, решил, что Базарбай будет лебезить перед ним. На, мол, возьми,
ради бога, волчат, пусть будет по-твоему! Не на того напал!
чего! Прямо конец света! Конец света! Срам-то какой...
IV
логово, не вернулись на ночь и стали бродить на стороне - то уныло
отлеживались где придется, то вновь рыскали по округе, особенно не
скрывались, вели себя нагло, точно перестали остерегаться людей. В те дни
многие окрестные чабаны замечали их в самых неожиданных местах. И всегда
волчица с низко пригнутой головой шла впереди, точно бы одержимая безумием,
а волк неизменно следовал за ней. Впечатление было такое, будто эта пара
ищет свою погибель - настолько очевидно они пренебрегали опасностями.
Несколько раз, вызвав невиданный переполох среди собак, они проходили вблизи
жилищ и кошар. Псы поднимали злобный лай, бесновались, выходили из себя,
делали вид, что вот-вот кинутся в атаку, но волки упорно не обращали на них
внимания и, даже когда им вслед стреляли, не убыстряя шага, продолжали свой
путь, словно не слышали выстрелов. Одержимость этих странных волков стала
притчей во языцех. И еще больше заговорили о них, когда Акбара и Ташчайнар
нарушили волчье табу и стали нападать на людей. В одном случае они средь
бела дня осадили тракториста прямо посреди дороги. Он вез сено в прицепной
тележке. Заклинило руль, и тракторист, молодой парень, полез вниз поглядеть,
в чем дело. Он долго возился там, орудуя ключами, и вдруг заметил невдалеке
двух волков, ступающих по таявшему снегу, - они шли к нему. Больше всего его
поразили волчьи глаза. С лютым, как он потом рассказывал, оцепеневшим
взглядом они приближались к нему, причем волчица была чуть ниже в холке и
синеглазая. Глаза у нее были влажные и пристальные. Хорошо, парень не
растерялся, успел заскочить в кабину и прихлопнуть дверцу. Хорошо, мотор
завелся от стартера, а то все приходилось заводить сплеча, от рукоятки. А
тут прямо-таки повезло. Трактор затарахтел, и волки отпрянули, но уйти не
ушли, а все норовили приблизиться то с одной, то с другой стороны.
днем. Он отправился верхом на ослике за топливом, отъехал недалеко от дома -
ему надо было привезти хворосту на растопку. Пока он резал серпом в
кустарнике сухостойный хворост, откуда-то выскочили два волка. Ослик даже не
успел подать голоса. Нападение произошло мгновенно, молчком и кроваво.
Мальчик бежал, не выпуская серпа из рук, и, добежав до кошары, упал и стал
кричать не своим голосом. Когда люди из кошары с ружьями побежали к
кустарнику, волки неспешной трусцой скрылись за холмом. Даже выстрелы не
заставили их убыстрить шаг...
выгнанных попастись неподалеку от кошары. Никто не видел, как и что
произошло. Спохватились только тогда, когда оставшиеся в живых животные
примчались в страхе во двор. Полтора десятка суягных маток лежали
растерзанные на пастбище. Всех их убили зверски, перерезав горло, убили
бессмысленно - нe для насыщения, а ради умерщвления.
слава. Но люди видели лишь внешнюю сторону дела и не знали подлинной
подоплеки, подлинных причин мести - не ведали о безысходной тоске
матери-волчицы по похищенным из логова волчатам...
куролесил в те дни по прибрежным курортным ресторанам, пустынным и мрачным в
мертвый сезон, зато водки было всюду навалом. И везде Базарбай, напившись
так, что даже лысина багровела, вел один разговор - о том, как он здорово
отшил этого возомнившего о себе и возгордившегося Бостона, этого жмота и
змея, этого неразоблаченного тайного кулака, которого в прежние времена
приставили бы к стенке как классового врага, и все тут. Жаль, что те времена
минули. Такого типа пустить в расход - святое дело! А что! В двадцатые,
тридцатые годы любой милиционер мог пристрелить кулака ли, богатея ли прямо
у него на дворе. Об этом книги написаны, и по радио читали, как один кулак
прижимал, обсчитывал батрака, а его за это пустили в расход средь бела дня у
всех на глазах, чтобы неповадно было обижать бедноту. Но больше всего
Базарбай любил рассказывать, сам возбуждаясь от своих слов, как он дал
Бостону от ворот поворот, как он его костерил да материл, когда тот заявился
к нему на Таман. Базарбаевы собутыльники, по большей части слонявшиеся в
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Акунин Борис
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия