передумать.
всегда считала себя практичной, разумной девушкой, но ничто из того, что
произошло в последнее время к этому образу не подходило. Во-первых, эта
практичная разумная девушка забеременела, не надев предварительно на палец
обручального кольца, что практичным и разумным никак не свойственно. Затем
эта практичная и разумная убежала из дома и родила ребенка в городе, в
котором никогда прежде не бывала и ничего о нем не знала. И в довершение
всего практичная и разумная решила оставить ребенка и понести его с собой в
будущее, которого сама не знала-не ведала.
неповиновения, в этом ее никто не мог обвинить. Она к собственному удивлению
обнаружила в себе любовь, простую, сильную, чистую.
несколько мест прислуги и закончила эту цепь в Сан-Франциско, куда, как
выяснилось, подсознательно стремилась. Там в начале лета 1971 года оказалось
нечто вроде общего сбора хиппи, безумный карнавал бездомных, наркоманов,
голубых и всяческих музыкальных ансамблей под экзотическими названиями типа
Моби Грейп и Лифт На Тринадцатом Этаже.
лето обещало оказаться увлекательным. Дом, в котором поселилась Полли с
Келтоном, был переполнен всяким сбродом, носившим на шее плакаты с призывами
к миру во всем мире и таскавшим, по всей вероятности, финки за голенищами
тяжеленных и грязнющих мотоциклетных сапог. Наиболее частыми гостями в этом
вертепе были репортеры и полицейские. Целая куча полицейских. Но над ними
смеялись, издевались и не ставили ни в грош.
живет в Калифорнии, чтобы рассчитывать на таковое - она предполагала, что
теперь многое изменилось, но оказалось, что в 1971 году матери-одиночке жить
в Сан-Франциско так же нелегко, как в любом другом месте. Тогда она подала
заявку в Отдел Социальной Поддержки детейиждивенцев и ждала - надеялась на
ответ. Келтон от недоедания не страдал, но сама Полли жила впроголодь и
всегда в страхе, худая - кожа да кости -~ молодая женщина, которую едва ли
узнал бы кто-нибудь из старых знакомых.
воспоминания, отложенные в самую глубину сознания, словно старая одежда в
кладовку, воспоминания, похожие на уродливые нереальные ночные кошмары.
и не позволял Полли откровенно рассказать все Алану? Может быть, она желала
оставить их там, где они есть, в темноте? Она была не единственной, кто
расплачивался этими кошмарами за непримиримость, упрямое нежелание
обратиться за помощью, за жестокое лицемерие того времени, провозглашавшего
свободу любви, одновременно выгоняя женщину с незаконнорожденным ребенком из
жизни в обществе. Келтон тоже оказался на задворках. Келтон был залогом
судьбы его матери, когда она, упрямо стиснув зубы, брела своим убогим
жизненным путем.
Весной 1972 года она наконец получила социальное пособие, первый чек на
денежную сумму и обещание такой же в следующем месяце. И она уже начинала
задумываться над тем, чтобы переселиться в более приличное место... тогда
произошел пожар.
работе, в закусочной. Норвилль, повар, неоднократно пытавшийся в те времена
залезть к ней в трусики, несколько раз окликнул ее, держа в руках трубку. Он
все повторял:
полиции. Тебя спрашивают.
и ребенка из задымленной квартиры на третьем этаже жилого дома. Оба обгорели
до неузнаваемости. Что это за ребенок они знали, знали бы и кто женщина,
если бы Полли в это время не находилась на работе.
находилась в полубезумном состоянии; настолько глубоким и всеобъемлющим, что
она едва ли понимала до конца, как тяжело страдает. Наконец, она написала
письмо отцу с матерью, сообщив, что находится в Сан-Франциско, родила
ребенка и что ребенка с ней нет. Даже под угрозой расстрела она не сообщила
бы большего. Возвращение домой не входило в ее планы, в сознательные планы,
но подспудно она чувствовала, что если не восстановить былые связи, душа
начнет отмирать, сохнуть, как сохнет огромное дерево, начиная с верхних
молодых ветвей, при недостатке влаги.
