Чтение 51–й страницы книги ~Ожерелье королевы~

- Ox! - воскликнул король, внезапно узнавший молодого офицера. - Да
ведь это господин де Шарни!

Эти слова произвели чудодейственный эффект. В одно мгновение Шарни
был залит туалетной водой, словно его окружал добрый десяток женщин. Был
вызван врач; он поспешно осмотрел молодого человека.

Первым долгом врач расстегнул на больном куртку и рубашку, чтобы
воздух получил доступ к его груди, но, когда он это проделал, он
обнаружил то, чего отнюдь не искал.

- Рана! - с глубоким состраданием сказал король и подошел поближе,
чтобы увидеть ее своими глазами.

- Да, да, - пролепетал Шарни, пытаясь приподняться и обводя комнату
потускневшими глазами, - открылась старая рана. Это пустяки..,
пустяки...

Король был человеком порядочным; он догадался, что Шарни что-то
скрывает. Тайна была для короля священной. Другой на его месте подхватил
бы эту тайну, готовую слететь с уст у врача, который услужливо предлагал
ее, но Людовик XVI предпочел оставить ее в распоряжении обладателя.

- Я не хочу, чтобы господин де Шарни подвергался малейшему риску,
возвращаясь домой, - сказал он. - О господине де Шарни позаботятся в
Версале; сюда немедленно вызовут его дядю, господина де Сюфрена, и, как
только он отблагодарит за заботы этого господина, - он указал на
угодливого врача, - к господину де Шарни приведут моего домашнего
хирурга, доктора Луи. Я думаю, что он где-то здесь.

Один из офицеров побежал выполнять приказания короля. Двое других
подняли Шарни и отнесли в конец галереи, в комнату начальника караула.

Оливье был счастлив очутиться в постели, был счастлив, видя, что он
на попечении человека, исполненного доброты и ума; он притворился, что,
спит.

Доктор приказал всем выйти из комнаты.

Когда Оливье в жару лихорадочного возбуждения подробно перебрал в уме
сцену с Филиппом, сцену с королевой и сцену с королем, - у него начался
бред.

Три часа спустя этот бред был все еще слышен на галерее, и, заметив
это, доктор позвал своего лакея и приказал ему взять Шарни на руки.

Шарни, бредящий, кричащий, рычащий, размахивающий руками, был на
глазах у караульных поднят, как перышко, дюжим овернцем.

- Я отправляю его к себе, ибо я лентяй, - объявил доктор. - Как вам
известно, у меня здесь две комнаты; в одной из них я уложу его, а
послезавтра, если никто не вмешается, расскажу вам, как идут дела.

Доктор все еще говорил, когда Шарни уже невозможно было слышать.

- Пойду предупрежу королеву! она даст мне совет.

Славный доктор наложил цепочки на ставни, запер дверь комнаты двойным
поворотом ключа и, положив ключ в карман, отправился к королеве после
того, как, послушав под дверью, удостоверился, что ни единого вопля
Шарни нельзя ни услышать, ни понять.

У этой самой двери он увидел г-жу де Мизери, которую королева послала
справиться о здоровье раненого. И он прекрасно сделал, заставив фрейлину
Марии-Антуанетты бежать бегом, чтобы явиться вместе с ним.

Глава 28

ЛИХОРАДОЧНЫЙ БРЕД

Королева ждала рассказа г-жи де Мизери; доктора она не ждала.

Он вошел с присущей ему непринужденностью.

- Ваше величество, - громко сказал он. - Больной, в котором принимают
участие король и ваше величество, чувствует себя настолько хорошо,
насколько это возможно при лихорадке.

- Бедный мальчик! А лихорадка сильная?

- Страшная.

- Знаете, дорогой Луи, вы меня пугаете. Вы всегда так хорошо умеете
успокоить, и я просто не знаю, что с вами сегодня!

- Я жду ваших вопросов. Рассказываю я неважно, но когда мне задают
вопросы, я отвечаю как по книге.

- Хорошо! Я спрашиваю вас, как протекает лихорадка у господина де
Шарни.

- Как только начинается приступ, у господина де Шарни начинается
бред.

- Ох! - воскликнула королева, сжимая руки.

- А когда он бредит - несчастный молодой человек! - подходя к
королеве, продолжал Луи, - он говорит об уйме разных вещей, чересчур
деликатных, чтобы их услышали королевские стражники или еще кто-нибудь.

- Быть может, у него болезненное возбуждение мысли?

- Вот именно, возбуждение.