конце письма и умоляла ее вернуться в Касл Рок... вернуться домой. В конверт
она вложила чек на семьсот долларов. В меблированной квартире, где жила
Полли после смерти Келтона, было душно, и она бросила укладывать чемодан,
чтобы глотнуть воды. Утоляя жажду, она вдруг поняла, что собирается
возвращаться только потому, что об этом просит - умоляет - мать.
момент, который требовал семь раз промерить, прежде чем отрезать, чего не
случилось с Дюком Шайеном, и что повлекло за собой все остальные беды.
долго и усиленно. Наконец села к столу и написала матери ответное письмо.
Оно было совсем короткое, в полстраницы, но писала его Полли четыре часа
кряду.
писала она. - Но я не желаю перемалывать старые кости и пережевывать старую
жвачку. Не уверена, что чего я хочу - начать новую жизнь на старом месте
возможно в принципе, но согласна проверить. Поэтому предлагаю: давай
некоторое время просто переписываться. Мы с тобой, и мы с отцом. Я заметила,
что в письмах труднее сердиться и выходить из себя, так что давай побеседуем
некоторое время таким образом, прежде чем встретимся лично".
года, мистер и миссис Чалмерс не подошли к двери в квартиру Полли. Они
устроились в отеле Марк Хопкинс, заявили родители, что без нее из
Сан-Франциско не уедут.
что они такие самоуверенные, насмешку над тем, каким трудом, с потом,
выступившим на лбу, и наивностью при этом, дышала их самоуверенность, панику
от того, что вопрос, который она так тщательно обходила даже в собственных
мыслях, может встать с жестокой неотвратимостью.
могут подождать. Отец сказал, что номер в отеле снял всего на одну ночь.
чем принять окончательное решение - нечто вроде более тщательного
тестирования, чем то, которое она проводила в письмах. Но этот вечер
оказался единственным и последним, когда она видела своего отца живым и
большую его часть она провела в ярости на него.
вновь еще до того, как были выпиты предобеденные стаканы вина.
пить, вспышки переросли в пожар. Огонь разгорелся после того, как отец
сказал, что Полли наверняка получила хороший урок и теперь пора все
поставить на свои места. Миссис Чалмерс прекрасно справилась с работой
поддувала, задав своим спокойным доброжелательным тоном один единственный
вопрос: а где ребеночек, Полли? Скажи нам хотя бы это. Ты, наверное, отдала
его в Святой Приют?
демонстрировал желание восстановить контроль над ситуацией. Любой ценой, но
восстановить. Мать демонстрировала любовь и заботу единственным способом,
который ей был известен - требуя информацию. Оба голоса, такие знакомые,
любимые когда-то, разворошили угомонившееся было негодование.
миссис Чалмерс отправились назад в Касл Рок одни.
Полли написала первой, извинившись за неудавшийся вечер встречи. Просьбы
вернуться в отчий дом не последовало. Это Полли удивило... в какой-то мере
даже обеспокоило. Она почувствовала, что мать готова отказаться от попытки
вернуть ее. Впечатление казалось необоснованным, надуманным, но тем не менее
не пропадало.
писала мать. - Для нас с отцом смириться с этим тяжело, поскольку ты
остаешься в наших сердцах любимой маленькой доченькой. Мне кажется, отец
перепугался, увидев тебя такой взрослой и красивой. Поэтому, прошу, не вини
за то, как он себя повел. К тому же он неважно себя чувствовал, снова
донимали боли в животе. Врачи говорят, что виной тому желчный пузырь, и если
он согласится на операцию, все будет в порядке, но я все равно волнуюсь".
так как она стала посещать занятия в бизнес-школе и о возвращении домой
думала неопределенно, постольку-поскольку. А потом, в конце 1975 года,
пришла телеграмма. Жестокая в своей краткости: У ТВОЕГО ОТЦА РАК. ОН
УМИРАЕТ. ПОЖАЛУЙСТА, ПРИЕЗЖАЙ. МАМА.
нее гудела после перелета, а воспоминания при виде старых, знакомых мест
нахлынули неудержимым потоком. С каждым новым поворотом дороги, когда она
ехала от аэропорта в Портленде среди высоких холмов и низких гор штата Мэн,
глаза узнавали, и сердце сжималось. Последний раз я все это видела еще
ребенком, думала Полли.