Королева придала лицу соответствующее выражение и обрела то
изумительное хладнокровие, которое сопровождает все действия государей,
привыкших к уважению Других и к почитанию самих себя, - свойство,
необходимое великим мира сего, чтобы управлять и не выдавать себя.

- Господин де Шарни был мне рекомендован, - сказала она. - Скажите
мне правду: я должна и хочу знать правду.

- Но я не могу сказать вам правду, - отвечал Луи, - и если вы, ваше
величество, так стремитесь узнать ее, я не вижу другого способа, как
только послушать его вам самой, ваше величество.

- Вручаю себя моему дорогому доктору, - ответила королева.

Взяв Луи под руку, она выскользнула из апартаментов, вся трепеща от
любопытства.

Доктор запер первую дверь, подошел ко второй и приложил к ней ухо -
Подождите, сейчас я открою эту дверь.

- Но я не хочу входить к нему! - отшатнувшись, воскликнула королева.

- Я вам этого и не предлагаю, - возразил доктор. - Я говорю, чтобы вы
вошли только в первую комнату и оттуда, не опасаясь ни того, что он вас
увидит, ни того, что вы его увидите, вы услышите все, что будет сказано
в комнате больного.

И он один подошел к Шарни.

Шарни рассказывал самому себе о своем путешествии в фиакре в Версаль
вместе с дамой-немкой, которую он повстречал в Париже.

- Немка! Немка! - то и дело повторял он.

- Да, немка, версальская дорога, - сказал доктор, - это мы уже знаем.

- Французская королева! - внезапно вскричал Шарни.

- Эге! - произнес Луи, глядя в ту комнату, где была королева. - Этого
еще недоставало! Что вы на это скажете, ваше величество?

- Это ужасно, - бормотал Шарни, - ужасно полюбить ангела, полюбить
женщину, полюбить безумно, отдать за нее жизнь - и, подойдя поближе,
увидеть перед собой только королеву в золоте и бархате, увидеть металл и
ткань, а не сердце!

- Ого! - с принужденным смехом произнес доктор.

- А дети? - с мучительной болью внезапно вскричал Шарни. - Не бросит
же она детей!

И он испустил страшный крик.

Луи оставил больного и подошел к королеве.

Он увидел, что она стоит, холодная и дрожащая; он взял ее за руку.

Шарни приподнялся и стиснул руки; он устремил свои большие,
изумленные глаза в смутную, химерическую бесконечность, - Мария, -
трепещущим, нежным голосом произнес он, - Мария, я чувствую, что вы меня
любите!

- С меня довольно! - прошептала королева.

Глава 29

ГЛАВА, КОТОРАЯ СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ, ЧТО ВСКРЫТЬ СЕРДЦЕ ГОРАЗДО ТРУДНЕЕ, ЧЕМ ВСКРЫТЬ ВЕНУ

Доктор некоторое время стоял в раздумье, глядя вслед удалявшейся
королеве.

Потом он покачал головой.

- В этом дворце, - пробормотал он, - существуют тайные болезни,
которые находятся вне компетенции науки. Против одних тайн я вооружаюсь
ланцетом и вскрываю вену, дабы исцелить тело; против других я вооружаюсь
укором. Сумею ли я исцелить сердце?

Внезапно он вздрогнул и, встав вполоборота, насторожил одновременно и
слух, и зрение.

- Посмотрим, кто там еще? - пробормотал он.

- Я, доктор, Андре де Таверне.

- Ах, Господи! Что случилось? - воскликнул доктор. - Ей стало плохо?

- "Ей"? - воскликнула Андре. - "Ей"? Кому это - "ей"? Доктор
почувствовал, что совершил оплошность.

- Простите, но я только что видел, как прошла какая-то женщина.
Может, это вы и были?

- Ах да, - сказала Андре, - сюда еще до меня приходила одна женщина.

- Госпожа де Мизери?

- Так она и впрямь приходила сюда?

- Какого черта? Я же сказал вам, что это была Другая... Но поговорим
о том, зачем пришли вы. Скорее, скорее, дитя мое: вы же знаете, что меня
ждет королева!

- Что ж, доктор, - со вздохом сказала Андре, - по-моему, мы как раз
об этом и говорим.

- Как? О господине де Шарни?

- Речь идет именно о нем, доктор, и я пришла узнать, как он себя
чувствует. Мне кажется, вы можете простить мне этот поступок - господин
де Шарни страдает от раны, полученной на дуэли, а рану эту нанес ему мой
брат.